Зальцбургский фестиваль. Богема
В фестивальном Зальцбурге всегда особая атмосфера. Хоть город и заполнен
гостями фестиваля и просто туристами так что не протолкнуться, но есть что-то особое в красиво одетой публике, спешащей на концерты, в толпах зевак перед большим фестивальным холлом, в том, что - как в маленькой деревне- в кафе, ресторанах и гостиницах наталкиваешься на друзей со всех концов света, в том что на ужине после концерта или оперы можешь оказаться бок-о-бок с теми, кого ты только что слушал и запросто с ними поболтать, и даже в "мехах и бриллиантах" гостей (которых с каждым годом становиться все меньше, и - о ужас! Отдельные товарищи уже появляются на опере в джинсах) есть некое очарование "давно ушедших времен". В этом году у фестиваля новый интендант - в прошлом глава Цюрихской оперы - Alexander Pereira. Какое направление он предаст фестивалю еще неясно, но одна печальная тенденция уже наметилась - концертов стало больше, цены на билеты поднялись и ... За исключением Богемы, Волшебной флейты и Берлинского Филармонического билеты ни на один концерт и ни на одну оперу не то что не распроданы, но залы на 30% пустые, чего я не припомню ни в один год моего приезда на фестиваль.
Другая тенденция напрямую касается оперы. Как и Питер Гелб в Мете, г-н Перейра движим идей "омоложения" оперной аудитории. Так же как и Гелб, Перейра видит решение этой проблемы в современных авангардных постановках, которые якобы "проще" и "ближе" для понимания 20-30 летней публики. Беда с этой концепцией только одна: когда билеты стоят 350 евро за штуку, вы хоть цирк шапито на сцене устройте, стриптиз-шоу, проэкцию angry birds, и фонтаны кока-колы в холле, но молодая аудитория в зале не появится по одной просто причине - негде им взять 350 евро за билет ( про цены на гостиницы, удваивающиеся во время фестиваля, я просто молчу).
Но сказано - сделано. Самый "горячий" билет сезона - это именно современная постановка "Богемы" (кстати эта опера ни разу не ставилась в Зальцбурге). В главных партиях Нетребко и Бечала, за дирижерским пультом Гатти. Режиссер - молодой итальянец Дамиано Микилетто, более известный аудитории Италии и Цюриха (г-н Перейра вообще товарищ очень лояльный и привез в Зальцбург всех "своих"). Микилетто перенес действия Богемы в современный Париж, правда Париж несколько странный, как будто переосмысленный с точки зрения книжки комиксов и населенный исключительно хипстерами и персонажами Дисней Ворлда. Как сказано в програмке, Богема - это опера о молодежи и трудностях ее жизни. В чем собственно состоят трудности современной молодежи, кроме как отсутствия у нее денег на зажигалку (теперь знакомство Мими и Рудолфо начинается именно так- у нее нет ни света, а зажигалки), остается непонятным. Как собственно и не очень-то болезненной выглядит пышущая здоровьем Анна Нетребко (хоть Анна и потеряла по сравнению с прошлым годом приличное количество веса, а с ним и существенную часть красок голоса (и продолжает "жевать" текст так, что в большей части оперы вообще невозможно понять, что она поет), но на лицо осталась - как говорят на Востоке - "луноликой"), в странной одежде и с еще более странной прической - "обкорнанной" левой стороной головы. В новой трактовка Богемы Мими курит, скандалит, задирает ноги и ведет себя далеко не как скромная вышивальщица цветов, умирающая от чахотки. Вообще, учитывая вокальные, внешние и актерские данные двух сопрано (Мюзетту поет чудная грузинская певица Нино Мачаидзе), было бы уместнее поменять их местами. Нетребко роль хладнокровной кокотки, в конце оперы проявляющей долю человеческих качеств, подходит намного больше. С остальными ролями ситуация похожая - кроме того, что все мужчины переодеты в свисающие джинсы, кожаные куртки, непонятные леопардовые пальто, и выглядят как хипстеры понять кто из них кто - не зная оперу - невозможно. Нет ни характеров ни их развития. Вокально, поющего партию Шонадо Alessio Arduini слышно не было даже на нашем шестом ряду, но весьма неплохо выступили баритон Massimo Cavalletti и бас Carlo Colombaro. Отдельно о Рудольфо. К сожалению, у Петра Бечала, которого мы слышали в этой партии два года назад в Мете, уже на втором спектакле начались серьезные проблемы с голосом. 4го он продолжал играть на сцене, но пел за него Кауфманн за сценой, а 7го (в наш вечер) он был заменен Марчело Джордани. Пятидесятилетний Джордани с отвисшим животом в прикиде моложавого и стройного Бечалы: серых брюках и жилетке, рубашке цвета взбесившейся фуксии, шарфике, а во второй части в кожаной куртке, с длинными волосами и в очках выглядел как экс-рок-музыкант ( у меня в голове стоял образ Градского) или престарелый сутенер, но никак не молодой легкомысленный поэт. С Нетребко у них не было и намека на chemistry, и смотрелись они как sugar daddy, грязно домогающийся провинциальную девицу из рабочей семьи. И если бы это компенсировалось вокалом! Но увы - и у Джордани в этот вечер были серьезные проблемы с голосом. Верхи он брать даже и не пытался, в низах сипел, красок в голосе не было никаких, несчастный боролся буквально за каждую ноту. Слушать эти страдания было физически больно. Вообще 7го не было ни одной арии, ни одного дуэта, ни одного "номера", от которых бы навернулись слезы на глаза, а между тем "Богема" одна из наиболее эмоционально сильных опер. Реально единственной звездой этого вечера был дирижер Даниэле Гатти, чья работа - полностью по памяти - была наполнена нюансами, драмой, красотой и эмоциями; одновременно мощный и чувственный Гатти контролировал "каждую ноту", поверьте, в хорошем смысле этого слова.
Вернусь к постановке. Те, кто регулярно читают мои оперные заметки, знают, что я двумя руками за современные постановки, постановки в которых есть концепция, идея; постановки, представляющие собой - по большому счету - драматический спектакль, в котором актеры поют; постановки, открывающие для меня нечто новое, возможно непонятое до этого или просто некий совершенно новый поворот сюжета; постановки, заставляющие ДУМАТЬ. Я обожаю все, что делают, например, Карсен, Лой, Марталер, или Херхайм. Я могу соглашаться или не соглашаться с их видением, но именно "видение" или концепция - для меня чрезвычайно важный аспект. В новой Богеме концепция -это то, что имхо отсутствует на корню. По большому счету почти любую оперу можно перенести в современный мир, переодев героев в современную одежду и поставив за ними гигантскую карту города, будку с сендвичами и перевёрнутую автостраду ( помимо это в новой постановке есть летающий супермен, Санта Клаус и олени (все это во второй сцене рождественского базара)), вопрос - что дальше? Что это дает мне, как аудитории? Как это помогает мне понять, о чем собственно эта опера? Как это помогает рассказать историю? Как это заставляет меня задуматься? К сожалению ответом на эти вопросы во вторник было слово "никак". За простой и банальной сменой костюмов и декораций, я не увидела никакой новой идеи ( справедливости ради, и глубоко отторжения эта постановка не вызывает. Она не трэшево-безвкусная, она просто никакая). Зато было много моментов, вызвавших huh? Например в третьей сцене, кто помнит, Мими просит незнакомую женщину вызвать Марчелло из таверны, чтобы рассказать ему о проблемах во взаимоотношениях с Рудольфо. По либретто, Мими обращается к ней "добрая женщина". На сцене - та самая автострада и будка с надписью "сендвичи". У будки, за барной стойкой, высокая блондинка в блестящем супер мини и на огромных каблуках (видимо представляющая еще одну категорию современной Парижской молодежи - проститутку из Восточной Европы). Ну скажем так, ни одному нормальному человеку не пришло бы в голову назвать ее "доброй женщиной". Или последняя сцена - умирающая Мими мечтает о муфте согреть холодные ручки. Мюзетта, в акте милосердия покупает Мими муфту, при этом Мюзетта на сцене в пальто с огромным лисьим воротником. Вопрос на засыпку, на кой черт надо покупать муфту если можно обернуть ручки умирающей воротником. Все это мелочи, но из этих мелочей складывается общая палитра спектакля - если на сцене висит ружье, оно должно выстрелить или ему на сцене не место. Кстати, умирает Мими теперь на голом матрасе, на куче сваленного барахла (молодежь выселяют из квартиры), как последняя наркоманка, и - признаюсь честно - особой жалости у меня эта сцена не вызвала... Вообще, на протяжении всего спектакля у меня в голове крутилась одна и та же фраза - "Не Верю!!!". Не верю ничему, о чем говорится в либретто и не верю ничему, что слышу в музыке, ибо это не имеет никакого отношения к действию на сцене. Кстати, рядом с нами сидел молодой человек, лет 19, с родителями, именно на таких как он и рассчитана эта постановка... Мальчик откровенно скучал и уже с третьей сцены, от скуки, беспрестанно шевелил програмкой. Я его очень хорошо понимала. Мне тоже было ужасно скучно!
Posted via LiveJournal app for iPad.