(no subject)
Проснулся как всегда из темноты. Снов не вижу много лет.
Хотя, по большому счету, меня это не сильно напрягает. Бог с ними, со снами-то. Когда мне ничего не снится, моей душе много спокойней. Правда, иногда бывает, что спокойствие надоедает и тогда досада кольнёт острым ножичком под горло и пустит пару стаканчиков крови из яремной вены, напоминая мне о былом.
Когда-то, уже слишком давно, я сны видел. И это были красивые сны.
Я бросил взгляд на сотовый. Пять-ноль-пять утра. Посмотрел на кровать у окна на которой лежал отец. Он спал.
За окном почти лето и солнце в такую рань уже шпарит не на шутку. Хорошо, что лучи его пока толком не греют, и еще лучше, что не попадают в наше окно.
Сегодня двадцать шестое мая 2021 года.
Я на третьем этаже больницы Середавина в палате номер 3213. Первая тройка, как я понял, обозначает этаж.
Подхожу к окну и открываю створку. Струя холодного воздуха резко ударяет мне в грудь и лицо. Очень приятно. Я понимаю, что в палате слишком душно и оставляю окно открытым.
Боковым зрением я слежу за отцом. Он тяжело и глубоко дышит.
Поступили сюда вчера. Смысла лежать дома больше нет.
У отца букет заболеваний. К лейкозу добавилась острая задержка мочи (вчера поставили катетер) и жуткие боли в ребрах. Падал же неоднократно.
Когда он в сознании, то стонет постоянно.
Так жалко его. Сейчас совсем на себя не похож. Осунулся, волос почти нет. Черты лица заострились.
- Эх, папенька! Как же так, папенька!?
Бессилие разъедает душу. Помочь бы! Но как? "Коротка кольчужка... коротка"
И всё равно, ощущения, что он уходит у меня нет. Ну, не может он вот так просто уйти и разорвать такую привычную для меня в этом мире цепочку вещей, сплетенную из множества звеньев. Он сам звено. Важное для меня звено. Больше, чем звено. Он - мой крест.
- Живи, батя, живи! Рано тебе ещё уходить. Поговорить нужно!
Временами отец кого-то видит и ведёт с ним долгие разговоры. В такие моменты его слегка приоткрытые глаза фиксируют перед собой невидимый для меня объект и разговор между ними начинается. В основном отец слушает, но при этом живо реагирует. Об этом я сужу по движению под полуприкрытыми веками его глаз. Они просто мечутся из стороны в сторону. Изредка отец начинает отвечать невидимому мне собеседнику, а может быть задавать вопросы.
К сожалению слов разобрать не могу. Сплошное "бу-бу-бу" или "ду-ду-ду". Наверное, мне просто не положено знать содержание их беседы.
Вчера вечером, когда мама от нас уже ушла и мы остались вдвоем, отец лежал в полубессознательном состоянии и разговаривал со своим гостем. Разговаривал не в полный голос, а так - бормотал что-то себе под нос. Но временами замолкал, и, как мне кажется, слушал, что ему отвечали.
Я стоял рядом и не особо прислушивался к его беседе, так как уже понял, что меня в эти разговоры не пустят и смысла их понять не дадут.
В какой-то момент я бросил взгляд на лицо отца и увидел, как в одно мгновение его глаза наполнились прежним смыслом и он, почти как раньше, посмотрел на меня и четко, полуутвердительно-полувопросительно произнёс -
- Писа-а-а-ателем будешь!
Именно так и сказал, сильно растягивая букву "а".
- Писа-а-а-ателем будешь!
- Что-что, пап?! - тут же переспросил я его, так как думал о своём и побоялся понять его неверно.
- Писа-а-а-ателем будешь! - повторил он чётко на выдохе во второй раз и тут же глаза его затуманились, он тяжело задышал и снова ушел в себя.
- Обязательно буду, пап! - тихо ответил я, но он вряд ли уже меня слышал. Глаза его снова погасли и стали бессмысленны.
-
Это было во второй раз.
Головой я понимал - отец умирает, но душа моя была спокойна и в это не верила.
- Болезнь может повернуть вспять! Разве такого не может быть? - думал я.
Хотя, по большому счету, меня это не сильно напрягает. Бог с ними, со снами-то. Когда мне ничего не снится, моей душе много спокойней. Правда, иногда бывает, что спокойствие надоедает и тогда досада кольнёт острым ножичком под горло и пустит пару стаканчиков крови из яремной вены, напоминая мне о былом.
Когда-то, уже слишком давно, я сны видел. И это были красивые сны.
Я бросил взгляд на сотовый. Пять-ноль-пять утра. Посмотрел на кровать у окна на которой лежал отец. Он спал.
За окном почти лето и солнце в такую рань уже шпарит не на шутку. Хорошо, что лучи его пока толком не греют, и еще лучше, что не попадают в наше окно.
Сегодня двадцать шестое мая 2021 года.
Я на третьем этаже больницы Середавина в палате номер 3213. Первая тройка, как я понял, обозначает этаж.
Подхожу к окну и открываю створку. Струя холодного воздуха резко ударяет мне в грудь и лицо. Очень приятно. Я понимаю, что в палате слишком душно и оставляю окно открытым.
Боковым зрением я слежу за отцом. Он тяжело и глубоко дышит.
Поступили сюда вчера. Смысла лежать дома больше нет.
У отца букет заболеваний. К лейкозу добавилась острая задержка мочи (вчера поставили катетер) и жуткие боли в ребрах. Падал же неоднократно.
Когда он в сознании, то стонет постоянно.
Так жалко его. Сейчас совсем на себя не похож. Осунулся, волос почти нет. Черты лица заострились.
- Эх, папенька! Как же так, папенька!?
Бессилие разъедает душу. Помочь бы! Но как? "Коротка кольчужка... коротка"
И всё равно, ощущения, что он уходит у меня нет. Ну, не может он вот так просто уйти и разорвать такую привычную для меня в этом мире цепочку вещей, сплетенную из множества звеньев. Он сам звено. Важное для меня звено. Больше, чем звено. Он - мой крест.
- Живи, батя, живи! Рано тебе ещё уходить. Поговорить нужно!
Временами отец кого-то видит и ведёт с ним долгие разговоры. В такие моменты его слегка приоткрытые глаза фиксируют перед собой невидимый для меня объект и разговор между ними начинается. В основном отец слушает, но при этом живо реагирует. Об этом я сужу по движению под полуприкрытыми веками его глаз. Они просто мечутся из стороны в сторону. Изредка отец начинает отвечать невидимому мне собеседнику, а может быть задавать вопросы.
К сожалению слов разобрать не могу. Сплошное "бу-бу-бу" или "ду-ду-ду". Наверное, мне просто не положено знать содержание их беседы.
Вчера вечером, когда мама от нас уже ушла и мы остались вдвоем, отец лежал в полубессознательном состоянии и разговаривал со своим гостем. Разговаривал не в полный голос, а так - бормотал что-то себе под нос. Но временами замолкал, и, как мне кажется, слушал, что ему отвечали.
Я стоял рядом и не особо прислушивался к его беседе, так как уже понял, что меня в эти разговоры не пустят и смысла их понять не дадут.
В какой-то момент я бросил взгляд на лицо отца и увидел, как в одно мгновение его глаза наполнились прежним смыслом и он, почти как раньше, посмотрел на меня и четко, полуутвердительно-полувопросительно произнёс -
- Писа-а-а-ателем будешь!
Именно так и сказал, сильно растягивая букву "а".
- Писа-а-а-ателем будешь!
- Что-что, пап?! - тут же переспросил я его, так как думал о своём и побоялся понять его неверно.
- Писа-а-а-ателем будешь! - повторил он чётко на выдохе во второй раз и тут же глаза его затуманились, он тяжело задышал и снова ушел в себя.
- Обязательно буду, пап! - тихо ответил я, но он вряд ли уже меня слышал. Глаза его снова погасли и стали бессмысленны.
-
Это было во второй раз.
Головой я понимал - отец умирает, но душа моя была спокойна и в это не верила.
- Болезнь может повернуть вспять! Разве такого не может быть? - думал я.