Лежит на дне озера самолет
Возвращение
Публикую по просьбе автора - Владимира Николаевича Матюхина.
Узнав про возможности ЖЖ, он просил рассказать в нем эту историю,
а может найдется тот, кто знает, на дне какого озера лежит злосчастный самолет?
Облака похожие на кромку льдов в синем просторе северного океана, летели навстречу самолету. На Севере в полную силу хозяйничала Весна. Она принесла с собой, разноголосый птичий гомон, пестрое мелькание крыльев, в наполненных влажным и теплым ветром небесах, среди низких, жмущихся к Северо-Востоку клочковатых облаков, подсвеченных Солнцем и делающих небо над Таймыром, похожим на землю. Она проплывала под крылом вся в бурых проталинах , с темно-серыми блюдцами озер в которых плавал ноздреватый «сахар» тающего снега, с потемневшими извилистыми венами рек, готовыми лопнуть и разлиться синими потоками талых вод, с ослепительно блестящими снежными полями, никак не желающими уходить со своего «законного места», шумными июньскими водами. Но Солнце упрямо и методично размораживало этот огромный природный холодильник сливая потоки ручьев в реки и взламывая своими горячими лучами-руками ледяные оковы Енисея, торопило его пробудиться от зимней спячки и прогнать своими водами ледяную скорлупу к океану.
- «Ну вот и Енисей показался. Пора снижаться» - подумал командир и нажав кнопку СПУ, обратился к экипажу. -«Внимание экипаж. Приготовиться к снижению». Когда прозвучали доклады и диспетчер дал «добро» на снижение, а штурман, управляя умными автоматами, повел лайнер, по невидимым коридорам навстречу к ожидающей его воздушной гавани, командир, вглядываясь в залитую Солнцем Таймырскую землю, плывущую навстречу самолету, старался отыскать на ней то, «свое озеро». Да, давно он не был здесь, целых одиннадцать с лишним лет. Тогда тоже была Весна, правда не полная, как сейчас, а ранняя…
Его мысли прервал доклад штурмана - «подходим к высоте круга…». Работа есть работа, а особенно в воздухе, отвлекаться от нее нельзя. Командир ожидал этот доклад и вновь окунувшись в атмосферу происходящего, он взглянул на -«Крест ICAO» - усмехнувшись про себя названию группы пилотажных приборов расположенных в виде креста в центре приборной доски у каждого летчика. Отметив, что все идет нормально и самолет занимает нужную высоту, отдал команду «Приготовиться к посадке». И вот уже узенькая дорожка, Алыкельского бетона, растет на глазах, превращаясь в широкий проспект, и плавно принимает тяжелую, распустившую все свое посадочное оперенье машину, на свою спину. Зашипели реверсом двигатели, клацнули замки выпущенных интерцепторов и лайнер, наливаясь тяжестью земного притяжения, замедлил свой бег и важно, как павлин, зарулил по РД к ожидающей его стоянке. Экипаж заканчивал работу, на борту началась тихая суматоха пассажиров, готовящихся к выходу. Да и немного их было на борту, кто весной летит на Север? Вся процедура высадки прошла очень быстро и экипаж прошел к трапу по салону, в котором уже хозяйничали авиатехники и бытовая бригада.
«Не метет сейчас пурга, отзвенели холода и растаяли снега…», - шутливо пропел штурман выходя на трап и поеживаясь. Погода была свежая с ветерком и тепло солнечных лучей чувствовалось слабо, несмотря на то, что было уже начало июня. «Да, здесь Вам не равнина, здесь климат иной!...», в ответ ему пропел инструктор, и они засмеялись. Самолет уже готовили в обратный рейс. «Ну вот, Иван Григорьевич, все хорошо. Еще полет и будешь летать сюда, как раньше самостоятельно» - обратился к командиру пилот-инструктор, когда они спустились по трапу на перрон. «Да, Боря, спасибо. Только, как раньше не хотелось бы, лучше без приключений» пошутил в ответ командир. «Это точно, без приключений лучше» - ответил инструктор, -«но с твоим опытом, не мне тебя, а наоборот тебе меня надо вывозить. Ты ведь этот район знаешь неплохо. Я видел, как на снижении все смотрел, искал. Озеро увидел?» -«Нет, увы не успел увидеть, может после взлета, если условия позволят посмотрю, найду. Хочется увидеть его…» -«Там он, Иван Григорьевич, там. Лежит как и раньше. Здесь у нас на Таймыре, все как в музее хранится, даже мамонтов почти целых находят», - закончил шуткой фразу, пилот-инструктор. Командир оглянулся и посмотрел в направлении невидимого с земли далекого озера. «Да, побывать бы там, еще раз», - мелькнула мысль. Свежий тундровый ветер приятно холодил лицо, после духоты кабины и он вдохнул полной грудью этот почти забытый аромат северной весны, незабываемый запах талого снега и оттаивающей земли. «Обязательно надо увидеть эти места, хотя бы на несколько минут. Надо попросить Бориса после взлета немного порулить, а я попробую оглядеться. Солнце поможет, оно здесь незакатное сейчас», - решил Иван Григорьевич, шагая по перрону к зданию аэровокзала.
Невезение, или случайность №1…
Была ранняя, по Таймырским меркам, Весна - конец апреля. На материке уже вовсю хозяйничало тепло и начали распускаться деревья, а здесь, в суровом царстве холода, на 70-х широтах еще полной хозяйкой чувствовала себя Зима. Но Весна уже чувствовалась во всем, и частые метели, которые старательно чистили белую шубу своей ледяной хозяйки, постоянно подправляя и заглаживая следы весенних солнечных лучей на ее поверхности, уже растратили свои былые силы и лишь огрызаясь ледяными иглами поземок, отступали на Север. -«Все Зима! Скоро тебе капут! Скоро лохматые стаи облаков, похожих на собачьи упряжки, принесет сюда ветер-забияка с просторов материка и тогда под теплыми дождями и весенними лучами, мигом растает твоя праздничная мантия… Но до чего же красива ты чертовка в своем белом наряде, после вчерашней пурги, из-за которой пришлось торчать в Салехарде двое суток. Какая тишина и красота внизу, словно праздник ждет природа», - думал второй пилот, глядя на расстилавшуюся впереди равнину Западной Сибири, медленно плывущую под нос их краснокрылого Ил-14 с гордой надписью «Полярная Авиация» на борту. Когда вылетали из Быково, там уже пели скворцы и народ возился на приусадебных участках, копая землю и засыпая разными семенами свежие грядки. Москва лежала в теплой влажной дымке, а на юге, со стороны Домодедово собирались высокие кучевые облака - «прямо как на сцене в театре», - подумалось тогда. Но Москва осталась далеко позади и теперь их «Ильюша» вспарывал винтами холодный синий кристалл Сибирских небес. -«Вань, поставь погоду, что там Алыкель передает. Скоро уже и Енисей покажется», - попросил командир. Иван, отвлекшись от зимнего пейзажа, потянулся к пульту радиостанции и набрав частоту метео Норильска переключил СПУ на УКВ-2. -«…ветер у земли 170 10, температура -15, точка росы -17…» ворвался в наушники женским голосом метеоинформатор Алыкеля. «Ха! В Москве то +17 позавчера было. Вот тебе и «широка страна моя родная…» а в Хатанге наверное еще холоднее», - подумал второй пилот и повернувшись к штурману спросил. -«Олег, сколько еще?» -«Да минут шесть. Вон уже Енисей виден. К Дудинке подойдем и на посадку», - ответил с улыбкой штурман. -«Ты вчера «Неподсуден» посмотрел?»,- спросил он у Ивана. -«Да, еле пробрался, народу было много, видимо в Салехарде его еще не крутили… а я вообще то его уже третий раз смотрю. Намудрили они конечно там с самолетом и пожаром двигателя, а в общем сюжет хороший, стоящий фильм». -«Да, интересно смотрится и довольно правдиво все» согласился штурман. «Внимание экипаж» - прозвучало в наушниках, - «Приготовиться к снижению».
Хорошая погода на Севере - праздник для штурмана. В этих скудных на приметные ориентиры широтах, где большее время года Земля укрыта снегом, очень сложно определять местоположение самолета. Даже оснащенный современными навигационными приборами, самолет Ил-14, Полярной Авиации, был всего лишь песчинкой в этом бескрайнем северном небе. Под ним расстилалось белое покрывало снегов, которое лишь немного морщили извилистыми змейками русла укрытых льдом рек, да вмятинки озер, как будто какой-то великан набрызгал на песок воды и она ушла вглубь оставив лишь ямки на поверхности. Редко появлялось на проплывавшей внизу местности человеческое жилище или какой-нибудь приметный ориентир. Но у хорошего штурмана, в Арктике всегда есть на примете, свои особенные ориентиры, будь то заметный изгиб реки или особенной формы озерко, да не только они, а порой и льды причудливой формы или айсберги севшие на мель в море, служили ориентирами. Но все же большую роль играли приборы, чутко следящие за сигналами наземных навигационных станций, или проще радиомаяков. По ним сверяли курс штурманы в длительных полетах, но и эти приборы сдавались, когда над куполом разражались магнитные бури, в ночи горели полярные сияния, а радиосвязь прерывалась так, как будто целая стая радиохулиганов, вдруг врубала свои визжащие на все лады самопальные радиопередатчики. Радиокомпасы были бессильны против такого эфирного хаоса. Оставались лишь верный друг астрокомпас. А для него нужно было чистое небо, которое в этих широтах - редкость. Потому-то ясные солнечные дни, были праздником для штурманов, да равно и для всех пилотов. Ведь летать под Солнцем всегда приятнее, чем пробивать носом серую мглу облаков.
А на борту шла обычная работа - готовились к снижению. Прочитана карта, перестроены на частоты посадки радиостанции и навигационная система «материк», двигатели на малый газ и….
И в этот момент справа раздался резкий звук, самолет ударило и затрясло как в лихорадке. Перед глазами заплясали циферблаты приборов, штурвал потянуло из рук неведомой силой, горизонт расплылся мутной полосой. Казалось, лайнер с размаха упал на булыжную мостовую и теперь скрежетал по ней всей обшивкой. Командир скорее автоматически, чем осознанно, повинуясь инстинкту появившемуся за долгие годы проведенные за штурвалом, толкнул рычаги управления двигателями (РУД) вперед, увеличивая обороты двигателей,. Грохот и тряска усилились. Штурвал рвался из рук как живой, самолет било откуда-то справа и он начал заваливаться в крен, норовя сорваться в плоскую спираль. Вспыхнула лампа «ПОЖАР ПРАВОГО ДВИГАТЕЛЯ», заголосила сирена и пилот, моментально среагировав, как распрямившаяся пружина рванул правый РУД на себя до упора, освобождая лихорадящий двигатель от нагрузки. Но рычаг не поддался - «заклинило проводку, скорее выключить двигатель!», - мелькнула мысль, и в этот момент, как будто угадав мысли командира, на помощь кинулся второй пилот. Одновременно с выкриком командира «Выключай правый!!!», Иван рванул вниз головку крана аварийного флюгирования винта, а пожарная система долбанула фреоном под капот. В ответ с правого борта донесся, как показалось экипажу, вздох облегчения. Тряска резко уменьшилась, и через несколько секунд, самолет, повинуясь рукам летчиков, крепко сжавшим штурвалы, постепенно выровнялся. Экипаж овладел ситуацией и теперь боролся за жизнь своего воздушного корабля. -«Командир, похоже оторвало кусок лопасти от винта второго двигателя, сорвало створку капота и он сильно согнулся вниз», - доложил бортрадист, который находился ближе всех к неисправному двигателю. -«Двигатель горит?». -«Нет, не видно, но масло хлещет и проводка из под капота торчит. Похоже оторвало и маслорадиатор. Капот сильно трясет, видимо и двигатель на мотораме разболтало, как бы не оторвался совсем». Попробовали добавить обороты левому мотору, но сразу затрясло сильнее и пришлось опять прибрать газ до малого. -«Садимся на вынужденную», - принял решение командир. «Земле» сообщили о происшедшем на борту и она готовилась принять раненную машину. Но на одном двигателе, да еще и работающем на режиме ниже номинального, самолет не мог дотянуть до родного аэродрома. Вдобавок не было уверенности, что удастся выпустить шасси. Правая гондола была деформирована и в случае если шасси не выйдет, сажать придется на брюхо, так что на бетонку все равно не сесть. -«Ваня, тянем, вон впереди похоже большое озеро, будем садиться на него, закрылки не выпускаем, тянем до последнего». -«Саша», - обращаясь к бортмеханику, -«держи режим чтобы сильно не трясло,. Экипаж! Идем на вынужденную, всем приготовиться!», - уже своим властным железным тоном закончил командир.
Случайность №2
-«Вот же черт! Олени! Откуда вы взялись? Да куда же вы несетесь паразиты!», - вырвалось у него. Впереди, пересекая курс идущего на вынужденную посадку самолета, на заснеженный лед выбегало большое стадо оленей… Вид несущейся на них стальной птицы, вызвал в оленях ужас и они сбиваясь в кучу и поворачивая начали убегать от раненного «Ила» выходя прямо на его посадочный курс…
В эту пору, обычно пастухи начинали собирать и перегонять стада к летним пастбищам и вот, судьбе было угодно, чтобы одно из них попалось на пути идущей на посадку машины…
Но изменить ситуацию экипаж уже не мог. Для маневра не было ни высоты, ни скорости, ни места, и пришлось заходить прямо на головы ошалевших от страха, несущихся по льду оленей. Тянули до последней возможности и наконец выключив, единственный, работающий, левый мотор, и выпустив на взлетный угол закрылки опустились на снежную поверхность незнакомого озера...
Несколько оленей, все таки попало под самолет и разбитый двигатель, вместе с остатками капота оторвало напрочь, по пожарную перегородку. Вздымая вихрь снежной пыли «Ледовик четырнадцатый», пробороздил брюхом по поверхности озера, и остановился, наткнувшись на плотный сугроб и зарывшись в него почти до самых стекол пилотской кабины.
В кабине стало тихо, лишь гудели останавливаясь моторы авиагоризонтов, да потрескивала обшивка - оседал сугроб под тяжестью остановившейся машины. «Вот и все, сели…, живы…, что же дальше?…», пронеслись в голове мысли. -«Ноль тридцать пятый, ноль тридцать пятый! Вы сели? Что у вас, ответьте…», - донеслось из эфира - это звала Земля. -«Все живы, все в порядке?», - прозвучал в этой тишине вопрос командира. -«Живы. Нормально, Иван Михайлович. Вроде даже без шишек обошлось», - раздались в ответ голоса экипажа. -«В отсеке все целы?» -«Все Иван Михайлович. Оператор только колено зашиб, об стойку на посадке. Но вроде все нормально, попробуем встать».
-«Я ноль тридцать пятый, посадку произвел, экипаж цел, оператор повредил колено, остальные нормально. Самолет при посадке уцелел, только отказавший двигатель оторвало…, попали на стадо оленей, в остальном все нормально. Будем выбираться наружу», - доложил в эфир командир. -«Вас поняли Иван Михайлович! Молодцы! Ждите, готовим к вам срочно Ми-4, через полчаса вылетает. Осмотрите лед, если нет трещин и воды, то сидите в самолете, там теплее», - отозвалась Земля.
«Прилетели, мягко сели. Получайте запчастя: фюзеляж и плоскостя», - сострил штурман. -«Ну что мужики, легко мы отделались. Пошли смотреть, как наша лошадка. Жива или отлеталась?»,- добавил он вопросительно глядя на командира и второго пилота.
-«Попробуем открыть дверь, если не пойдет, то полезем через астролюк, да и сугроб почти под кабиной, невысоко», - сказал командир.
Выбрались быстро и без приключений, радист, включил аварийку и примерно через час, на ее «комариный» писк, притарахтел рыжий трудяга Ми-4 с первой помощью и медиками на борту. Сделал круг, над неподвижно распластавшимся на льду «Илом» и стали подкрадываться поближе, выбирая место для приземления. Экипаж Ил-14, к тому времени уже осмотрел снаружи поврежденный самолет. Второй пилот с бортмехаником прошли по вспаханному при посадке насту, к лежащему метрах в 50-и оторванному капоту с двигателем и осмотрели его. Все стало ясно. Видимо в момент перевода двигателей на режим малого газа, от лопасти винта оторвался кусок. Двигатель затрясло так, что он сорвался с верхних узлов крепления на мотораме и повис в капоте на нижних. Хорошо, что успели выключить его во время. «Не выдержал металл, устал», - сказал бортмеханик Саша, Ивану. -«В рубашке мы Вань похоже родились. Смотри, движок то наш как искалечило. Ведь оторвись он в воздухе, не сели бы мы сюда …»
Командир со штурманом указали Ми-4 место, где можно приземлиться и экипаж начал собирать вещи готовясь к эвакуации.
Самолет, на котором они налетали не одну сотню часов, благодаря крепости которого, они уцелели при вынужденной посадке на лед озера, лежал теперь беспомощный, зарывшись носом в сугроб и приподняв над ним поврежденное крыло, словно прося у людей: -«Не бросайте меня, помогите! Я послужу Вам еще, только не оставляйте меня здесь!». Но людям нужно было улетать и Ми-4 взяв на борт весь экипаж и небольшую часть оперативно снятого спецоборудования полетел на Алыкель.
На следующий день к самолету наведалась целая делегация из Норильского авиаотряда. Авиатехники, несмотря на «небольшую пуржишку», как здесь называли низовую метель, довольно резво, начали расчищать от снега распластанный «Ил» и, вскоре, вокруг самолета была расчищена площадка, на которую можно было при желании, даже пдосадить тяжелый вертолет, вроде Ми-6 или «Мишки», как его окрестили Северяне. Самолет, лежал теперь на освобожденном, насколько это было возможно, от снега, льду озера и терпеливо ожидал своей участи. Прилетевший из Быково, главный инженер отряда «Полярной авиации», был приятно удивлен тому, как люди в этих суровых условиях, смогли сделать такую работу.
Московская комиссия осмотрела лежащий на льду Ил-14. Надо было теперь принимать решение о его дальнейшей судьбе. -«Да, мне бы в Быково таких орлов», - под впечатлением увиденного сказал главный инженер. Он разговаривал с командиром Норильского авиаотряда - Масловским И.А., который сделал предложение об эвакуации поврежденного самолета, силами Норильчан. После технического совета со своими инженерами, Масловский, был полон надежд, на благополучное вызволение «Ильюши» из снежного плена Таймырского озера. Было предложено, отстыковать отъемные части крыла (ОЧК) от центроплана и вывезти затем самолет в разобранном виде на санях. Как ни странно, но после всех, выпавших на его долю передряг, Ил-14 был практически цел. Посадка на лед озера, не была грубой и повреждения были незначительными. Поврежденные: правое крыло и двигатель, можно было заменить в условиях АТБ Норильска. Уверенность в успехе была, но были также и проблемы, которые так и не смогло решить командование Норильской авиации, а Москва, похоже поставила крест на этой машине. Так это или нет, но в подготовку эвакуации лайнера, свои коррективы внесла Таймырская Весна. Она весомо заявила о себе, продолжительной оттепелью, после которой, стало ясно, что краснокрылый корабль обречен остаться навсегда, на месте своей последней посадки.
Грустно было видеть, как постепенно накреняясь, как бы цепляясь за жизнь, своими распластанными крыльями, «Ил» постепенно, проваливался в подтаивающий лед . И вот в, один из ветреных, но уже по весеннему теплых вечеров, в самом конце мая, лед с тихим скрежетом, не выдержав тяжести машины, расступился под ней. Самолет заскрежетав обшивкой по талому льду, как будто застонав от безысходности и обиды, медленно погрузился в воды северного озера.
Вот так примерно и закончилась эта история, о которой много лет спустя, вспоминал бывший второй пилот, а ныне - командир, большого пассажирского лайнера, покоряющего просторы воздушного океана. Кто знает, удалось ли ему, разглядеть среди множества играющих солнечными зайчиками, голубых и карих озерных глаз Таймырской тундры, то озеро, которое некогда приняло в свои воды, упавшую с неба серебристую птицу, за штурвалом которой сидел он. Удалось ли разглядеть сквозь толщу воды, силуэт своего бывшего корабля, увидеть тусклый отблеск на его дюралевой обшивке, как последний привет от далекого, забытого в мирской суете друга? …
Прошлое постепенно стирается в памяти и новые поколения уже не влечет романтика покорения Севера, поиска нового, неизведанного и неисследованного, хотя по сию пору таких мест множество на нашей планете. Прагматизм заступил на место романтики, все делается по расчету и ради личной выгоды, а жизнь теперь напоминает резиновую пустышку, изжеванную и брошенную. Но может быть найдется тот, в чьей душе, раздастся песня зовущая в далекие края, к открытиям и творчеству, зовущая делать жизнь счастливее. Тогда вновь, как и ранее, в нашей стране появятся имена, которыми держава будет гордиться. Люди вновь будут с радостью повторять имена новых Чкаловых, Гагариных, Королевых, Туполевых и многих других, великих сынов своей Родины И дай Бог никогда более не слышать имен «героев реформаторов» и «демократов перестройщиков», которые не принесли своей стране ничего, кроме горя и нищеты. И как знать, возможно возникнет у кого то, после прочтения этой статьи, желание, разыскать и отметить на карте Севера, места, что остались немыми свидетелями «героического покорения» - стоящими в пустынной тундре мостами, с рельсами ведущими в никуда, брошенной техникой, пустыми коробками зданий, руинами цехов, зияющими ранами скважин и штолен, и показать людям, чем обернулся этот зачастую ненужный героизм, не столько для них самих, сколько для той среды в которой они живут, в которой жить их детям и внукам. Пусть не надеется никто, что все это останется безнаказанным. Природа не простит такого отношения к ней!