Эгрегоры без мистики - 6
6. Восток и магическая душа
Шпенглер выделяет отдельную магическую культуру Востока; но можно заметить, что элементы магии присутствуют равно во всех культурах. Просто они находятся в разных местах. Для Запада это магия души, прямое воздействие на душу. Для Китая это магия соотношения элементов - косвенное воздействие. Для Востока это магия консервативного символа - слова или объекта. Западный колдун чертит символы, как ключи к иному, взаимодействующему с душой. Китайский колдун расставляет элементы в особом порядке. Что будет делать арабский, восточный колдун? А ничего не будет делать, потому что его нет. Да, в магической цивилизации нет колдуна. На Востоке все знают, что джинны и подобные существа бесполезны. Такая странная магическая культура...
Арабская душа смотрится совершенно не магической, она смотрится менее магической, чем европейская или китайская; в Европе мир был пронизан демоническим, Китае мир населен духами самого разного рода. При полной прямолинейности понимания, араб в состоянии крайности, например, террорист, не верит в Аллаха, он знает, что Аллах существует. Нет не только магии, нет даже веры. Знание - это не вера. Но ведь эта душа настолько прямолинейна, что лишена абстрагирования. И наоборот, она лишена абстрагирования, и потому прямолинейна. И она и прямолинейна, и лишена абстрагирования потому, что не обладает достаточным для этого психологизмом, который подавляется самой культурой, в настоящее время - инерцией культуры-цивилизации. Восточная душа кажется магической западному наблюдателю, потому что она непонятна, и западный наблюдатель вносит в понимание свое представление магического. И свое понимание души.
Магия объектов может быть магией только для того, кто не понимает, как они сделаны. Для многих народов и кузнец всегда был колдун - попробуйте сделать металл из камня. Так что об истинном магизме можно говорить только в качестве магизма души. В остальных случаях можно говорить только о магических предрассудках.
Западное христианство говорит, что все сложно, Ислам - что все просто. Векторы направления души прямо противоположны. Но и первых христиан тоже все было сложно. Евангелия и Апокалипсис были написаны в рамках культуры, которая не имела ничего общего с современным Востоком. У народа, писавшего их, была душа, а у души было стремление - но это стремление было выражено в безнадежной надежде, в избавлении - они жили в поздние, мрачные времена своей цивилизации, по историческому времени позднее современных европейцев.
Но если восточная душа не обладает магическим мышлением, все выводы из этого предположения являются неверными. Если нет магической культуры - получается, нет и шпенглеровского Востока, вообще нет, потому что у него он определялся именно этой культурой.
Восток - это то, что к востоку от Запада. Запад един в своей душе, отсюда по аналогии и возникает иллюзия единого Востока. Но Восток не един. Иудея римских времен, Византия и Исламский халифат - это разные культуры. Первое христианство есть иудейское христианство очищения, второе христианство - римское апокалиптическое христианство падения цивилизации, третье христианство - византийское. Душа Византии психологична, как и душа Запада, Ислам отвергает психологизм.
Шпенглер называет Пантеон «первой мечетью». Сходство есть. Но является он чем-то вроде Эйфелевой башни. А именно - символьное сверхсооружение, знак технологического превосходства поздней цивилизации, где вся ее остаточная энергия сконцентрирована на технике. Шпенглер мотивирует «восточность» тем, что в постройке участвовали сирийские специалисты, которым купольный подход был душевно и культурно присущ, и которые впоследствии развернули купольную идею и на Византию, и на арабский мир. Что касается непосредственно Пантеона, главный все-таки не архитектор, а заказчик. А у заказчика «восточной души» ну никак быть не могло. Более того, купола в Риме применялись, и в основном ими украшались бани, то есть сооружения совершенно не священные. Последний аналог Пантеона - «Бурдж-Хали́фа»; при желании в этой башне можно найти хоть готику; реально в ней есть только функциональность, роскошь и понты.
Во времена Рима явно существовала только Иудея. У этой нации была душа - апокалиптически-психологическая. Причем более апокалиптическая, чем психологическая. Иудея времен Ирода - это страна исторически поздняя, страна технологии, страна Кесарии - сверхсовременного города в хайтек-стиле, страна сверхсооружений, страна развитой гуманитарной культуры, из которой первое, максимально мистическое и магическое, христианство и вышло; второе было римско-греческим. С тем, как цивилизационный мрак сгущался, душа возмущалась, что привело к явному конфликту живой нации и старой цивилизации в римско-иудейских войнах.
Египет Птолемеев вообще не имел отношения к Востоку - это была греческая страна. Такой же эллинизированной, в несколько меньшей степени, страной была и Сирия. В отношении собственно Греции даже Рим был в некотором роде Востоком.
Магическая культура не распространялась в Римской империи. В Римской империи распространялись культы в огромном количестве, причем распространялись как в калейдоскопе - Римская империя и ее народы не имели какой-то души, это была поздняя цивилизация, пустая, на остатках любопытства, в потребительском стремлении «зрелищ» тащившая себе всю провинциальную экзотику. Масса бросалась из одной крайности в другую. Первоначальное христианство не выделялось их этого общего ряда. Но оно оказалось самой мрачной из религий - что максимально соответствовало общему мраку ситуации.
Восточные культы приходили чисто формально; будучи сирийскими, они вообще не были восточными. Сирия не была каким-то Востоком, Востока в западном понимании тогда просто не было. Даже Иран тех времен был цивилизацией, по общим чертам очень похожей на Рим.
Христианство - религия, предполагающая обращение к себе, к собственному психологизму. И одновременно собственный психологизм был единственно возможным вариантом в мире, где ничего душевного уже не осталось. Пустой мир встретил соответствующее наполнение.
Византия была очень похожа на Запад, в том числе и культурой, и душой. Но она была на 700 лет старше; Запад при появлении застал только ее мумифицированный труп, на основании которого и были сделаны неверные выводы.
И Запад, и Византия имели психологическую душу. Но почему на Западе - ввысь и к горизонту, а на востоке - не ввысь и не к горизонту? Что-то мешало и перенаправляло.
Античная душа по Шпенглеру ориентирована на человека, на его форму. Античная душа отлетела. Но греческое видение - телесно-формальное - осталось. Чтобы вычислить душу Византии, к этому видению нужно добавить западный психологизм. Получится психологизм в форме. Эта форма как раз и будет мешать полету души и перенаправлять ее.
«Церковь - тело мое» - это есть выражение ограничения. Без задания формы человеку с греческим видением церковь как понятие было бы непонятно. И соответственно - византийский грек психологически всему хотел придать форму. Шпенглер замечает это, когда рассматривает, что восточный человек видит мир как пещеру, в которую падает свет, но к более простой форме не приводит, на элементы не раскладывает; мир, который видится как пещера - магический мир. Видеть мир как пещеру - это и сложно, и противоречит многим известным фактам восточных культур. «Восточный человек», в данном случае византийский грек, видит мир не как пещеру; но его видение тяготеет в формализму и потому все что можно облекает в ограничительную форму. Греческое видение ищет предел.
Если формы существуют, а они для византийских греков существовали, то формы требует познания, как это было у античных греков. «Эллины ищут мудрости». «Святая София». Да, кстати, в Киеве тоже. София-мудрость рассматривалась в качестве формы-посредника между Богом и миром - это был формообразующий портал. Возможно, ключ к византийскому символизму находится здесь - с помощью символов ограничивали безграничное, делая его постижимым, и далее пытались пройти этот портал. Оттого и направленность на божественный символ, а не на Бога непосредственно, оттого и купол, как промежуточная стадия, а не шпиль, оттого и объемная форма сосуда, как вместилища мудрости, а не чистое направление. Но все это только на уровне догадок.
Если взять шпенглеровские «тело как идеальный тип протяженности» для античной души и «беспредельное пространство» для западной души, а потом усреднить, как раз получится византийская душа - беспредельное пространство, заключенное в теле, и потому не нуждающееся в горизонте. Можно добавить, что человеческое тело тоже имеет «купол» - верхнюю часть головы, на которую после арабов стали одевать чалму; такой антропоморфизм.
Византийская культура не является Восточной в современном смысле, а магичность у нее своя, приобретенная от христианства, просто это было иное христианство, имевшее мало общего с христианством западным. А если говорить о пришедшем с географического востока как о магическом, то и христианство окажется восточным и магическим. Да, оно магическое - ориентированное на магию души, но не восточное.
Византия ближе к тексту Евангелий, там было много грамотных, в отличие от Запада. «...Там Я промеж вас есть». Бог в Византии ассоциируется с местом больше, чем с пространством. Вообще с любым местом, но конкретно - там, где во имя его собираются. Катакомбы - это дом, дом Бога и общины должен быть уютным. Церковь как здание - наследница катакомб, пещеры, которую Шпенглер поставил на первое место как видение, сформировавшее «Восточную магическую душу». Готика лишена уюта.
Телесное начало дает священность формы. На западе формы не было; не было как концепции в дополнение к содержанию, минимальная форма, конечно, была, без этого невозможно. Священность формы требует реализации формы. Форма ограничивает пространство.
В протестантизме Северная Европа снова отбросила лишние накопившиеся со временем формы, в очередной и последний раз очистив мир в соответствии со стремлениями души. Ренессанс - слишком пышно. А Южная Европа вполне эту пышность приняла. В ней душа Европы не была столь сильно проявлена. К тому же Южная Европа много всего унаследовала, и потому была от рождения исторически старше.
Есть только магия души и эгрегоров. При множестве предрассудков именно душевная направленность объединяет все магические действия - от христианства до вуду и от гностицизма до синтоизма. Все остальные «магии» - более чем предрассудки. Ислам отвергает и магию, и магию психологизма, и сам психологизм. Если на все есть воля Аллаха, не нужна даже судьба как понятие, тоже требующая осознания, и, соответственно, психологизма как средства. В данном случае Ислам как культура полностью противоположен Византии.
Первоначальная арабская культура была культурой не страны, не нации, а революции. Душа исламской революции - простота, ясность, чистота. Культура революции - Коран.
Если на территории обитают люди, и эти люди построили что-то душевное, что они чувствуют и что им дорого, им сложно что-то навязать. Поздняя и бездушная империя Сасанидов развалилась мгновенно. А от Византии отпали те территории, где душа Византии не чувствовалась; на территорию души арабы не прошли. Арабская революция именно освободила народы от старых, чужих и малопонятных форм, открыв путь культурному прогрессу.
В Багдаде возникла душа города - но эта душа была не арабской, а исламской. Импринтингом для нее была культура революции, а не нации, что естественно - Багдад был городом интернациональным, в качестве стиля в нем сложилось что-то вроде «Римского позднего детализированного» с максимумом элементов хайтека, такой своеобразный «классицизм» без перерыва.
Эта душа и чувствовалась в мире как исламская душа. Но, изначально лишенная национальной основы и психологизма, душа исламской культуры была очень слабой. Простота, ясность, чистота оказались зафиксированы для одного времени, а время пошло дальше. Культура остановилась в развитии, а без развития культуры не живут. Там же, в Багдаде, душа и отлетела. Там же закончилась и культура. Турки со своим военным хайтеком были ее цивилизацией. А потом наступил вневременной сон. Остались только четкие текстовые инструкции. И роскошь, как неизбежный признак упадка - там, где возможно.