Даже хорошо, что есть запрет хоть кому намекнуть этими сведениями, и хорошо, что Саше нельзя говори
Даже хорошо, что есть запрет хоть кому намекнуть этими сведениями, и хорошо, что Саше нельзя говорить - зачем его подставлять под опасность? Хотя в нем Мария была уверена, как в себе самой, - ни при каких обстоятельствах он никого не выдаст, не сделает ничего лишнего. Прежде всего, думая о ней. Но зачем ставить его, хотя бы случайно, в неудобное положение? Часто, уже после того, как Мария узнавала о тех или иных событиях от своих польских друзей, от герценовских посланцев, они об этом читали вдвоем в «Колоколе», и тогда Мария вдруг что-то добавляли, объясняла. И Саше было понятно, что она знала об этом раньше. «Колокол» ей всегда присылал Герцен с любой оказией. Писем уже не писал, как прежде, а «Колокол» и почти все издания присылал, передавал различные поручения, уверен, что Мария добросовестно выполнит. А писем не писал. Почему? Марии было это обидно. Разочаровался? Через Сашу? Она ни с кем о цене говорила. Несмотря на переоценки многих ценностей после дружбы с Добролюбовым, - до Герцена она относилась, как и раньше, с глубочайшим уважением, и он стоял почти самое высокое из всех знакомых теперь людей, ей приятно было, что он поручает ей принять, устроить, помочь кому-то из его «соратников», значит, доверяет, но их интимная дружба прервалась. Может, они когда-то все же увидятся, и опять возникнет то взаимопонимание, что так сразу зародилось при первом свидании? Хорошо уже и то, что он ей доверяет. Вот и теперь она чувствует себя ответственной за этого Сахновского.