Кроме мысли, что, видимо, он увидит своих друзей и знакомых и, главное, - Илью Петровича, возникло
Кроме мысли, что, видимо, он увидит своих друзей и знакомых и, главное, - Илью Петровича, возникло вдруг подсознательное легкомысленное желание, такое естественное у молодого человека - желание света, огней, беззаботных лиц, улыбок, веселого гомона. Пусть ненадолго. Только как передышку. Он осмотрел себя, встряхнул соломинки с пальто, под пальто у него вполне приличную одежду, не для светских вечеров, конечно, но вполне приличный! Он подтянулся и внешне, и внутренне, улыбнулся. Кому? Просто потому, что появилось такое легкомысленное решение, и направился прямиком к дому, который весь светился огнями и был дворянским собранием. Спектакль уже началась, видно, народу было много, швейцар и капельдинер тоже стояли в дверях и с любопытством смотрели на сцену. У него никто не спросил билета. Он с таким безмятежным и уверенным видом зашел, что служителям и в голову не могло прийти, что у него нет ни билета, ни контрамарки. Он снял пальто, отдал на вешалку и поспешил в зал, на ходу причепурюючы волнистые волосы. В зале было зрителей, и яблоку негде упасть. Многие стояли вдоль стен, вдоль колоннами, и на него никто не обратил никакого внимания, потому что он тоже стал у стены позади всех. Он не знал, что за спектакль, он не остановился возле большой афиши, висевшей у двери, ему было до этого совершенно равнодушно. Но вдруг знакомые слова, знакомая музыка заставили его внутренне встрепенуться. То очень далекое возникало, будто из другого, но его, его жизнь!