О мужском воспитании
12 и 13 августа Владикавказский гарнизонный военный суд продолжал рассматривать по существу второе дело по факту гибели в армии в в/ч 66431 Леонида Леонидова (*фамилия, имя погибшего изменены по просьбе матери погибшего). Дело слушает судья Дмитрий Кошиль. Интересы родителей погибшего в процессе представляет юрист Фонда «Право Матери» Надежда Кузина. Процесс проходит в закрытом режиме. На скамье подсудимых - младший сержант Ка*анов, ему предъявлено обвинение по ч. 3 ст. 335 УК РФ (нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими (…), повлекшее тяжкие последствия); п.п. «а» и «в» ч. 3 ст. 286 (превышение должностных полномочий с применением насилия, повлекшее тяжкие последствия); п. «а» и «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ (грабеж, совершенный группой лиц по предварительному сговору с применением насилия (…); п. «б» ч. 3 ст. 132 (насильственные действия сексуального характера - мужеложество - с применением насилия или угрозой его применения к потерпевшему, повлекшие (…) тяжкие последствия).
Заседание 12 августа 2014 прошло целиком и полностью в том особенном «настояще-мужском» духе, царящем в в/ч 66431, о котором мы уже упоминали в пресс-релизе N 47/1622 от 24 июля 2014 года, когда в процессе по делу Маркаровых (их сын погиб в этой же в/ч 66431 28 августа 2013 года) свидетель заявил, что «рыжий следователь» якобы бил его уголовным кодексом по лицу, и он так сильно этого испугался, что дал другие показания, а вызванный в суд следователь факты воздействия на свидетеля опроверг (см. пресс-релиз Фонда «Право Матери» N 39/1614 от 2 июля 2014 года).
Мы уже отмечали, что история гибели в армии Леонида Леонидова развенчивает расхожий миф, что армейская «школа жизни» делает из парней «настоящих мужчин». «Настоящий мужчина» изнасиловал солдата, «настоящий офицер» сжег предсмертную записку, «настоящие товарищи» врали, потому что «боялись» (см. пресс-релиз Фонда «Право Матери» N 47/1622 от 24 июля 2014 года). Теперь всех этих «настоящих мужчин» вызывают в судебный процесс…
12 августа 2014 года в процессе был допрошен свидетель Н-ов.
На следствии Н-ов допрашивался неоднократно (как и большинство свидетелей-сослуживцев погибшего).
Из протокола допроса Н-ова от 4 сентября 2013 года: «Могу охарактеризовать Салтыкова как отзывчивого, трудолюбивого, сочувствующего человека. (…) Могу охарактеризовать Ка*анова как (…) способного резко ответить и за себя постоять. (…) Могу охарактеризовать Антонова как дерзкого, корыстного, ленивого, хитрого». Далее - свидетель Н-ов описывает эпизоды издевательств со стороны Антонова в отношении Леонидова. Читаешь этот протокол и складывается впечатление, что главный отрицательный персонаж во всей этой истории - Антонов.
Из протокола допроса Н-ова от 23 октября 2013 года: «Хочу пояснить, что после возбуждения уголовного дела в отношении военнослужащих рядовых Салтыкова, Антонова и младшего сержанта Ка*анова последние неоднократно подходили ко мне и к военнослужащим батареи с просьбой «выручить» их, то есть дать ложные показания следователю, однако, насколько мне известно, все военнослужащие сказали правду… Одновременно с этим могу пояснить, что в моем присутствии данные военнослужащие высказывали угрозы рядовому Леонидову по поводу того, что если он сообщит офицерам отделения о противоправных действиях, то они найдут его и «прикончат на гражданке». Кроме этого, после перевода данных военнослужащих от нас в подразделении стало спокойно. Данные военнослужащие предвзято относились к своим сослуживцам. Все военнослужащие стали жить дружно и хорошо. Я также не хочу, чтобы данные военнослужащие вернулись в подразделение, так как представляют опасность».
Из протокола допроса Н-ова от 25 октября 2013 года: «Могу охарактеризовать Салтыкова как нахального военнослужащего, склонного применять насилие. (…) Могу охарактеризовать Ка*анова как чрезмерно задиристого военнослужащего, способного резко ответить и за себя постоять. (…)».
Далее Н-ов рассказывает о том, что не только Антонов издевался над Леонидовым, но и Салтыков с Ка*ановым. И рассказывает вторую часть истории - о том, что ночью с 30 на 31 августа 2013 года он видел как Ка*анов насильно заводил Леонидова в кунг и о том, что Ка*анов страшно разнервничался, узнав что Леонидов повесился, стал говорить, что «попал» и пить валерьянку.
Из протокола допроса Н-ова от 17 декабря 2013 года:
«Первоначально я полагал, что Салтыков из этой троицы (Ка*анов, Антонов и Салтыков) самый адекватный, однако в дальнейшем, увидев его действия в отношении Леонидова, могу пояснить, что он такой же, как и они. Салтыков имел свой узкий круг общения, а именно - Антонов и Ка*анов, к остальным относился немного высокомерно и пренебрежительно. (…) Могу пояснить, что боязнь указанных военнослужащих была основана на том, что они являлись старослужащими, о чем постоянно нам напоминали, во всем поддерживали друг друга, кроме того они постоянно унижали Леонидова. (…) Помимо указанного Ка*анов всегда считал себя умнее других, что касалось не только служебных вопросов, но также житейских вопросов и полученного образования, в частности, мнения других людей он вообще не воспринимал, даже несмотря на то, что оно было более верное, и очень не любил, если кто-то его высказал, и это был не он. Перед командованием батальона Ка*анов старался выслужиться и в случае если что-то он выполнил не так, переложить ответственность на других».
Далее Н-ов подробнейшим образом с мельчайшими деталями и подробностями рассказывает об издевательствах со стороны Ка*анова, Антонова и Салтыкова над Леонидовым. А также повторяет и поясняет свои показания, что он видел в ночь с 30 на 31 августа 2013 года: в эту ночь он находился на боевом дежурстве в качестве стажера дежурного по связи (дежурным по связи в ту ночь был Ка*анов). Из показаний Н-ова следует, что как стажер и «молодой» он всю ночь нес службу в качестве дежурного, а Ка*анов ушел спать в КШМ (в командно-штабную машину), которая располагается через машину от машины связи, в которой нес службу Н-ов, и представляет собой кунг, в котором есть диван). Согласно материалам дела, около трех часов ночи, выйдя покурить, Н-ов видел, как Ка*анов сначала направился в сторону палаточного городка, а через полчаса - во время следующего перекура - он видел, как Ка*анов вернулся в КШМ, силой он тащил за собой Леонидова… Свидетель Н-в пояснил, что Ка*анов свет в машине не включал («т.к. в таком случае произошел бы характерный стук»).
Согласно материалам дела, около 4 часов 30 минут Н-ву позвонил Бондаренко и сообщил, что из палатки N 7 не идет дым. После чего начался поиск истопника палатки N 7, которым был в ту ночь Леонидов. Нашли его около 5 часов утра - в петле, на дереве. Узнав, что Леонидов повесился, Ка*анов заметно разнервничался: «его трясло и он сильно нервничал, говорил в нецензурной форме «мне конец» и никак не успокаивался, в связи с чем я налил ему валерьянки, после чего он немного успокоился. На мои расспросы, в связи с чем ему конец, он ответил дословно следующее «За то, что бил Леонидова, забирал деньги и все остальное».
Заключается допрос Н-ова пояснением: «Ранее в своих допросах я не приводил все известные мне обстоятельства применения насилия со стороны Ка*анова, т.к. я опасался последнего, а именно того, что он расправится со мной. В настоящее время я изложил подробно все обстоятельства, известные мне в ходе настоящего допроса, и их последовательность».
Собственно, этот протокол - основной, в котором зафиксированы полноценные свидетельские показания Н-ова по делу. Это объемный документ, воспроизводящий картину произошедшего в достоверных деталях и подробностях, которые вряд ли можно придумать. Кроме того, и это - вне всяких сомнений - этот протокол представляет собой довольно точную фиксацию устной речи человека, который косноязычно (в силу отсутствия ораторских способностей) объясняет, что он видел и знает по делу.
Из протокола допроса Н-ова от 29 апреля 2014 года:
Это протокол, возникший из истории, случившейся после очной ставки свидетеля Н-ова с Ка*ановым:
«Сегодня, в ходе проведения очной ставки между мною и Ка*ановым я сильно волновался (…) Данные показания немного не соответствуют действительности (…) Указанные неточности допущены мною, т.к. прямо перед тем, как началась очная ставка, во дворе военной комендатуры по Владикавказскому гарнизону ко мне подошел адвокат Ка*анова и спросил, как поживает моя мама и давно ли я ей звонил, в связи с чем я сильно переживал за своих родных и испугался за свою мать. Кроме того, он интересовался, когда я увольняюсь с военной службы. По этой причине в самом начале очной ставки я сильно волновался и перепутал обстоятельства произошедшего, затем в ходе проведения очной ставки я успокоился и увидел сообщенные мною неточности. Кроме того, по завершению очной ставки адвокат вновь подошел ко мне и советовал позвонить домой, что я и сделал, предупредил маму о произошедшем разговоре с адвокатом Ка*анова, чтобы она была поаккуратней и ни с кем по данному поводу не общалась. Когда мама мне сообщила, что все нормально и никаких проблем у нее нет, я успокоился и сразу написал заявление об оказании на меня давления. (…) С какой целью ко мне подходил адвокат и вел указанные разговоры не знаю, считаю, что он хотел смутить меня перед дачей мною показаний, и чтобы я не смог повторить свои показания, что отчасти ему и удалось. Именно по этой причине я при ответе на первые вопросы излагал свои показания не точно».
А вот краткое изложение допроса Н-ова в судебном заседании 12 августа 2014 года:
«Когда я говорил, что я видел, как кто-то заходил в машину, и говорил, что видел, что это Ка*анов и Леонидов - это неправда. Я точно не знаю, кто это был. Это мог быть кто угодно».
Далее прокурор Борис Вдович (с 12 августа он сменил в процессе прокурора Алексея Балахнина) заявляет ходатайство огласить показания Н-ова, данные им на следствии. Юрист Фонда «Право Матери» поддерживает, защита Ка*анова (с 12 августа у него прибавилось защитников, в дополнение к Крехову появился еще адвокат Казбек Цакоев) возражает, суд решает - огласить. Зачитывают тот самый протокол от 17 декабря 2014 года, после чего гособвинитель и юрист Фонда «Право Матери» спрашивают Н-ова, чем он может объяснить противоречия в своих показаниях. Н-ов сообщает, что показания, данные им на следствии, «не полностью соответствуют действительности». Также отказывается от плохой характеристики, данной им обвиняемому на следствии. А дальше начинается то самое «мужское» поведение:
«На меня оказывали воздействие», - сообщает свидетель Н-ов. «Я дал показания под давлением» - говорит он. Далее Н-ов дает некое описание внешности сотрудника следственного отдела, который якобы оказывал на него, Н-ова, воздействие: старший лейтенант, крупный, с лысиной, русый. Прокурор и защита обвиняемого оживляются - они узнали человека из ВСО. Под это описание, по их словам, подпадает следователь Алексаков. Далее Н-ов рассказывает, каким именно образом следователь «оказывал на него воздействие»: его допрашивали более пяти часов, до глубокой ночи, допрос мог продолжаться и в полночь.
Юрист Фонда «Право Матери» продолжает задавать Н-ову вопрос за вопросом:
- Какие-то еще меры воздействия на вас были?
- Да, - отвечает Н-ов, - меня могли заставить стоять час (N.B: согласно Уставу, дневальный «на тумбочке», исполняя обязанности военной службы, стоит от 2 до 6 часов).
- А чего именно Вы боялись?
- Меня могли вовремя не уволить с военной службы.
- Откуда Вам это известно, что Вас могли не уволить вовремя? Кто-то сказал Вам, что не уволит Вас вовремя?
- Нет.
- Кого-то уже не уволили вовремя с военной службы?
- У нас в части рассказывали, что такое было когда-то в других частях.
- То есть Вы боялись слухов?
- Да.
- А реальные истории о том, что кого-то не уволили вовремя Вам известны?
- Нет.
- Чем Вам сотрудники ВСО угрожали? - уточнила юрист Фонда «Право Матери».
- Я боялся, что меня закроют на сутки одного в помещении. Я боялся ВСО, - упрямо твердил Н-ов, - но фактов, что кто-то из сотрудников ВСО реально угрожал так поступить с ним, или пытался закрыть его где-то на сутки изложить не смог. Просто ему так казалось...
- Когда Вы уволились из армии?
- 15 июня 2014 года.
- После увольнения уже прошло два месяца. Вы обратились куда-нибудь с жалобой, что следователи воздействовали на вас, заставили дать ложные показания и оговорить «невинного» человека?
- Нет.
- Вы рассказывали об оказанном на вас давлении кому-нибудь из близких? Членам семьи, друзьям?
- Нет.
Мать погибшего Леонидова спросила:
- Скажите, почему Вы - взрослый человек, дееспособный, не отвечаете за свои слова и поступки?
- Я боялся ВСО, - упрямо повторял Н-ов, не изложивший ни одного факта, обосновывающего такой сильный испуг.
Далее суд перешел к эпизоду, связанному с показаниями Н-ова от 29 апреля 2014 года - о воздействии на него адвоката Ка*анова господина Крехова. И оказалось, что к Н-ову, действительно, подходил адвокат Крехов и интересовался здоровьем его мамы, советовал ей позвонить. Но: как угрозу действия адвоката Крехова он, Н-ов, теперь не воспринимает.
Юрист Фонда «Право Матери» спросила:
- А что, адвокат Крехов знаком с Вашей мамой?
- Нет, не знаком, - ответил Н-ов.
- А откуда в таком случае адвокату Крехову известно, как часто Вы звоните маме?
- Не знаю, - ответил Н-ов.
Огласили протокол допроса Н-ова от 29 апреля 2014 года и попросили объяснить, чем вызваны расхождения в его показаниях, в частности, раньше он говорил, что воспринимал действия адвоката Крехова как угрозу, испугался за свою мать и даже побежал жаловаться на действия адвоката следователю Нефедову. Сейчас же Н-ов утверждает, что никакой угрозы со стороны адвоката подсудимого не было.
- Заявление писал следователь, а я просто подписал, - объяснил Н-ов.
- Зачем Вы подписывали показания, если они были ложными? - уточнила юрист Фонда «Право Матери».
- Я боялся ВСО, - ответил Н-ов.
- А как следователь Нефедов вообще узнал о том, что к Вам подходил адвокат Крехов и интересовался здоровьем Вашей мамы?
- Я сообщил.
- А зачем? Ведь слова и действия Крехова, как Вы только что заявили, не содержали угрозы?
- Я просто так сообщил, - ответил Н-ов.
В материалах уголовного дела, по которому Антонов и Салтыков, уже осужденные по первому делу о гибели Леонидова, проходили в качестве обвиняемых, находятся их письменные ходатайства о воздействии на них адвоката Крехова: «В отношении меня после производства очных ставок во время следствия со стороны адвоката обвиняемого Ка*анова, а также потом со стороны родственников последнего, идут различные угрозы, которые могут оказаться в отношении меня реальными, и я опасаюсь за свою жизнь и здоровье, поэтому прошу в отношении меня применить меры государственной защиты безопасности». О мерах государственной защиты безопасности заявлял в процессе по Антонову-Салтыкову 31 июля 2014 года и их адвокат. (Напомним, что Антонов и Салтыков получили за соглашение со следствием судебное разбирательство в особом порядке и щадящий приговор с очень маленькими сроками, несоразмерными совершенным им преступлениям).
В связи с показаниями Н-ова, в суд были вызваны все следователи (Алексаков, Герасименко и Нефедов), которые работали с ним на допросах. Двое из них - Герасименко и Алексаков - прибыли в заседание 13 августа 2014 года.
Они пояснили, что Н-ова они допрашивали исключительно в дневное время (что и указано в каждом протоколе допроса), после прочтения протокола допроса Н-ов никаких замечаний не предъявлял, никаких корректив в текст внести не просил. Какого-либо воздействия на свидетеля они не оказывали - ни физического, ни морального. Причин, по которым Н-ов, внезапно поменял свои показания, они не знают.
Также суд допросил понятых, присутствовавших при проверке показаний Н-ова с его участием на месте - Ивана Р-на и Антона Р-ка. Свидетеля Н-ва они узнали, пояснили, что он им запомнился, т.к. его показания были очень подробными. Понятые дали показания, что Н-ов при проверке показаний действовал добровольно, без каких-либо подсказок со стороны следователя (следователь только фиксировал пояснения Н-ова), что Н-ов четко показывал, что в ночь происшествия видел именно Ка*анова и Леонидова, заходящих в КШМ.
Со своей стороны Фонд «Право Матери» подготовил ходатайство о судебном поручении в ОВД по месту жительства Н-ова об опросе его соседей на предмет покупок им чего-либо ценного в последние два месяца, а также в отделение банка, чтобы получить выписку о движении денежных средств. (Также нами будет подготовлено и направлено соответствующее заявление в прокуратуру).
13 августа 2014 года в процессе также был допрошен свидетель Д-ов. Это свидетель, который, вероятно, последним видел Леонида Леонидова живым. В отличие от Н-ва, свидетель Д-ов не стал менять своих показаний, несмотря на то, что Ка*ановы (родители обвиняемого) на него активно воздействовали, добиваясь, чтобы он показания, данные им на следствии изменил.
Д-ов подтвердил все эпизоды издевательств со стороны Ка*анова, Антонова и Салтыкова над Леонидовым. Кроме того, он полностью подтвердил показания, данные им на следствии: «Около 4 часов 31 августа 2013 года я вышел из палатки, после чего встал между палатками, где начал курить. В указанное врем, я увидел рядового Леонидова, который шел со стороны умывальника, при этом я обратил внимание, что в руках у рядового Леонидова находился какой-то предмет, похожий на веревку, я не придал этому значения. Видя меня, рядовой Леонидов резко повернул в сторону тамбура, расположенного сзади палатки, после чего быстро вышел и спросил меня: «Д-ов, ты что ли?», после чего Леонидов направился в сторону палатки. Я обратил внимание на то, что в руках у Леонидова уже ничего не было. При этом в тот момент когда Леонидов проходил мимо меня, то я сильно удивился, так как Леонид в тот момент был очень странный, у него был потерянный взгляд, глаза были налиты слезами., голос был какой-то дрожащий, по нему было видно, что он плакал. Я спросил Леонидова: «Что случилось?», на это Леонид ответил: «Надо мной надругался Ка*анов…» (…) Я докурил, после чего также проследовал в палатку. Зайдя в палатку, я увидел, что Леонидов сел на стул, расположенный напротив моей кровати, после чего начал что-то писать. Я лег на кровать и попытался уснуть. Через некоторое время, 31 августа 2013 года, в палатку забежал дневальный, который сообщил, что Леонид повесился. После этого началась проверка палатки, личных вещей Леонидова и вещей остальных военнослужащих. Кроме того, была поставлена задача вынести все имущество из палатки. Вынося каску старшего лейтенанта Чебан, я обнаружил записку, которая была написана на карточке учета доз облучения. Содержание данной записки следующее: «Какие же вы офицеры, если вы не видите, что происходит в подразделении. Меня неоднократно избивают и унижают, забирают деньги, телефон и продавали мне его за деньги, в моей смерти виноваты Антонов, Ка*анов и Салтыков…». Об этом я незамедлительно сообщил старшему лейтенанту Дьячкову, после чего передал ему записку, который передал указанную записку старшему лейтенанту Чебан, который по неизвестной мне причине сжег ее. Около 9 часов 31 августа 2013 года я проходил мимо палатки и услышал разговор Ка*анова и Салтыкова, из которого следовало, что Ка*анов пояснил Салтыкову: «Мне «конец» (в нецензурной форме), так как я избил и изнасиловал Леонидова»…»
Также Д-ов подтвердил свои показания по поводу воздействия на него со стороны Ка*ановых: «Хочу отметить, что примерно в феврале 2013 г. ко мне приехал отец Ка*анова, который просил меня помочь его сыну и просил меня изменить показания (…) Просто он несколько раз меня просил и настаивал на этом, я несколько раз пытался от него скрыться, но мне не удалось, по этой причине я согласился с его просьбой. Кроме того, мне дали переговорить с защитником, который меня также убедил, что в отношении меня никаких решений приниматься не будет, кроме того, мне никуда не придется ехать и от меня отстанут по этой причине. Я согласился с его предложением и изменил показания, как просил отец Ка*анова, последний записал мои показания на видео, а также я написал под его диктовку, а именно внес изменения в ранее данные показания по указанию отца Ка*анова. Это было сделано только по просьбе отца Ка*анова, мои показания, которые я давал в ходе следствия полностью соответствуют действительности, даны они без какого-либо принуждения, и без каких-либо угроз мною добровольно. Кроме того, по просьбе отца Ка*анова я возил последнего на встречу с Н-м (Н-н - это свидетель, с которым у погибшего из всех военнослужащих подразделения были самые нормальные отношения, похожие на дружеские), которого они также просили изменить показания, однако последний это сделать отказался». В судебном заседании Д-ов подтвердил свои показания, данные им в ходе следствия, полностью.
Процесс по делу продолжается, следующее заседание по делу назначено на 14 августа 2014 года на 11.00. Следите за пресс-релизами Фонда!
* * *
Мы не берем с родителей погибших солдат ни копейки денег. Вы можете поддержать нашу работу: http://mright.hro.org/help
Заседание 12 августа 2014 прошло целиком и полностью в том особенном «настояще-мужском» духе, царящем в в/ч 66431, о котором мы уже упоминали в пресс-релизе N 47/1622 от 24 июля 2014 года, когда в процессе по делу Маркаровых (их сын погиб в этой же в/ч 66431 28 августа 2013 года) свидетель заявил, что «рыжий следователь» якобы бил его уголовным кодексом по лицу, и он так сильно этого испугался, что дал другие показания, а вызванный в суд следователь факты воздействия на свидетеля опроверг (см. пресс-релиз Фонда «Право Матери» N 39/1614 от 2 июля 2014 года).
Мы уже отмечали, что история гибели в армии Леонида Леонидова развенчивает расхожий миф, что армейская «школа жизни» делает из парней «настоящих мужчин». «Настоящий мужчина» изнасиловал солдата, «настоящий офицер» сжег предсмертную записку, «настоящие товарищи» врали, потому что «боялись» (см. пресс-релиз Фонда «Право Матери» N 47/1622 от 24 июля 2014 года). Теперь всех этих «настоящих мужчин» вызывают в судебный процесс…
12 августа 2014 года в процессе был допрошен свидетель Н-ов.
На следствии Н-ов допрашивался неоднократно (как и большинство свидетелей-сослуживцев погибшего).
Из протокола допроса Н-ова от 4 сентября 2013 года: «Могу охарактеризовать Салтыкова как отзывчивого, трудолюбивого, сочувствующего человека. (…) Могу охарактеризовать Ка*анова как (…) способного резко ответить и за себя постоять. (…) Могу охарактеризовать Антонова как дерзкого, корыстного, ленивого, хитрого». Далее - свидетель Н-ов описывает эпизоды издевательств со стороны Антонова в отношении Леонидова. Читаешь этот протокол и складывается впечатление, что главный отрицательный персонаж во всей этой истории - Антонов.
Из протокола допроса Н-ова от 23 октября 2013 года: «Хочу пояснить, что после возбуждения уголовного дела в отношении военнослужащих рядовых Салтыкова, Антонова и младшего сержанта Ка*анова последние неоднократно подходили ко мне и к военнослужащим батареи с просьбой «выручить» их, то есть дать ложные показания следователю, однако, насколько мне известно, все военнослужащие сказали правду… Одновременно с этим могу пояснить, что в моем присутствии данные военнослужащие высказывали угрозы рядовому Леонидову по поводу того, что если он сообщит офицерам отделения о противоправных действиях, то они найдут его и «прикончат на гражданке». Кроме этого, после перевода данных военнослужащих от нас в подразделении стало спокойно. Данные военнослужащие предвзято относились к своим сослуживцам. Все военнослужащие стали жить дружно и хорошо. Я также не хочу, чтобы данные военнослужащие вернулись в подразделение, так как представляют опасность».
Из протокола допроса Н-ова от 25 октября 2013 года: «Могу охарактеризовать Салтыкова как нахального военнослужащего, склонного применять насилие. (…) Могу охарактеризовать Ка*анова как чрезмерно задиристого военнослужащего, способного резко ответить и за себя постоять. (…)».
Далее Н-ов рассказывает о том, что не только Антонов издевался над Леонидовым, но и Салтыков с Ка*ановым. И рассказывает вторую часть истории - о том, что ночью с 30 на 31 августа 2013 года он видел как Ка*анов насильно заводил Леонидова в кунг и о том, что Ка*анов страшно разнервничался, узнав что Леонидов повесился, стал говорить, что «попал» и пить валерьянку.
Из протокола допроса Н-ова от 17 декабря 2013 года:
«Первоначально я полагал, что Салтыков из этой троицы (Ка*анов, Антонов и Салтыков) самый адекватный, однако в дальнейшем, увидев его действия в отношении Леонидова, могу пояснить, что он такой же, как и они. Салтыков имел свой узкий круг общения, а именно - Антонов и Ка*анов, к остальным относился немного высокомерно и пренебрежительно. (…) Могу пояснить, что боязнь указанных военнослужащих была основана на том, что они являлись старослужащими, о чем постоянно нам напоминали, во всем поддерживали друг друга, кроме того они постоянно унижали Леонидова. (…) Помимо указанного Ка*анов всегда считал себя умнее других, что касалось не только служебных вопросов, но также житейских вопросов и полученного образования, в частности, мнения других людей он вообще не воспринимал, даже несмотря на то, что оно было более верное, и очень не любил, если кто-то его высказал, и это был не он. Перед командованием батальона Ка*анов старался выслужиться и в случае если что-то он выполнил не так, переложить ответственность на других».
Далее Н-ов подробнейшим образом с мельчайшими деталями и подробностями рассказывает об издевательствах со стороны Ка*анова, Антонова и Салтыкова над Леонидовым. А также повторяет и поясняет свои показания, что он видел в ночь с 30 на 31 августа 2013 года: в эту ночь он находился на боевом дежурстве в качестве стажера дежурного по связи (дежурным по связи в ту ночь был Ка*анов). Из показаний Н-ова следует, что как стажер и «молодой» он всю ночь нес службу в качестве дежурного, а Ка*анов ушел спать в КШМ (в командно-штабную машину), которая располагается через машину от машины связи, в которой нес службу Н-ов, и представляет собой кунг, в котором есть диван). Согласно материалам дела, около трех часов ночи, выйдя покурить, Н-ов видел, как Ка*анов сначала направился в сторону палаточного городка, а через полчаса - во время следующего перекура - он видел, как Ка*анов вернулся в КШМ, силой он тащил за собой Леонидова… Свидетель Н-в пояснил, что Ка*анов свет в машине не включал («т.к. в таком случае произошел бы характерный стук»).
Согласно материалам дела, около 4 часов 30 минут Н-ву позвонил Бондаренко и сообщил, что из палатки N 7 не идет дым. После чего начался поиск истопника палатки N 7, которым был в ту ночь Леонидов. Нашли его около 5 часов утра - в петле, на дереве. Узнав, что Леонидов повесился, Ка*анов заметно разнервничался: «его трясло и он сильно нервничал, говорил в нецензурной форме «мне конец» и никак не успокаивался, в связи с чем я налил ему валерьянки, после чего он немного успокоился. На мои расспросы, в связи с чем ему конец, он ответил дословно следующее «За то, что бил Леонидова, забирал деньги и все остальное».
Заключается допрос Н-ова пояснением: «Ранее в своих допросах я не приводил все известные мне обстоятельства применения насилия со стороны Ка*анова, т.к. я опасался последнего, а именно того, что он расправится со мной. В настоящее время я изложил подробно все обстоятельства, известные мне в ходе настоящего допроса, и их последовательность».
Собственно, этот протокол - основной, в котором зафиксированы полноценные свидетельские показания Н-ова по делу. Это объемный документ, воспроизводящий картину произошедшего в достоверных деталях и подробностях, которые вряд ли можно придумать. Кроме того, и это - вне всяких сомнений - этот протокол представляет собой довольно точную фиксацию устной речи человека, который косноязычно (в силу отсутствия ораторских способностей) объясняет, что он видел и знает по делу.
Из протокола допроса Н-ова от 29 апреля 2014 года:
Это протокол, возникший из истории, случившейся после очной ставки свидетеля Н-ова с Ка*ановым:
«Сегодня, в ходе проведения очной ставки между мною и Ка*ановым я сильно волновался (…) Данные показания немного не соответствуют действительности (…) Указанные неточности допущены мною, т.к. прямо перед тем, как началась очная ставка, во дворе военной комендатуры по Владикавказскому гарнизону ко мне подошел адвокат Ка*анова и спросил, как поживает моя мама и давно ли я ей звонил, в связи с чем я сильно переживал за своих родных и испугался за свою мать. Кроме того, он интересовался, когда я увольняюсь с военной службы. По этой причине в самом начале очной ставки я сильно волновался и перепутал обстоятельства произошедшего, затем в ходе проведения очной ставки я успокоился и увидел сообщенные мною неточности. Кроме того, по завершению очной ставки адвокат вновь подошел ко мне и советовал позвонить домой, что я и сделал, предупредил маму о произошедшем разговоре с адвокатом Ка*анова, чтобы она была поаккуратней и ни с кем по данному поводу не общалась. Когда мама мне сообщила, что все нормально и никаких проблем у нее нет, я успокоился и сразу написал заявление об оказании на меня давления. (…) С какой целью ко мне подходил адвокат и вел указанные разговоры не знаю, считаю, что он хотел смутить меня перед дачей мною показаний, и чтобы я не смог повторить свои показания, что отчасти ему и удалось. Именно по этой причине я при ответе на первые вопросы излагал свои показания не точно».
А вот краткое изложение допроса Н-ова в судебном заседании 12 августа 2014 года:
«Когда я говорил, что я видел, как кто-то заходил в машину, и говорил, что видел, что это Ка*анов и Леонидов - это неправда. Я точно не знаю, кто это был. Это мог быть кто угодно».
Далее прокурор Борис Вдович (с 12 августа он сменил в процессе прокурора Алексея Балахнина) заявляет ходатайство огласить показания Н-ова, данные им на следствии. Юрист Фонда «Право Матери» поддерживает, защита Ка*анова (с 12 августа у него прибавилось защитников, в дополнение к Крехову появился еще адвокат Казбек Цакоев) возражает, суд решает - огласить. Зачитывают тот самый протокол от 17 декабря 2014 года, после чего гособвинитель и юрист Фонда «Право Матери» спрашивают Н-ова, чем он может объяснить противоречия в своих показаниях. Н-ов сообщает, что показания, данные им на следствии, «не полностью соответствуют действительности». Также отказывается от плохой характеристики, данной им обвиняемому на следствии. А дальше начинается то самое «мужское» поведение:
«На меня оказывали воздействие», - сообщает свидетель Н-ов. «Я дал показания под давлением» - говорит он. Далее Н-ов дает некое описание внешности сотрудника следственного отдела, который якобы оказывал на него, Н-ова, воздействие: старший лейтенант, крупный, с лысиной, русый. Прокурор и защита обвиняемого оживляются - они узнали человека из ВСО. Под это описание, по их словам, подпадает следователь Алексаков. Далее Н-ов рассказывает, каким именно образом следователь «оказывал на него воздействие»: его допрашивали более пяти часов, до глубокой ночи, допрос мог продолжаться и в полночь.
Юрист Фонда «Право Матери» продолжает задавать Н-ову вопрос за вопросом:
- Какие-то еще меры воздействия на вас были?
- Да, - отвечает Н-ов, - меня могли заставить стоять час (N.B: согласно Уставу, дневальный «на тумбочке», исполняя обязанности военной службы, стоит от 2 до 6 часов).
- А чего именно Вы боялись?
- Меня могли вовремя не уволить с военной службы.
- Откуда Вам это известно, что Вас могли не уволить вовремя? Кто-то сказал Вам, что не уволит Вас вовремя?
- Нет.
- Кого-то уже не уволили вовремя с военной службы?
- У нас в части рассказывали, что такое было когда-то в других частях.
- То есть Вы боялись слухов?
- Да.
- А реальные истории о том, что кого-то не уволили вовремя Вам известны?
- Нет.
- Чем Вам сотрудники ВСО угрожали? - уточнила юрист Фонда «Право Матери».
- Я боялся, что меня закроют на сутки одного в помещении. Я боялся ВСО, - упрямо твердил Н-ов, - но фактов, что кто-то из сотрудников ВСО реально угрожал так поступить с ним, или пытался закрыть его где-то на сутки изложить не смог. Просто ему так казалось...
- Когда Вы уволились из армии?
- 15 июня 2014 года.
- После увольнения уже прошло два месяца. Вы обратились куда-нибудь с жалобой, что следователи воздействовали на вас, заставили дать ложные показания и оговорить «невинного» человека?
- Нет.
- Вы рассказывали об оказанном на вас давлении кому-нибудь из близких? Членам семьи, друзьям?
- Нет.
Мать погибшего Леонидова спросила:
- Скажите, почему Вы - взрослый человек, дееспособный, не отвечаете за свои слова и поступки?
- Я боялся ВСО, - упрямо повторял Н-ов, не изложивший ни одного факта, обосновывающего такой сильный испуг.
Далее суд перешел к эпизоду, связанному с показаниями Н-ова от 29 апреля 2014 года - о воздействии на него адвоката Ка*анова господина Крехова. И оказалось, что к Н-ову, действительно, подходил адвокат Крехов и интересовался здоровьем его мамы, советовал ей позвонить. Но: как угрозу действия адвоката Крехова он, Н-ов, теперь не воспринимает.
Юрист Фонда «Право Матери» спросила:
- А что, адвокат Крехов знаком с Вашей мамой?
- Нет, не знаком, - ответил Н-ов.
- А откуда в таком случае адвокату Крехову известно, как часто Вы звоните маме?
- Не знаю, - ответил Н-ов.
Огласили протокол допроса Н-ова от 29 апреля 2014 года и попросили объяснить, чем вызваны расхождения в его показаниях, в частности, раньше он говорил, что воспринимал действия адвоката Крехова как угрозу, испугался за свою мать и даже побежал жаловаться на действия адвоката следователю Нефедову. Сейчас же Н-ов утверждает, что никакой угрозы со стороны адвоката подсудимого не было.
- Заявление писал следователь, а я просто подписал, - объяснил Н-ов.
- Зачем Вы подписывали показания, если они были ложными? - уточнила юрист Фонда «Право Матери».
- Я боялся ВСО, - ответил Н-ов.
- А как следователь Нефедов вообще узнал о том, что к Вам подходил адвокат Крехов и интересовался здоровьем Вашей мамы?
- Я сообщил.
- А зачем? Ведь слова и действия Крехова, как Вы только что заявили, не содержали угрозы?
- Я просто так сообщил, - ответил Н-ов.
В материалах уголовного дела, по которому Антонов и Салтыков, уже осужденные по первому делу о гибели Леонидова, проходили в качестве обвиняемых, находятся их письменные ходатайства о воздействии на них адвоката Крехова: «В отношении меня после производства очных ставок во время следствия со стороны адвоката обвиняемого Ка*анова, а также потом со стороны родственников последнего, идут различные угрозы, которые могут оказаться в отношении меня реальными, и я опасаюсь за свою жизнь и здоровье, поэтому прошу в отношении меня применить меры государственной защиты безопасности». О мерах государственной защиты безопасности заявлял в процессе по Антонову-Салтыкову 31 июля 2014 года и их адвокат. (Напомним, что Антонов и Салтыков получили за соглашение со следствием судебное разбирательство в особом порядке и щадящий приговор с очень маленькими сроками, несоразмерными совершенным им преступлениям).
В связи с показаниями Н-ова, в суд были вызваны все следователи (Алексаков, Герасименко и Нефедов), которые работали с ним на допросах. Двое из них - Герасименко и Алексаков - прибыли в заседание 13 августа 2014 года.
Они пояснили, что Н-ова они допрашивали исключительно в дневное время (что и указано в каждом протоколе допроса), после прочтения протокола допроса Н-ов никаких замечаний не предъявлял, никаких корректив в текст внести не просил. Какого-либо воздействия на свидетеля они не оказывали - ни физического, ни морального. Причин, по которым Н-ов, внезапно поменял свои показания, они не знают.
Также суд допросил понятых, присутствовавших при проверке показаний Н-ова с его участием на месте - Ивана Р-на и Антона Р-ка. Свидетеля Н-ва они узнали, пояснили, что он им запомнился, т.к. его показания были очень подробными. Понятые дали показания, что Н-ов при проверке показаний действовал добровольно, без каких-либо подсказок со стороны следователя (следователь только фиксировал пояснения Н-ова), что Н-ов четко показывал, что в ночь происшествия видел именно Ка*анова и Леонидова, заходящих в КШМ.
Со своей стороны Фонд «Право Матери» подготовил ходатайство о судебном поручении в ОВД по месту жительства Н-ова об опросе его соседей на предмет покупок им чего-либо ценного в последние два месяца, а также в отделение банка, чтобы получить выписку о движении денежных средств. (Также нами будет подготовлено и направлено соответствующее заявление в прокуратуру).
13 августа 2014 года в процессе также был допрошен свидетель Д-ов. Это свидетель, который, вероятно, последним видел Леонида Леонидова живым. В отличие от Н-ва, свидетель Д-ов не стал менять своих показаний, несмотря на то, что Ка*ановы (родители обвиняемого) на него активно воздействовали, добиваясь, чтобы он показания, данные им на следствии изменил.
Д-ов подтвердил все эпизоды издевательств со стороны Ка*анова, Антонова и Салтыкова над Леонидовым. Кроме того, он полностью подтвердил показания, данные им на следствии: «Около 4 часов 31 августа 2013 года я вышел из палатки, после чего встал между палатками, где начал курить. В указанное врем, я увидел рядового Леонидова, который шел со стороны умывальника, при этом я обратил внимание, что в руках у рядового Леонидова находился какой-то предмет, похожий на веревку, я не придал этому значения. Видя меня, рядовой Леонидов резко повернул в сторону тамбура, расположенного сзади палатки, после чего быстро вышел и спросил меня: «Д-ов, ты что ли?», после чего Леонидов направился в сторону палатки. Я обратил внимание на то, что в руках у Леонидова уже ничего не было. При этом в тот момент когда Леонидов проходил мимо меня, то я сильно удивился, так как Леонид в тот момент был очень странный, у него был потерянный взгляд, глаза были налиты слезами., голос был какой-то дрожащий, по нему было видно, что он плакал. Я спросил Леонидова: «Что случилось?», на это Леонид ответил: «Надо мной надругался Ка*анов…» (…) Я докурил, после чего также проследовал в палатку. Зайдя в палатку, я увидел, что Леонидов сел на стул, расположенный напротив моей кровати, после чего начал что-то писать. Я лег на кровать и попытался уснуть. Через некоторое время, 31 августа 2013 года, в палатку забежал дневальный, который сообщил, что Леонид повесился. После этого началась проверка палатки, личных вещей Леонидова и вещей остальных военнослужащих. Кроме того, была поставлена задача вынести все имущество из палатки. Вынося каску старшего лейтенанта Чебан, я обнаружил записку, которая была написана на карточке учета доз облучения. Содержание данной записки следующее: «Какие же вы офицеры, если вы не видите, что происходит в подразделении. Меня неоднократно избивают и унижают, забирают деньги, телефон и продавали мне его за деньги, в моей смерти виноваты Антонов, Ка*анов и Салтыков…». Об этом я незамедлительно сообщил старшему лейтенанту Дьячкову, после чего передал ему записку, который передал указанную записку старшему лейтенанту Чебан, который по неизвестной мне причине сжег ее. Около 9 часов 31 августа 2013 года я проходил мимо палатки и услышал разговор Ка*анова и Салтыкова, из которого следовало, что Ка*анов пояснил Салтыкову: «Мне «конец» (в нецензурной форме), так как я избил и изнасиловал Леонидова»…»
Также Д-ов подтвердил свои показания по поводу воздействия на него со стороны Ка*ановых: «Хочу отметить, что примерно в феврале 2013 г. ко мне приехал отец Ка*анова, который просил меня помочь его сыну и просил меня изменить показания (…) Просто он несколько раз меня просил и настаивал на этом, я несколько раз пытался от него скрыться, но мне не удалось, по этой причине я согласился с его просьбой. Кроме того, мне дали переговорить с защитником, который меня также убедил, что в отношении меня никаких решений приниматься не будет, кроме того, мне никуда не придется ехать и от меня отстанут по этой причине. Я согласился с его предложением и изменил показания, как просил отец Ка*анова, последний записал мои показания на видео, а также я написал под его диктовку, а именно внес изменения в ранее данные показания по указанию отца Ка*анова. Это было сделано только по просьбе отца Ка*анова, мои показания, которые я давал в ходе следствия полностью соответствуют действительности, даны они без какого-либо принуждения, и без каких-либо угроз мною добровольно. Кроме того, по просьбе отца Ка*анова я возил последнего на встречу с Н-м (Н-н - это свидетель, с которым у погибшего из всех военнослужащих подразделения были самые нормальные отношения, похожие на дружеские), которого они также просили изменить показания, однако последний это сделать отказался». В судебном заседании Д-ов подтвердил свои показания, данные им в ходе следствия, полностью.
Процесс по делу продолжается, следующее заседание по делу назначено на 14 августа 2014 года на 11.00. Следите за пресс-релизами Фонда!
* * *
Мы не берем с родителей погибших солдат ни копейки денег. Вы можете поддержать нашу работу: http://mright.hro.org/help