Сплин нагого города, Miru Kim
Текст: расшифровка выступления Миру на конференции TED в 2007-м
Фото: сайт Миру (там ещё много)
Перевод: ваш покорный слуг
Фотографии были вставлены в том порядке, в каком появлялись во время выступления. Но не все фотографии из выступления доступны на сайте Миру, так что в видео их больше.
Я выросла в Сеуле, Корея, и переехала в Нью-Йорк в 1999-м, чтобы поступить в колледж. Я собиралась изучать медицину и думала стать хирургом, потому что интересовалась анатомией и препарирование животных всегда возбуждало моё любопытство. Но я сразу влюбилась в Нью-Йорк. Я начала понимать, что могу рассматриовать весь город как живой организм. Я хотела препарировать его и посмотреть на его скрытые слои. Мне хотелось делать это художественными средствами. В общем, случилось так, что я решила получить художественное образование вместо медицинского, и в ВУЗе заинтересовалась существами, обитающими в скрытых уголках города.
Крысы - неотъемлемая часть жизни нью-йоркского пассажира. Большинство людей игнорирует их или боится, но мне они стали нравиться за то что обитают на грани общества. И хотя в лабораториях крысы спасают людям жизнь, их всё равно считают вредителями. Я стала бродить по городу и фотографировать их. Однажды в подземке я щёлкала рельсы, в надежде поймать и пару крыс, и какой-то человек подошёл и сказал «Здесь нельзя фотографировать. Метрополитеновцы отберут фотоаппарат». Я была весьма удивлена и подумала «Ну, допустим. Тогда я последую за крысами». Я стала бродить по тоннелям, и они открыли для меня целое новое измерение города, которого я никогда раньше не видела, и которого не видит почти никто.
Тогда же я познакомилась с родственными душами, называвшими себя исследователями города, искателями приключений, диггерами, историками-партизанами и т.д. Я нашла своё место в этой слабосвязанной Интернет-центричной сети людей, непрерывно исследующих городские руины: заброшенные станции метро, тоннели, коллекторы, акведуки, фабрики, больницы, верфи и т.п.
Когда я фотографировала эти места, мне казалось, что на снимках чего-то не хватает. Просто документировать эти намеченные для сноса структуры было недостаточно. И я захотела создать выдуманного персонажа или животное, которое обитает в этих скрытых пространствах, а самым простым способом оказалось использовать в качестве модели себя.
Я решила избавиться от одежды потому что хотела, чтобы эта фигура была лишена культурных связей или признаков времени. Я хотела просто показывать живое существо, обжившее эти разлагающиеся и заброшенные пространства.
Это - сахарная фабрика Ривьера в Red Hook, Бруклин. Сейчас это пустой шестиакровый лот, готовый для торгового центра через дорогу от новой «Икеи». К этому пространству у меня особая нежность, потому что это первый большой заброшенный индустриальный комплекс, который я сама нашла. Когда я впервые вошла туда, было страшно, потому что я слышала лай собак, и думала, что это сторожевые собаки. Но оказалось, что собаки дикие, и просто живут около воды, как и лебеди, и утки, плавающие повсюду, и разросшиеся деревья, и пчёлы, живущие в сахарных бочках.
Природа действительно вернула себе всё сооружение. И мне хотелось, чтобы человеческая фигура на снимке стала частью этой природы.
Освоившись в пространстве, я ощутила его огромной игровой площадкой. Я влезала на баки и скакала между обнажившихся балок, как будто вернулась назад во времени и снова стала ребёнком.
Это снято в старом Кротонском акведуке, который поначалу снабжал водой Нью-Йорк. Строительство началось в 1837-м. Продолжалось пять лет. Забросили его, когда открыли новый Кротонский акведук в 1890-м. Когда приходишь в такие места, кажется, что напрямую прикасаешься к прошлому - здесь десятилетиями ничего не меняется. Я люблю чувствовать ауру места с такой долгой историей. Вместо того, чтобы рассматривать репродукции, сидя дома, ты действительно чувствуешь уложенные вручную кирпичи, танец трещин, промокаешь и пачкаешься и бредёшь с фонарём по тёмному тоннелю.
Это тоннель под Риверсайд-парком. Он был построен в 1930-м Робертом Мозесом. Эта роспись сделана граффитистами, чтобы увековечить память сотен бездомных, которых выгнали отсюда, когда в 1991-м тоннель снова открыли для поездов. В тоннеле очень спокойно. Вокруг никого, и слышно, как наверху, в парке, играют дети, не зная, что происходит под ними.
Посещая эти места, я постоянно чувствовала тревогу и свою изолированность, это был одинокий период моей жизни и я решила назвать всю серию «Сплин нагого города», цитируя Шарля Бодлера. «Нагой город» - прозвище Нью-Йорка, а «сплин» воплощает меланхолию и инертность от ощущения себя чужаком в урбанистической среде.
Тот же тоннель. Солнечные лучи проходят через вентиляционные решётки, и поезд приближается.
Это заброшенный тоннель под Адской кухней. Я была там одна, осваивалась, и тут вдруг пришёл бездомный. Оказывается, я вторглась в его жизненное пространство. Поначалу я ужасно испугалась, но потом спокойно объяснила ему, что работаю над арт-проектом, и он вроде был не против, так что я продолжила: поставила камеру на автоспуск и бегала туда-сюда. Когда я закончила, он предложил вытереть мне ноги своей рубашкой и любезно вывел меня оттуда. Наверное, для него это был очень странный день. (Смех)
После этого случая меня зацепила мысль, что такого рода места хранят утерянную память города. Этот бездомный мне казался частью городского бессознательного. Он сказал, что наверху его обижали, что побывал в Riker's Island (тюремный комплекс - прим.перев.), и в конце концов нашёл мир и тишину в этом месте. Когда-то тоннель строили ради процветания города, а теперь он стал прибежищем изгоев, тех, о ком забыли обитатели города.
Это под моей альма матер, Колумбийским университетом. Туннели знамениты тем, что использовались во время работы над проектом «Манхэттен».
А этот конкретный тоннель интересен тем, что здесь виден фундамент Блумингейлской психиатрической лечебницы, снесённой в 1890-м для постройки университета.
Это «New York City Farm Colony», бывшая богадельней района Staten Island с 1890-го по 1930-й.
[картинки нету]
Большинство моих снимков сделаны в местах, пустующих десятилетиями, но тут - исключение.
Детская больница закрылась в 1997-м; она пермещена в Ньюарк. Когда я была там три года назад, окна были разбиты, а стены ободраны, но в остальном всё осталось как было. Вот стол для вскрытий, поддоны из морга, рентген-аппараты и даже использованные инструменты на столе.
Исследуя недавно покинутые здания, я почувствовала: что угодно может превратиться в руини очень быстро: твой дом, офис, торговый центр, церковь... любая рукотворная конструкция вокруг вас. Я вспомнила, насколько хрупко наше чувство безопасности, и насколько мы на самом деле уязвимы.
Я люблю путешествовать, и Берлин стал одним из моих любимых городов. Он полон истории, так же как и подземных бункеров и руин, оставшихся от войны.
Это снято под больницей для бездомных, построенной в 1885-м и вмещавшей 1 100 человек.
Я увидела конструкцию, проезжая мимо на поезде и вышла на следующей станции, и встретила людей, которые впустили меня в катакомбы подвалов, в которых во время войны хранили оружие, и иногда скрывались евреи.
Это - настоящие катакомбы в Париже. Я исследовала эти бескрайние пространства и влюбилась в них.
Там больше 185 миль тоннелей и только около мили открыто для посещений как музей.
Первый тоннель построен в 60-м году до н.э. Они были прорыты в известняке и к XVIII веку провисание известняковых тоннелей стало угражать безопасности города, так что власти распорядились расчистить существующие и прорыть новые тоннели, чтобы наблюдать и картографировать всё в целом.
Как видите (на экране - карта катакомб), система очень сложна и практически не имеет конца. Потеряться там - очень опасно.
Тогда же в городе возникла проблема с переполнением кладбищ. Так что кости перемещали с кладбищ в карьеры, превращая их в катакомбы.
Останки более чем шести миллионов людей покоятся здесь, некоторые - старше 1300 лет. Это снято под кладбищем Монпарнас, где расположено большинство склепов.
Тут же множество телефонных кабелей, использовавшихся в 50-х, и бункеры второй мировой.
Это немецкий бункер. Поблизости - французский бункер, но система тоннелей так сложна, что две стороны никогда не встречались. Тоннели знамениты тем, что использовались Сопротивлением и описаны в «Отверженных» Виктора Гюго. И я видела множество граффити из 1880-х.
После исследования парижских подземелий, я решила взобраться повыше, и взобралась на готический монумент в центре Парижа.
Это башня Сен-Жак. Она построена в начале 1500-х. Сидеть на горгулье голышом в середине января не рекомендуется. Это не очень приятно.
За всё это время я не видела ни одной крысы, пока недавно не добралась до лондонских коллекторов. Это было наверное самое тяжёлое для исследования место. Мне приходилось носить респиратор из-за токсичных испарений везде кроме этого снимка. И когда приближается волна сточных вод, она звучит как надвигающийся шторм.
Это кадры из фильма, над которым я работаю, под названием «Слепая дверь». Теперь мне интереснее улавливать движение и текстуру. И 16-мм чёрнобелая плёнка оставляет совсем другое ощущение.
[нет картинки]
А это первый театральный проект, над которым я работала. Я адаптировала и поставила «Игру снов» Августа Стриндберга, и она шла всего один раз в прошлом сентябре в тонелле Атлантик Авеню в Бруклине, который считается старейшим тоннелем метро в мире и построен в 1844-м. Я бы хотела попробовать такого рода сотрудничество как-нибудь ещё. Но при любой возможности я продолжаю работать над своей серией.
Последнее место, в котором я была - руины Майя в Копане, Гондурас. Этот снимок сделан в археологическом тоннеле главной башни.
Я хотела не просто исследовать эти пространства. Я чувствую обязательство оживлять и одушевлять их непрерывно, чтобы сохранить их память художественными методами раньше, чем она будет утеряна навсегда. Спасибо.
Фото: сайт Миру (там ещё много)
Перевод: ваш покорный слуг
Фотографии были вставлены в том порядке, в каком появлялись во время выступления. Но не все фотографии из выступления доступны на сайте Миру, так что в видео их больше.
Я выросла в Сеуле, Корея, и переехала в Нью-Йорк в 1999-м, чтобы поступить в колледж. Я собиралась изучать медицину и думала стать хирургом, потому что интересовалась анатомией и препарирование животных всегда возбуждало моё любопытство. Но я сразу влюбилась в Нью-Йорк. Я начала понимать, что могу рассматриовать весь город как живой организм. Я хотела препарировать его и посмотреть на его скрытые слои. Мне хотелось делать это художественными средствами. В общем, случилось так, что я решила получить художественное образование вместо медицинского, и в ВУЗе заинтересовалась существами, обитающими в скрытых уголках города.
Крысы - неотъемлемая часть жизни нью-йоркского пассажира. Большинство людей игнорирует их или боится, но мне они стали нравиться за то что обитают на грани общества. И хотя в лабораториях крысы спасают людям жизнь, их всё равно считают вредителями. Я стала бродить по городу и фотографировать их. Однажды в подземке я щёлкала рельсы, в надежде поймать и пару крыс, и какой-то человек подошёл и сказал «Здесь нельзя фотографировать. Метрополитеновцы отберут фотоаппарат». Я была весьма удивлена и подумала «Ну, допустим. Тогда я последую за крысами». Я стала бродить по тоннелям, и они открыли для меня целое новое измерение города, которого я никогда раньше не видела, и которого не видит почти никто.
Тогда же я познакомилась с родственными душами, называвшими себя исследователями города, искателями приключений, диггерами, историками-партизанами и т.д. Я нашла своё место в этой слабосвязанной Интернет-центричной сети людей, непрерывно исследующих городские руины: заброшенные станции метро, тоннели, коллекторы, акведуки, фабрики, больницы, верфи и т.п.
Когда я фотографировала эти места, мне казалось, что на снимках чего-то не хватает. Просто документировать эти намеченные для сноса структуры было недостаточно. И я захотела создать выдуманного персонажа или животное, которое обитает в этих скрытых пространствах, а самым простым способом оказалось использовать в качестве модели себя.
Я решила избавиться от одежды потому что хотела, чтобы эта фигура была лишена культурных связей или признаков времени. Я хотела просто показывать живое существо, обжившее эти разлагающиеся и заброшенные пространства.
Это - сахарная фабрика Ривьера в Red Hook, Бруклин. Сейчас это пустой шестиакровый лот, готовый для торгового центра через дорогу от новой «Икеи». К этому пространству у меня особая нежность, потому что это первый большой заброшенный индустриальный комплекс, который я сама нашла. Когда я впервые вошла туда, было страшно, потому что я слышала лай собак, и думала, что это сторожевые собаки. Но оказалось, что собаки дикие, и просто живут около воды, как и лебеди, и утки, плавающие повсюду, и разросшиеся деревья, и пчёлы, живущие в сахарных бочках.
Природа действительно вернула себе всё сооружение. И мне хотелось, чтобы человеческая фигура на снимке стала частью этой природы.
Освоившись в пространстве, я ощутила его огромной игровой площадкой. Я влезала на баки и скакала между обнажившихся балок, как будто вернулась назад во времени и снова стала ребёнком.
Это снято в старом Кротонском акведуке, который поначалу снабжал водой Нью-Йорк. Строительство началось в 1837-м. Продолжалось пять лет. Забросили его, когда открыли новый Кротонский акведук в 1890-м. Когда приходишь в такие места, кажется, что напрямую прикасаешься к прошлому - здесь десятилетиями ничего не меняется. Я люблю чувствовать ауру места с такой долгой историей. Вместо того, чтобы рассматривать репродукции, сидя дома, ты действительно чувствуешь уложенные вручную кирпичи, танец трещин, промокаешь и пачкаешься и бредёшь с фонарём по тёмному тоннелю.
Это тоннель под Риверсайд-парком. Он был построен в 1930-м Робертом Мозесом. Эта роспись сделана граффитистами, чтобы увековечить память сотен бездомных, которых выгнали отсюда, когда в 1991-м тоннель снова открыли для поездов. В тоннеле очень спокойно. Вокруг никого, и слышно, как наверху, в парке, играют дети, не зная, что происходит под ними.
Посещая эти места, я постоянно чувствовала тревогу и свою изолированность, это был одинокий период моей жизни и я решила назвать всю серию «Сплин нагого города», цитируя Шарля Бодлера. «Нагой город» - прозвище Нью-Йорка, а «сплин» воплощает меланхолию и инертность от ощущения себя чужаком в урбанистической среде.
Тот же тоннель. Солнечные лучи проходят через вентиляционные решётки, и поезд приближается.
Это заброшенный тоннель под Адской кухней. Я была там одна, осваивалась, и тут вдруг пришёл бездомный. Оказывается, я вторглась в его жизненное пространство. Поначалу я ужасно испугалась, но потом спокойно объяснила ему, что работаю над арт-проектом, и он вроде был не против, так что я продолжила: поставила камеру на автоспуск и бегала туда-сюда. Когда я закончила, он предложил вытереть мне ноги своей рубашкой и любезно вывел меня оттуда. Наверное, для него это был очень странный день. (Смех)
После этого случая меня зацепила мысль, что такого рода места хранят утерянную память города. Этот бездомный мне казался частью городского бессознательного. Он сказал, что наверху его обижали, что побывал в Riker's Island (тюремный комплекс - прим.перев.), и в конце концов нашёл мир и тишину в этом месте. Когда-то тоннель строили ради процветания города, а теперь он стал прибежищем изгоев, тех, о ком забыли обитатели города.
Это под моей альма матер, Колумбийским университетом. Туннели знамениты тем, что использовались во время работы над проектом «Манхэттен».
А этот конкретный тоннель интересен тем, что здесь виден фундамент Блумингейлской психиатрической лечебницы, снесённой в 1890-м для постройки университета.
Это «New York City Farm Colony», бывшая богадельней района Staten Island с 1890-го по 1930-й.
[картинки нету]
Большинство моих снимков сделаны в местах, пустующих десятилетиями, но тут - исключение.
Детская больница закрылась в 1997-м; она пермещена в Ньюарк. Когда я была там три года назад, окна были разбиты, а стены ободраны, но в остальном всё осталось как было. Вот стол для вскрытий, поддоны из морга, рентген-аппараты и даже использованные инструменты на столе.
Исследуя недавно покинутые здания, я почувствовала: что угодно может превратиться в руини очень быстро: твой дом, офис, торговый центр, церковь... любая рукотворная конструкция вокруг вас. Я вспомнила, насколько хрупко наше чувство безопасности, и насколько мы на самом деле уязвимы.
Я люблю путешествовать, и Берлин стал одним из моих любимых городов. Он полон истории, так же как и подземных бункеров и руин, оставшихся от войны.
Это снято под больницей для бездомных, построенной в 1885-м и вмещавшей 1 100 человек.
Я увидела конструкцию, проезжая мимо на поезде и вышла на следующей станции, и встретила людей, которые впустили меня в катакомбы подвалов, в которых во время войны хранили оружие, и иногда скрывались евреи.
Это - настоящие катакомбы в Париже. Я исследовала эти бескрайние пространства и влюбилась в них.
Там больше 185 миль тоннелей и только около мили открыто для посещений как музей.
Первый тоннель построен в 60-м году до н.э. Они были прорыты в известняке и к XVIII веку провисание известняковых тоннелей стало угражать безопасности города, так что власти распорядились расчистить существующие и прорыть новые тоннели, чтобы наблюдать и картографировать всё в целом.
Как видите (на экране - карта катакомб), система очень сложна и практически не имеет конца. Потеряться там - очень опасно.
Тогда же в городе возникла проблема с переполнением кладбищ. Так что кости перемещали с кладбищ в карьеры, превращая их в катакомбы.
Останки более чем шести миллионов людей покоятся здесь, некоторые - старше 1300 лет. Это снято под кладбищем Монпарнас, где расположено большинство склепов.
Тут же множество телефонных кабелей, использовавшихся в 50-х, и бункеры второй мировой.
Это немецкий бункер. Поблизости - французский бункер, но система тоннелей так сложна, что две стороны никогда не встречались. Тоннели знамениты тем, что использовались Сопротивлением и описаны в «Отверженных» Виктора Гюго. И я видела множество граффити из 1880-х.
После исследования парижских подземелий, я решила взобраться повыше, и взобралась на готический монумент в центре Парижа.
Это башня Сен-Жак. Она построена в начале 1500-х. Сидеть на горгулье голышом в середине января не рекомендуется. Это не очень приятно.
За всё это время я не видела ни одной крысы, пока недавно не добралась до лондонских коллекторов. Это было наверное самое тяжёлое для исследования место. Мне приходилось носить респиратор из-за токсичных испарений везде кроме этого снимка. И когда приближается волна сточных вод, она звучит как надвигающийся шторм.
Это кадры из фильма, над которым я работаю, под названием «Слепая дверь». Теперь мне интереснее улавливать движение и текстуру. И 16-мм чёрнобелая плёнка оставляет совсем другое ощущение.
[нет картинки]
А это первый театральный проект, над которым я работала. Я адаптировала и поставила «Игру снов» Августа Стриндберга, и она шла всего один раз в прошлом сентябре в тонелле Атлантик Авеню в Бруклине, который считается старейшим тоннелем метро в мире и построен в 1844-м. Я бы хотела попробовать такого рода сотрудничество как-нибудь ещё. Но при любой возможности я продолжаю работать над своей серией.
Последнее место, в котором я была - руины Майя в Копане, Гондурас. Этот снимок сделан в археологическом тоннеле главной башни.
Я хотела не просто исследовать эти пространства. Я чувствую обязательство оживлять и одушевлять их непрерывно, чтобы сохранить их память художественными методами раньше, чем она будет утеряна навсегда. Спасибо.