Медитация
- Значит, ты хочешь научиться искусству медитации? - мой собеседник усмехнулся в усы. Его взгляд был подобен многослойному пирогу: на поверхности было веселье, далее шёл огромный жизненный опыт, и только очень дотошный наблюдатель различил бы в глубине едва уловимые оттенки безумия. - А ты хоть приблизительно знаешь, что это такое?
- Вхождение в транс с целью постижения божественной, или, если угодно, энергетической сути всей вселенной! - выпалил я заготовленный ответ.
Его широкий рот растянулся в улыбке ещё больше.
- Ух, сколько непонятных слов сразу. Транс, бог, вселенная, энергия... а ведь сначала было только одно: медитация. Вот скажи, что толку от твоего ответа, если из него растут ещё несколько вопросов? Любой ответ не имеет ничего общего с пониманием. К примеру, у австралийских мух чрезвычайно развито представление, что наш материальный мир - это паутина. А физическое тело - это кокон, в который поймана неосторожная душа. И душа хранится в этом коконе, пока за ней не придёт бог - он же паук - и не съест её на обед. Что бы ты делал со своим ответом, если бы тебе довелось объяснять его австралийским мухам?
Я не нашёлся, что сказать. Мне стало жаль бедных мух: не очень-то удобно жить с такой кошмарной религией.
- А как же идея всеобщего добра? Неужели у мух её нет? - спросил я.
- Да никуда она не делась. У каждого есть склянки с этикетками «добро» и «зло», но наливают туда очень разные жидкости. Кстати, раз уж мы заговорили об идеях... был такой древний философ. Эх, вспомнить бы, как его звали… Планктон, что ли. Не важно. Так вот, этот философ утверждал, что идеи существуют точно так же, как и мы с тобой. А теперь давай на секундочку представим, что он прав, и где-то на самом деле есть Идея Всеобщего Добра, Идея Абсолютного Зла, Идея Коллективизации и вообще идеи всего на свете. Получается интересная картинка: пока мы уверенно движемся в золотой век к торжеству добра и справедливости, в мире идей идёт ужасная кровавая война с последующим установлением диктатуры Идеи Добра.
Признаться, такое раньше не приходило мне в голову. Моё сознание усердно пыталось подогнать новые мысли под старые парадигмы, но это довольно плохо получалось.
Он продолжал:
- Но ведь глупо считать, что мир идей является всего лишь отражением нашего мира и не имеет никакой самостоятельности. Наверняка мы подвержены влиянию идей не меньше, чем они - нашему. Не нужно быть большого ума, чтобы предсказать дальнейшие события. Идеи, угнетённые монархом-самодуром - Идеей Добра - устроят переворот и добьются равноправия, пройдя через некоторый хаос. А наш мир в это время начнёт обратное движение и вернётся примерно к нынешнему состоянию. Вот на таких качелях мы и будем качаться. Туда-сюда, в золотой век и обратно. Но это если Планктон прав, конечно, в чём я лично не уверен.
Идеи какого-то канувшего в Лету старца меня мало волновали.
- Хорошо, я готов признать, что о медитации мне ничего не известно. Но ведь потому я и пришёл к вам, - попытался я вернуть разговор в нужное русло.
- Медитация направлена на то, чтобы увидеть мир весь, целиком, безо всяких химер восприятия и прилипал сознания! Более того, медитация - это единственная возможность действительно охватить весь мир одним коротким взглядом. Представь себе червячка, который живёт в иле на дне самой глубокой океанской впадины. Как ты думаешь, из чего будет складываться его картина мира? Правильно, из представлений о типах, плотности и составе окружающего грунта. Теперь представь на минуту, что он каким-то чудом высунул голову из своей землянки и увидел океан. Допустим, что ему удалось воспринять окружающее его новое пространство, хотя это тоже ещё большой вопрос. Его представления терпят просто громадные изменения! Он открывает первый закон гидродинамики, его коллеги разрабатывают какую-нибудь теорию водоносительности, а потомки пишут фундаментальный труд о структуре пространства в видимой части вселенной, то есть примерно в пятнадцати метрах от дна океана. Про то, что находится выше, эти несчастные червячки не узнают никогда! Ты слышишь? Ни-ког-да! Но их замечательные теории будут прекрасно описывать взаимодействие песчинок с Гольфстримом.
Его хитрая самодовольная ухмылка уже начинала действовать мне на нервы, а моя голова, казалось, пульсировала от водоворота мыслей, кружащего обломки кораблекрушения моей привычной и такой удобной картины мира.
- Правда состоит в том, - продолжал он, - что мы все находимся в положении таких вот червячков. Только нам изначально доступны разные слои вселенной. Но каждый из нас, уж будь уверен, находится на дне своей Марианской впадины. И не было бы никакой возможности узнать, что там, за горизонтом нашего восприятия, если бы, - тут он поднял одну бровь вверх и хитро подмигнул, - если бы не медитация.
Он выдержал театральную паузу.
- Я не надеюсь, что вся эта словесная шелуха родит в тебе тень понимания. Она просто подготовит тебя к тому, что ты должен будешь увидеть.
- Увидеть? - кажется, сегодня я впервые удивился. - Разве это можно будет увидеть?
- О да! Тут есть, на что посмотреть. Дело в том, что когда разум постигает устройство Вселенной, необходимость в физическом теле пропадает сама собой. Оно исчезает из этого мира. И обычно это бывает очень красиво! Вот почему настоящая медитация бывает всего одна за всю жизнь.
- Что же я должен делать, чтобы достичь этой настоящей медитации?
- Вот теперь - смотри.
Он закрыл глаза и принял удобную позу. Наконец-то он перестал ухмыляться, и усы его расслабленно повисли.
Прошло несколько минут. Мне показалось, что он уснул.
- Нужно представить себе Божественный Символ Всепоглощающего Концентрированного Знания, - начал он мертвенно-монотонным голосом. Это прозвучало настолько контрастно с его предыдущими насмешливыми тирадами, что меня невольно бросило в дрожь. - Обычно он бывает овальной формы. И свет… если посмотреть на Символ под особым углом, то он нестерпимо ярко блестит. Этот блеск символизирует Просветление, к которому он ведёт разум.
Мой собеседник опять надолго затих.
- Чем чётче ты сможешь его себе представить, тем скорее он появится, - слова неохотно покидали его большой рот. - Этот символ - дверь к познанию новых слоёв вселенной и торжеству духа. Не пропусти момент, когда он придёт ко мне: это поможет потом тебе самому визуализировать Божественный Символ Всепоглощающего Вселенского Знания.
Несмотря на то, что тело его оставалось неподвижно, было видно, что он сконцентрирован на одной мысли. Его виски пульсировали; он был похож на струну, находящуюся в покое, но натянутую до такой степени, что было непонятно, как же она до сих пор не лопнула.
Как раз в тот момент, когда скука начала пересиливать мой интерес к происходящему, произошло что-то едва уловимое. Некоторое время я не мог понять, что же именно. Создавая лёгкие колебания пространства, сверху медленно спускалась точка. Она была ещё очень далеко, и я не мог с уверенностью сказать, что это такое.
Очевидно, мой собеседник прилагал титанические усилия. Я ещё никогда не видел, чтобы работа подсознания была видна невооружённым глазом.
Паря, точка опускалась всё ниже и ниже. Теперь стало видно, что на самом деле это не совсем точка, а какой-то странный объект овальной формы. Когда он поворачивался под определённым углом, в нём преломлялись лучи солнца, и кратковременная вспышка ослепляла меня на миг.
Прошло ещё около минуты. Блестящий овал - или, как его называл мой собеседник, Божественный Символ Всепоглощающего Вселенского Знания - спустился уже достаточно низко. Мне показалось, что я на мгновение разглядел ещё одну деталь: к нижней части овала как будто крепились четыре тонких, почти неразличимых, заострённых загогулины. Но овал тут же одарил меня ослепляющей вспышкой света, и видение пропало.
Напряжение моего собеседника достигло предела. Он уже не был так спокоен, как в начале; его била крупная дрожь. Создавалось впечатление, что своим титаническим умственным усилием он тянет странный овал на себя. Расстояние между нами и Божественным Символом неумолимо сокращалось.
И тут мой собеседник вдруг прыгнул, как будто всё это время в нём дремала гигантская скрученная пружина, которую, наконец-то, отпустили. Как в замедленной съёмке, он подплыл к опустившемуся блестящему объекту, открыл свой огромный, обрамлённый усами, рот, и заглотил его. В тот же миг тело моего собеседника стремительно полетело вверх, рассекая пространство над головой, и его хвост чуть было не задел меня. Я отпрянул; всё происшедшее было настолько необычно, что я даже не сообразил пронаблюдать за тем, как он удаляется.
Когда я поднял голову, он был уже высоко. Его скорость всё увеличивалась. Предзакатное солнце длинными косыми лучами отражалось в его серебристой чешуе, переливаясь всеми цветами радуги. Я, невольно любуясь, провожал его взглядом всё то недолгое время, пока он ещё оставался в нашем мире. Потом его тело навсегда исчезло, оставив после себя несколько разбегающихся кругов.
Некоторое время я пребывал в неподвижности. Мысли, подобно водорослям после шторма, крутились всё медленнее и медленнее, пока, наконец, не успокоились совсем.
Обогнув корягу, которая была его домом, я поплыл восвояси.
Мне ещё так много предстояло обдумать.
- Вхождение в транс с целью постижения божественной, или, если угодно, энергетической сути всей вселенной! - выпалил я заготовленный ответ.
Его широкий рот растянулся в улыбке ещё больше.
- Ух, сколько непонятных слов сразу. Транс, бог, вселенная, энергия... а ведь сначала было только одно: медитация. Вот скажи, что толку от твоего ответа, если из него растут ещё несколько вопросов? Любой ответ не имеет ничего общего с пониманием. К примеру, у австралийских мух чрезвычайно развито представление, что наш материальный мир - это паутина. А физическое тело - это кокон, в который поймана неосторожная душа. И душа хранится в этом коконе, пока за ней не придёт бог - он же паук - и не съест её на обед. Что бы ты делал со своим ответом, если бы тебе довелось объяснять его австралийским мухам?
Я не нашёлся, что сказать. Мне стало жаль бедных мух: не очень-то удобно жить с такой кошмарной религией.
- А как же идея всеобщего добра? Неужели у мух её нет? - спросил я.
- Да никуда она не делась. У каждого есть склянки с этикетками «добро» и «зло», но наливают туда очень разные жидкости. Кстати, раз уж мы заговорили об идеях... был такой древний философ. Эх, вспомнить бы, как его звали… Планктон, что ли. Не важно. Так вот, этот философ утверждал, что идеи существуют точно так же, как и мы с тобой. А теперь давай на секундочку представим, что он прав, и где-то на самом деле есть Идея Всеобщего Добра, Идея Абсолютного Зла, Идея Коллективизации и вообще идеи всего на свете. Получается интересная картинка: пока мы уверенно движемся в золотой век к торжеству добра и справедливости, в мире идей идёт ужасная кровавая война с последующим установлением диктатуры Идеи Добра.
Признаться, такое раньше не приходило мне в голову. Моё сознание усердно пыталось подогнать новые мысли под старые парадигмы, но это довольно плохо получалось.
Он продолжал:
- Но ведь глупо считать, что мир идей является всего лишь отражением нашего мира и не имеет никакой самостоятельности. Наверняка мы подвержены влиянию идей не меньше, чем они - нашему. Не нужно быть большого ума, чтобы предсказать дальнейшие события. Идеи, угнетённые монархом-самодуром - Идеей Добра - устроят переворот и добьются равноправия, пройдя через некоторый хаос. А наш мир в это время начнёт обратное движение и вернётся примерно к нынешнему состоянию. Вот на таких качелях мы и будем качаться. Туда-сюда, в золотой век и обратно. Но это если Планктон прав, конечно, в чём я лично не уверен.
Идеи какого-то канувшего в Лету старца меня мало волновали.
- Хорошо, я готов признать, что о медитации мне ничего не известно. Но ведь потому я и пришёл к вам, - попытался я вернуть разговор в нужное русло.
- Медитация направлена на то, чтобы увидеть мир весь, целиком, безо всяких химер восприятия и прилипал сознания! Более того, медитация - это единственная возможность действительно охватить весь мир одним коротким взглядом. Представь себе червячка, который живёт в иле на дне самой глубокой океанской впадины. Как ты думаешь, из чего будет складываться его картина мира? Правильно, из представлений о типах, плотности и составе окружающего грунта. Теперь представь на минуту, что он каким-то чудом высунул голову из своей землянки и увидел океан. Допустим, что ему удалось воспринять окружающее его новое пространство, хотя это тоже ещё большой вопрос. Его представления терпят просто громадные изменения! Он открывает первый закон гидродинамики, его коллеги разрабатывают какую-нибудь теорию водоносительности, а потомки пишут фундаментальный труд о структуре пространства в видимой части вселенной, то есть примерно в пятнадцати метрах от дна океана. Про то, что находится выше, эти несчастные червячки не узнают никогда! Ты слышишь? Ни-ког-да! Но их замечательные теории будут прекрасно описывать взаимодействие песчинок с Гольфстримом.
Его хитрая самодовольная ухмылка уже начинала действовать мне на нервы, а моя голова, казалось, пульсировала от водоворота мыслей, кружащего обломки кораблекрушения моей привычной и такой удобной картины мира.
- Правда состоит в том, - продолжал он, - что мы все находимся в положении таких вот червячков. Только нам изначально доступны разные слои вселенной. Но каждый из нас, уж будь уверен, находится на дне своей Марианской впадины. И не было бы никакой возможности узнать, что там, за горизонтом нашего восприятия, если бы, - тут он поднял одну бровь вверх и хитро подмигнул, - если бы не медитация.
Он выдержал театральную паузу.
- Я не надеюсь, что вся эта словесная шелуха родит в тебе тень понимания. Она просто подготовит тебя к тому, что ты должен будешь увидеть.
- Увидеть? - кажется, сегодня я впервые удивился. - Разве это можно будет увидеть?
- О да! Тут есть, на что посмотреть. Дело в том, что когда разум постигает устройство Вселенной, необходимость в физическом теле пропадает сама собой. Оно исчезает из этого мира. И обычно это бывает очень красиво! Вот почему настоящая медитация бывает всего одна за всю жизнь.
- Что же я должен делать, чтобы достичь этой настоящей медитации?
- Вот теперь - смотри.
Он закрыл глаза и принял удобную позу. Наконец-то он перестал ухмыляться, и усы его расслабленно повисли.
Прошло несколько минут. Мне показалось, что он уснул.
- Нужно представить себе Божественный Символ Всепоглощающего Концентрированного Знания, - начал он мертвенно-монотонным голосом. Это прозвучало настолько контрастно с его предыдущими насмешливыми тирадами, что меня невольно бросило в дрожь. - Обычно он бывает овальной формы. И свет… если посмотреть на Символ под особым углом, то он нестерпимо ярко блестит. Этот блеск символизирует Просветление, к которому он ведёт разум.
Мой собеседник опять надолго затих.
- Чем чётче ты сможешь его себе представить, тем скорее он появится, - слова неохотно покидали его большой рот. - Этот символ - дверь к познанию новых слоёв вселенной и торжеству духа. Не пропусти момент, когда он придёт ко мне: это поможет потом тебе самому визуализировать Божественный Символ Всепоглощающего Вселенского Знания.
Несмотря на то, что тело его оставалось неподвижно, было видно, что он сконцентрирован на одной мысли. Его виски пульсировали; он был похож на струну, находящуюся в покое, но натянутую до такой степени, что было непонятно, как же она до сих пор не лопнула.
Как раз в тот момент, когда скука начала пересиливать мой интерес к происходящему, произошло что-то едва уловимое. Некоторое время я не мог понять, что же именно. Создавая лёгкие колебания пространства, сверху медленно спускалась точка. Она была ещё очень далеко, и я не мог с уверенностью сказать, что это такое.
Очевидно, мой собеседник прилагал титанические усилия. Я ещё никогда не видел, чтобы работа подсознания была видна невооружённым глазом.
Паря, точка опускалась всё ниже и ниже. Теперь стало видно, что на самом деле это не совсем точка, а какой-то странный объект овальной формы. Когда он поворачивался под определённым углом, в нём преломлялись лучи солнца, и кратковременная вспышка ослепляла меня на миг.
Прошло ещё около минуты. Блестящий овал - или, как его называл мой собеседник, Божественный Символ Всепоглощающего Вселенского Знания - спустился уже достаточно низко. Мне показалось, что я на мгновение разглядел ещё одну деталь: к нижней части овала как будто крепились четыре тонких, почти неразличимых, заострённых загогулины. Но овал тут же одарил меня ослепляющей вспышкой света, и видение пропало.
Напряжение моего собеседника достигло предела. Он уже не был так спокоен, как в начале; его била крупная дрожь. Создавалось впечатление, что своим титаническим умственным усилием он тянет странный овал на себя. Расстояние между нами и Божественным Символом неумолимо сокращалось.
И тут мой собеседник вдруг прыгнул, как будто всё это время в нём дремала гигантская скрученная пружина, которую, наконец-то, отпустили. Как в замедленной съёмке, он подплыл к опустившемуся блестящему объекту, открыл свой огромный, обрамлённый усами, рот, и заглотил его. В тот же миг тело моего собеседника стремительно полетело вверх, рассекая пространство над головой, и его хвост чуть было не задел меня. Я отпрянул; всё происшедшее было настолько необычно, что я даже не сообразил пронаблюдать за тем, как он удаляется.
Когда я поднял голову, он был уже высоко. Его скорость всё увеличивалась. Предзакатное солнце длинными косыми лучами отражалось в его серебристой чешуе, переливаясь всеми цветами радуги. Я, невольно любуясь, провожал его взглядом всё то недолгое время, пока он ещё оставался в нашем мире. Потом его тело навсегда исчезло, оставив после себя несколько разбегающихся кругов.
Некоторое время я пребывал в неподвижности. Мысли, подобно водорослям после шторма, крутились всё медленнее и медленнее, пока, наконец, не успокоились совсем.
Обогнув корягу, которая была его домом, я поплыл восвояси.
Мне ещё так много предстояло обдумать.