Из дневника 5-минутного Жюль Верна
Сегодня было несколько открытий.
В частности, в холодильнике.
Сначала мы проверили ковш с гречкой. Ну как проверили - мы её понесли к тарелке, дабы переложить в указанную ёмкость и в самом ковше новую порцию заварить.
Открыв же ковш и потянувшись внутрь ложкой, мы выяснили, что гречка, по крайней мере, та часть мирового запаса сей культуры, что была сварена в предыдущем кулинарном заходе, была одарена тонкой душевной организацией.
И её одолела тоска.
Зелёная.
С белой махрой.
Выкинув гречку, мы прихватили ковш и кастрюлю с месячными остатками компота из холодильника. Тут уже сюрприза как вещи в себе не было - над остатками компотного поля клубились зелёно-серые плотные облака.
Выкинув тоску прочь и замочив тару, я сижу и пишу эти строки.
Единственное, что приходит мне сейчас в голову - что холодильник, на самом деле, весьма аскетичное и тоскливое место.
Даже самые прокалённые в жаре газового пламени продукты не выдерживают в нём более чем месячного заключения.
В частности, в холодильнике.
Сначала мы проверили ковш с гречкой. Ну как проверили - мы её понесли к тарелке, дабы переложить в указанную ёмкость и в самом ковше новую порцию заварить.
Открыв же ковш и потянувшись внутрь ложкой, мы выяснили, что гречка, по крайней мере, та часть мирового запаса сей культуры, что была сварена в предыдущем кулинарном заходе, была одарена тонкой душевной организацией.
И её одолела тоска.
Зелёная.
С белой махрой.
Выкинув гречку, мы прихватили ковш и кастрюлю с месячными остатками компота из холодильника. Тут уже сюрприза как вещи в себе не было - над остатками компотного поля клубились зелёно-серые плотные облака.
Выкинув тоску прочь и замочив тару, я сижу и пишу эти строки.
Единственное, что приходит мне сейчас в голову - что холодильник, на самом деле, весьма аскетичное и тоскливое место.
Даже самые прокалённые в жаре газового пламени продукты не выдерживают в нём более чем месячного заключения.