Ю.А. Слатов. Моя война. Глава сорок пятая.
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
Шестнадцатого мая, вечером, главный писарь штаба - начальник строевого отдела вручил мне отпускной билет и служебный паспорт с датой пересечения границы. В Союз - завтра, обратно - двенадцатого июля. Полтора месяца дома. Целая жизнь. Моя выглаженная повседневная офицерская форма уже висела на плечиках. С шитой фуражки удалена полугодовалая пыль. Чемодан, в котором я десяток раз переложил с места на место подарки родным, стоял в углу. Оставалось только «выставиться» перед друзьями за отпуск. Так как остатки роты утром уходили в Гиришк, то со спиртным решили не переборщить. Посидели дружненько. Выпили всего два литра самогона. На пятерых. Баловство. Марчеллы и Бочарика не было. Уехали с десятью машинами в Торагунди. Друзья пожелали мне хорошего отдыха, а я им - спокойной дороги и ленивых «духов». Разошлись.
В пять утра, как обычно перед рейсом, мы встали со старшиной. Соснович пошёл контролировать выдачу оружия, а я оделся в, слегка позабытую уже, зелёную рубашку с галстуком, брюки с красным кантом и начищенные полуботиночки. Фуражку на голову и к зеркалу. Совсем другое дело. К отпуску готов! Настроение - «выше крыши»!
Бойцы встретили меня одобрительным гулом.
- Товарищ лейтенант, Вы прямо, как генерал, - подколол меня Байматов.
- Ладно-ладно, пошли на построение. Попрощаюсь с вами.
На улице ко мне подошёл Дудко:
- Юра, привет! Отлично выглядишь.
- Спасибо! Стараюсь, - я направился к солдатам, которые, уложив половину барахла в кабины, начали строиться перед КамАЗами. И тут увидел, что от офицерского «модуля» к нам идёт комбат.
- Рота, смирно! - подал я команду.
- Вольно! - отдал нам честь Дубровский. Затем как-то очень нежно взял меня под руку и отвёл от строя:
- Ну, что, Фадеев, собрался?
- Так точно, товарищ майор, - широко улыбнулся я.
Командир замялся на секунду и …:
- Придётся выезд отложить, Юра.
Смысл сказанного не сразу дошёл до меня. Продолжая улыбаться, переспросил:
- Не понял, товарищ майор.
Дубровский ещё раз вздохнул:
- Иди, переодевайся. Поедешь начальником колонны. Паспорт и отпускной мне отдай. Сегодня отошлю «строевика» в штаб дивизии, чтобы переделал дату вылета.
Ощущение было таким, как будто на меня упал здоровенный камень. Слова застряли в горле. Минуту я просто хлопал глазами. Не расплакаться бы ещё. Вот сейчас надо достать из нагрудного кармана «пропуск в рай» и отдать его этому «несправедливому» ко мне майору. И вместо «рая» направиться к «аду». Прорезался голос:
- Так Яковенко же …
- Ваш «Яшка», пьяный вдрызг, спит под своей кроватью.
- Как под кроватью?
- Вот так. Сам только что видел. Иди, быстро одевайся, вооружайся. Как думаешь, за три дня управитесь?
Я только пожал плечами. Когда Соснович увидел, что я молча снимаю союзную повседневку и напяливаю свои «боевые» заштопанные штаны, он уселся на кровати:
- Юрок, ты чо?
- Сука!
- Я??! - видимо, Олег хотел доспать после ухода роты, но тут сон с него, как рукой сняло. - Я?
- Да причём здесь ты. «Яшка»! - я остервенело натянул тельняшку и полез под кровать за бронежилетом, - Пойдём, автомат заберу.
- Блин, да что случилось? - старшина меня таким никогда не видел, поэтому обходился без обычных своих шуточек.
- «Яшка», сука, нажрался, как свинья и спит под кроватью. Его даже Дубровский поднять не смог.
Повторять то, что сказал Соснович не стоит. Бумага расплавится. Мы вместе вышли из казармы. Я почти бегом потрусил к роте, Олег - тяжёлым шагом в общагу.
Командир батальона уже довёл ситуацию до моих бойцов. Конечно, без подробностей, кои солдатам слышать совсем не обязательно. Когда комбат ушёл, перед тем, как дать команду: «По машинам!», я сказал своим несколько слов:
- Пацаны! Если сегодня дойдём до Гиришка и разгрузимся, то завтра вечером можем вернуться. Хотел на День рождения к сыну успеть… Прошу, - получилось жалостливо. Но как получилось, так получилось. - Всё! По машинам!
Солдаты, стараясь не смотреть мне в глаза, пошли к своим КамАЗам. Захлопали дверцы. Вишня, проходя мимо, ткнул меня кулаком в плечо:
- Юрка, не волнуйся! Скорость держи побольше. А я, блин, «порву» того, кто отстанет. Тёщу мою в зад!
Байматов сочувственно молчал. Сопел-сопел, потом не выдержал:
- Товарищ лейтенант, ну это ж «западло».
- Чо? - разговаривать не хотелось. Наоборот, в голове крутились глупые мысли. Типа, вот уже где-то летит мой «отпускник». Что вечером уже был бы в Ташкенте, а не в этом долбанном Гиришке …
- Ну, то, что ротный так ....
- Что теперь поделаешь.
- А как ему теперь подчиняться, если он такая …
- Так, слушай, помолчи, а. Давай покурим.
К обеду я успокоился. Рота шла отлично. Что называется, бампер к бамперу. И если так пойдёт и дальше, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, то можно будет осуществить свой «сюрпризный» план.
В Гиришк "влетели" после трёх дня. Дудкин пошёл договариваться, чтобы разгрузить боеприпасы сегодня, но вернулся расстроенным:
- У них сейчас людей нет. Готовятся в караул, в наряды. Только завтра утром.
И тут произошло то, от чего я действительно чуть не заплакал. Впервые бы в этот злополучный день. Ко мне подошёл Поцелуйко:
- Товарищ лейтенант! Мы слыхали, шо «разгрузкоманды» нэмае. Так мы сами с хлопцами быстренько раскидаем.
И это мои «водилы», которые, что говорится, «с молоком матери» впитали свой закон: я водитель, а не грузчик. Иногда их было невозможно заставить доску с кузова скинуть. Я, правда, чуть не прослезился:
- Спасибо, пацаны!
Местный начальник склада вообще охренел от такой прыти, но узнав в чём дело, примчался принимать груз.
Вечером восемнадцатого мая мы были в батальоне. Мне запомнились удивлённые глаза майора Дубровского, когда я докладывал ему о прибытии. А также полное отсутствие оных у капитана Яковенко. Соснович «постарался» сделать так, чтобы его бесстыжие глазки «утонули» в двух огромных лиловых синяках. Но даже расследование по этим «новообразованиям» на лице «Яшки» в батальоне никто не проводил. «Пропуск в рай» снова был в моём кармане.
На следующий день, разглядывая облака из иллюминатора самолета, я ещё раз с теплотой вспоминал своих бойцов. Можно и слезу благодарную пустить. Или песню написать. Но это потом. Всё потом. А пока только нарастающее волнение. Я лечу домой!
Данная глава - заключительная из разрешенных к публикации в открытом доступе. Для заинтересованных в более полном варианте (ссылка доступна зарегистрированным пользователям форума):
http://blueberets.ru/forum/index.php?showtopic=2421
Шестнадцатого мая, вечером, главный писарь штаба - начальник строевого отдела вручил мне отпускной билет и служебный паспорт с датой пересечения границы. В Союз - завтра, обратно - двенадцатого июля. Полтора месяца дома. Целая жизнь. Моя выглаженная повседневная офицерская форма уже висела на плечиках. С шитой фуражки удалена полугодовалая пыль. Чемодан, в котором я десяток раз переложил с места на место подарки родным, стоял в углу. Оставалось только «выставиться» перед друзьями за отпуск. Так как остатки роты утром уходили в Гиришк, то со спиртным решили не переборщить. Посидели дружненько. Выпили всего два литра самогона. На пятерых. Баловство. Марчеллы и Бочарика не было. Уехали с десятью машинами в Торагунди. Друзья пожелали мне хорошего отдыха, а я им - спокойной дороги и ленивых «духов». Разошлись.
В пять утра, как обычно перед рейсом, мы встали со старшиной. Соснович пошёл контролировать выдачу оружия, а я оделся в, слегка позабытую уже, зелёную рубашку с галстуком, брюки с красным кантом и начищенные полуботиночки. Фуражку на голову и к зеркалу. Совсем другое дело. К отпуску готов! Настроение - «выше крыши»!
Бойцы встретили меня одобрительным гулом.
- Товарищ лейтенант, Вы прямо, как генерал, - подколол меня Байматов.
- Ладно-ладно, пошли на построение. Попрощаюсь с вами.
На улице ко мне подошёл Дудко:
- Юра, привет! Отлично выглядишь.
- Спасибо! Стараюсь, - я направился к солдатам, которые, уложив половину барахла в кабины, начали строиться перед КамАЗами. И тут увидел, что от офицерского «модуля» к нам идёт комбат.
- Рота, смирно! - подал я команду.
- Вольно! - отдал нам честь Дубровский. Затем как-то очень нежно взял меня под руку и отвёл от строя:
- Ну, что, Фадеев, собрался?
- Так точно, товарищ майор, - широко улыбнулся я.
Командир замялся на секунду и …:
- Придётся выезд отложить, Юра.
Смысл сказанного не сразу дошёл до меня. Продолжая улыбаться, переспросил:
- Не понял, товарищ майор.
Дубровский ещё раз вздохнул:
- Иди, переодевайся. Поедешь начальником колонны. Паспорт и отпускной мне отдай. Сегодня отошлю «строевика» в штаб дивизии, чтобы переделал дату вылета.
Ощущение было таким, как будто на меня упал здоровенный камень. Слова застряли в горле. Минуту я просто хлопал глазами. Не расплакаться бы ещё. Вот сейчас надо достать из нагрудного кармана «пропуск в рай» и отдать его этому «несправедливому» ко мне майору. И вместо «рая» направиться к «аду». Прорезался голос:
- Так Яковенко же …
- Ваш «Яшка», пьяный вдрызг, спит под своей кроватью.
- Как под кроватью?
- Вот так. Сам только что видел. Иди, быстро одевайся, вооружайся. Как думаешь, за три дня управитесь?
Я только пожал плечами. Когда Соснович увидел, что я молча снимаю союзную повседневку и напяливаю свои «боевые» заштопанные штаны, он уселся на кровати:
- Юрок, ты чо?
- Сука!
- Я??! - видимо, Олег хотел доспать после ухода роты, но тут сон с него, как рукой сняло. - Я?
- Да причём здесь ты. «Яшка»! - я остервенело натянул тельняшку и полез под кровать за бронежилетом, - Пойдём, автомат заберу.
- Блин, да что случилось? - старшина меня таким никогда не видел, поэтому обходился без обычных своих шуточек.
- «Яшка», сука, нажрался, как свинья и спит под кроватью. Его даже Дубровский поднять не смог.
Повторять то, что сказал Соснович не стоит. Бумага расплавится. Мы вместе вышли из казармы. Я почти бегом потрусил к роте, Олег - тяжёлым шагом в общагу.
Командир батальона уже довёл ситуацию до моих бойцов. Конечно, без подробностей, кои солдатам слышать совсем не обязательно. Когда комбат ушёл, перед тем, как дать команду: «По машинам!», я сказал своим несколько слов:
- Пацаны! Если сегодня дойдём до Гиришка и разгрузимся, то завтра вечером можем вернуться. Хотел на День рождения к сыну успеть… Прошу, - получилось жалостливо. Но как получилось, так получилось. - Всё! По машинам!
Солдаты, стараясь не смотреть мне в глаза, пошли к своим КамАЗам. Захлопали дверцы. Вишня, проходя мимо, ткнул меня кулаком в плечо:
- Юрка, не волнуйся! Скорость держи побольше. А я, блин, «порву» того, кто отстанет. Тёщу мою в зад!
Байматов сочувственно молчал. Сопел-сопел, потом не выдержал:
- Товарищ лейтенант, ну это ж «западло».
- Чо? - разговаривать не хотелось. Наоборот, в голове крутились глупые мысли. Типа, вот уже где-то летит мой «отпускник». Что вечером уже был бы в Ташкенте, а не в этом долбанном Гиришке …
- Ну, то, что ротный так ....
- Что теперь поделаешь.
- А как ему теперь подчиняться, если он такая …
- Так, слушай, помолчи, а. Давай покурим.
К обеду я успокоился. Рота шла отлично. Что называется, бампер к бамперу. И если так пойдёт и дальше, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, то можно будет осуществить свой «сюрпризный» план.
В Гиришк "влетели" после трёх дня. Дудкин пошёл договариваться, чтобы разгрузить боеприпасы сегодня, но вернулся расстроенным:
- У них сейчас людей нет. Готовятся в караул, в наряды. Только завтра утром.
И тут произошло то, от чего я действительно чуть не заплакал. Впервые бы в этот злополучный день. Ко мне подошёл Поцелуйко:
- Товарищ лейтенант! Мы слыхали, шо «разгрузкоманды» нэмае. Так мы сами с хлопцами быстренько раскидаем.
И это мои «водилы», которые, что говорится, «с молоком матери» впитали свой закон: я водитель, а не грузчик. Иногда их было невозможно заставить доску с кузова скинуть. Я, правда, чуть не прослезился:
- Спасибо, пацаны!
Местный начальник склада вообще охренел от такой прыти, но узнав в чём дело, примчался принимать груз.
Вечером восемнадцатого мая мы были в батальоне. Мне запомнились удивлённые глаза майора Дубровского, когда я докладывал ему о прибытии. А также полное отсутствие оных у капитана Яковенко. Соснович «постарался» сделать так, чтобы его бесстыжие глазки «утонули» в двух огромных лиловых синяках. Но даже расследование по этим «новообразованиям» на лице «Яшки» в батальоне никто не проводил. «Пропуск в рай» снова был в моём кармане.
На следующий день, разглядывая облака из иллюминатора самолета, я ещё раз с теплотой вспоминал своих бойцов. Можно и слезу благодарную пустить. Или песню написать. Но это потом. Всё потом. А пока только нарастающее волнение. Я лечу домой!
Данная глава - заключительная из разрешенных к публикации в открытом доступе. Для заинтересованных в более полном варианте (ссылка доступна зарегистрированным пользователям форума):
http://blueberets.ru/forum/index.php?showtopic=2421