Сложно, когда просто
Давно уже заметил за собой, что простая мысль, которую мне хочется выразить письменно, никогда не бывает выраженной сама по себе, без посторонних наслоений. Под каждую такую мысль обязательно подводится замысловатая теория, призванная всё обобщить. Так как говорить сначала об одном частном случае, затем о другом, третьем и десятом кажется бессмысленным. Необходимо отыскать сходство, выявить общую закономерность, с помощью которой возможно было бы описать все подобные случаи. Дело, казалось бы, хорошее и нужное - но порой излишне напрягающее и даже откровенно лишнее. Ясная и простая идея часто теряется, растворяется в сложной конструкции, обрастающей посторонними смыслами и за уши притянутыми фактами.
Кроме того, хочется непременно показать себя мастером изящной словесности - даже тогда, когда этого совсем не требуется. Ситуация тоже двоякая. С одной стороны, грамотное, максимально точное изложение мысли подразумевает всегда и красоту слога. Иначе в литературе не бывает. С другой стороны, люди, вроде меня, обожают пихать в текст красивые фразочки и словечки, внешне звучные и как будто бы даже умные - но совершенно не идущие к месту. Хотя происходит это каждый раз невольно, в порыве самого благородного и оправданного вдохновения (говорящего зачастую о безвкусице и пустом подражании кому-то).
Но главная причина не в этом. Суть впечатления или идеи часто недостаточно хороша, глубока, но главное - слишком коротка для меня, так что писать лишь из-за этого кажется почти стыдным. Словно это опустит меня в глазах тех, кто привык к совсем другому уровню и совсем другому подходу с моей стороны. Гипертрофированная творческая добросовестность и ответственность, вызванные мнительностью и неуверенностью в собственных силах. Вдобавок хочется навесить сразу, если не теорию, то массу всяких деталей и наблюдений - как бы по поводу. Очень жаль упустить их, раз уж зашла речь. Жаль и потому, что ты давно открыл их, продумал, они лежат у тебя готовые - все такие свеженькие и красивые. В конце концов, надо же их как-нибудь использовать!
Наконец, присутствует и неловкость. Некоторые собственные ощущения, мысли и привычки выражать в чистой форме неприятно и боязно. Хочется их как-то очистить, оправдать, прикрыться удобными фразами. «Всем нам свойственно…», «все мы любим…», «все мы иногда…» - и прочее в том же духе. А ещё вспоминается отрывок из интервью с Волобуевым. «В двадцать семь лет можно наговорить много глупостей. И беда как раз в том, что в двадцать семь лет люди обычно пытаются сказать не про себя, а про устройство вселенной и про то, как надо правильно жить. Юные люди - страшные дидактики и моралисты, я по себе сужу. Фашиствующие, упёртые, идеологизированные моралисты. На самом деле даже раньше, двадцать три - вот самый страшный период. А когда ты старше, ты уже можешь говорить про себя, и тебе не страшно. И, наверное, все говорят про себя, в конечном счёте». Возможно, в этом вся суть и кроется. И из «идеологизированного моралиста» я так до сих пор и не вырос.
Кроме того, хочется непременно показать себя мастером изящной словесности - даже тогда, когда этого совсем не требуется. Ситуация тоже двоякая. С одной стороны, грамотное, максимально точное изложение мысли подразумевает всегда и красоту слога. Иначе в литературе не бывает. С другой стороны, люди, вроде меня, обожают пихать в текст красивые фразочки и словечки, внешне звучные и как будто бы даже умные - но совершенно не идущие к месту. Хотя происходит это каждый раз невольно, в порыве самого благородного и оправданного вдохновения (говорящего зачастую о безвкусице и пустом подражании кому-то).
Но главная причина не в этом. Суть впечатления или идеи часто недостаточно хороша, глубока, но главное - слишком коротка для меня, так что писать лишь из-за этого кажется почти стыдным. Словно это опустит меня в глазах тех, кто привык к совсем другому уровню и совсем другому подходу с моей стороны. Гипертрофированная творческая добросовестность и ответственность, вызванные мнительностью и неуверенностью в собственных силах. Вдобавок хочется навесить сразу, если не теорию, то массу всяких деталей и наблюдений - как бы по поводу. Очень жаль упустить их, раз уж зашла речь. Жаль и потому, что ты давно открыл их, продумал, они лежат у тебя готовые - все такие свеженькие и красивые. В конце концов, надо же их как-нибудь использовать!
Наконец, присутствует и неловкость. Некоторые собственные ощущения, мысли и привычки выражать в чистой форме неприятно и боязно. Хочется их как-то очистить, оправдать, прикрыться удобными фразами. «Всем нам свойственно…», «все мы любим…», «все мы иногда…» - и прочее в том же духе. А ещё вспоминается отрывок из интервью с Волобуевым. «В двадцать семь лет можно наговорить много глупостей. И беда как раз в том, что в двадцать семь лет люди обычно пытаются сказать не про себя, а про устройство вселенной и про то, как надо правильно жить. Юные люди - страшные дидактики и моралисты, я по себе сужу. Фашиствующие, упёртые, идеологизированные моралисты. На самом деле даже раньше, двадцать три - вот самый страшный период. А когда ты старше, ты уже можешь говорить про себя, и тебе не страшно. И, наверное, все говорят про себя, в конечном счёте». Возможно, в этом вся суть и кроется. И из «идеологизированного моралиста» я так до сих пор и не вырос.