Роль личности в развале Югославии. Киро Глигоров. Часть 2
Оригинал взят у richteur в Роль личности в развале Югославии. Киро Глигоров. Часть 2
Киро Глигоров (слева) и Йосип Тито (справа) тоже поздравляют вас с Новым годом, друзья!
Начало.
...Но все эти неприятности произойдут потом, а в 50-70-е годы «рабочее самоуправление» действительно гарантировало трудящимся пристойный уровень жизни и пользовалось большим почтением в академических и политических кругах Европы. Войдя с самого начала в число теоретиков этого учения, Глигоров стал непререкаемым авторитетом и обеспечил себе незыблемые позиции во втором эшелоне сановников Югославии (с уверенными перспективами перехода в первый). Даже произошедший в первой половине 70-х годов по всей СФРЮ разгром политиков реформистской ориентации (так, в Македонии был отстранен от власти сторонник модернизации Крсте Црвенковский) на карьере Глигорова, казалось бы, никак не отразился - в 1974 году он занимает должность председателя союзного парламента, и получает честь провозгласить Йосипа Броза Тито пожизненным президентом СФРЮ. Однако по гамбургскому счету, это была замаскированная отставка: Союзная скупщина СФРЮ была полным аналогом Верховного совета СССР, институтом, не имеющим реальных полномочий. 4 года спустя, после завершения каденции Глигоров уходит на полуофициальную пенсию (рядовым сенатором в верхнюю палату парламента), а в 1987 году - на официальную. 70 лет - детский возраст для политика, тем более в социалистической геронтократии, но времена наступили слишком турбулентные: одни персонажи, не помня себя, рвались к власти; другие считали, что в таких обстоятельствах держаться за власть глупо и опасно. После выхода на пенсию, Глигоров продолжил заниматься экономическими вопросами, пытаясь приспособить «социалистическое самоуправление» к изменившимся реалиям, работая в комиссии по рыночной реформе, возглавляемой последним федеральным премьер-министром Анте Марковичем.
Но и обновленное коммунистическое однопартийное правительство не преуспело в реформировании забуксовавшей системы. Кроме того, события в Сербии (узурпация Милошевичем власти, применение им «протомайданных» технологий, нарушение конституционного баланса СФРЮ, претензии на господство во всей Югославии) испугали республиканские партийные элиты и заставили их поделиться властью. В 1989 году в Словении, Хорватии и Македонии принимаются поправки к конституции, разрешающие свободные многопартийные выборы. Но это еще не было точкой невозврата: окончательным рубежом, предрешившим дезинтеграцию СФРЮ стал провал 14 съезда Союза Коммунистов Югославии, на котором делегация сторонников Милошевича, пользуясь подавляющим численным превосходством (сербы с черногорцами составляли 60% партийных кадров при доле в населении страны в 47%), пыталась низвергнуть прежнюю, консенсусную систему принятия решений (когда вопросы принимались лишь при одобрении всех республик), заменив ее мажоритарной, когда все бы решалось простым большинством голосов. Словенцы и хорваты, оказавшиеся не в силах выпросить у сербов компромисса, ветировать или забаллотировать их решения, поступили тупо, но эффективно: покинули зал конгресса. Делегации Боснии и Македонии, поколебавшись, присоединились к ним. Сербы вынуждены были объявить перерыв, но заседание так никогда и не продолжилось, а в середине 1990 единая югославская компартия была де-юре распущена.
Главной оппозиционной партией в Македонии станет Внутренняя Македонская Революционная Организация, пояснившая одиозную первую часть названия толерантным дополнением: Демократическая Партия за Македонское Национальное Единство. Несмотря на декларируемую приверженность национальным ценностям, цель партии особо не скрывалась: захватить власть и все ценности, после чего отдать все болгарам (лев как бы намекает).
Во второй половине 1990 года в Македонии формируются новые партии, претендующие на власть - главным образом, национал-либеральные и сепаратистские. Большая часть голосов ушла правым из партии ВМРО-ДПМНЕ и их потенциальным союзникам из албанских этнических партий, буквально несколькими мандатами меньше получили левые - коммунисты, социалисты, реформисты-федералисты и югославы. Внезапно свалившаяся на голову младодемократам власть толкала их на необдуманные шаги - например, они выдвинули митрополита неканонической Македонской Православной церкви (еще в 1967 отделившейся от Сербской ПЦ без благословения) Михаила на пост председателя президиума Македонии … заранее не заручившись его согласием. А из-за ярого шовинизма, который ВМРО даже не считало нужным скрывать, им не удалось сформировать парламентскую коалицию. Так что ход перешел в руки оппозиции, в январе 1991 добившейся важнейшего поста в республике для своего кандидата - 73-летнего Киро Глигорова, который объявил о создании «технического» кабинета из представителей всех политических сил.
На самом деле, это был идеальный кандидат. Заслуженный, образованный и уважаемый человек не только в югославских республиках, но и за рубежом. Дальновидный и мудрый политик, оставивший властные амбиции и жажду накопительства далеко позади и согласившийся принять пост только ради того, чтобы сделать существование своей страны чуть менее болезненным. Покинувший ряды коммунистической партии, но далекий от любого шовинизма. Наконец, что очень важно для Балкан - «варяг», несомненный македонец, однако, проведший большую часть жизни вне республики, выступавший в роли независимого арбитра, не связанного обязательствами накормить свой клан и попустительствовать ему.
Обычно школьники на уроках истории не могут отличить причины от повода, а Австрию от Австралии. Некоторые взрослые историки же с трудом отличают суверенитет от независимости.
Хотя Киро Глигоров и вынужден был утвердить Декларацию о республиканском суверенитете Македонии, которую часто путают с декларацией независимости, в принципе, он был единственным главой югославской республики, искренне пытавшимся остаться в составе союзного государства. В пользу этого говорил его колоссальный политический опыт, отличное образование, и, хотя бы просто умение читать политическую и этнографическую карту. Независимая Македония представляла бы собой крошечную страну без выхода к морю и иным торговым путям, над которой с Севера нависала равнодушная Сербия, на Юге бесновалась недружелюбная Греция, в западной стороне кипела откровенно враждебная Албания, претендовавшая на треть территории новой республики, и лишь на Востоке располагалась дружественная Болгария - дружественная настолько, что отчаянно желала задушить Македонию в братских объятиях. Однако интенция Глигорова остаться в составе Югославии быстро натолкнулась на ожесточенное сопротивление со всех сторон.
Основными сторонниками полной независимости были местные «националисты» и «демократы» из союза новых партий, организованных вокруг блока ВМРО-ДПМНЕ - пишу в кавычках, поскольку на самом деле, все эти георгиевские и груевские не имели ни к национализму, ни к демократии никакого отношения, являясь типичными ролевиками-реконструкторами. Выскочки-юнцы, с трудом закончившие провинциальные институты, профессионально невостребованные, увидели в растущих центробежных тенденциях свой шанс «срезать дистанцию» к вершинам политической карьеры. Их пропаганда, например, строилась на заклинаниях о невероятной древности и самобытности македонского народа - впрочем, в обмен на подачки, они были готовы тут же переобуться и признать себя этнографической группой болгар или греков. Разумеется, люди, не умеющие уважать себя, не могут уважать и других - так что риторика антикоммунистической оппозиции Македонии была нашпигована открытым презрением к другим нациям, прежде всего к албанцам, составляющим треть населения республики. Что, впрочем, не мешало «националистам» молить албанские организации о помощи, когда в парламенте принимались выгодные законы - и тут же обманывать и «кидать» ситуативных союзников. В целом, замысел ВМРО-ДПМНЕ был таков: с помощью безудержных обещаний захватить власть (если на выборах не получится, то попробовать силой), любой ценой отделиться от Югославии, а дальше продать независимость тому, кто больше заплатит - Болгарии, Греции, Турции, США - все равно. О том, что платить не захочет никто; что заплатить придется самим, и в разы больше, чем планировали получить - представители македонской оппозиции «не подумали». Тем не менее, на первых многопартийных выборах они получили незначительное большинство и Киро Глигоров был вынужден следовать в фарватере националистической политики. Очевидно, его стратегией в 1991 году была демонстративная поддержка курса на независимость при фактическом саботаже этой идеи, в расчете на то, что националистические парвеню скомпрометируют себя, утратят доверие избирателей и полнота власти вернется в руки левых, и Македония останется в составе Югославии.Но неожиданный удар был нанесен со стороны Белграда. Глава Сербии (реально контролирующий также и Черногорию) Слободан Милошевич, подчас выставляемый чуть ли не как «борец за единство Югославии» принялся последовательно отвергать все инициативы по сохранению единого государства, пусть даже в ключе «ассиметричной федерации» или конфедерации, настаивая на безоговорочном подчинении республик Белграду. Кроме того, председатель президиума Сербии славился как любитель нарушать договоренности и пересматривать уже заключенные соглашения в свою пользу (в сентябре 1990 он фактически лишил автономии Косово и Воеводину), так что, в сложившейся после выборов ситуации согласие с притязаниями Милошевича означало политическое самоубийство Киро Глигорова. Наконец, компетентному, демократичному и скромному македонцу, типичному «человеку команды», добившемуся высокого положения тяжелым и долгим трудом, был лично неприятен авторитарный и безответственный популист шовинистического склада Милошевич, получивший власть по блату...
Отношения Глигорова и Милошевича, думаю, передает эта фотография: на встрече глав республик пока еще единой Югославии Слободан равнодушно пьет кофеек, а Киро, с трудом подавляя брезгливость, чуть отвернулся. Сидящий же с другой стороны Туджман вообще скрипит зубами от злобы.
Раз за разом возобновляемые переговоры результата не давали, однако значительно снижали рейтинг македонского президента и противников независимости. Но даже после начала войны в Словении и Хорватии Глигоров (осудивший сепаратистские устремления северян) сохраняет надежду на то, что Югославия уцелеет пусть даже в усеченном виде, а может, произойдет некая «перезагрузка» и общее государство будет оформлено на новых началах. Тому свидетельством проведенный 8 сентября 1991 года в Македонии референдум о независимости. Основной вопрос был сформулирован очень расплывчато и осторожно: поддерживаете ли вы независимое и суверенное государство Македония с правом вступления в союз суверенных государств Югославии? Налицо правовая коллизия: «независимой» и «суверенной», как известно, республика может считаться даже будучи субъектом некоего наднационального образования, что де-юре сохраняло на повестке дня гипотетическое членство Македонии в Югославии, хотя, конечно, и на более выгодных условиях. Кроме того, не было четко указано процедуры, по которой результаты референдума обретают законную силу и республика становится независимой. Конечно, подавляющее большинство македонцев проголосовало «за» иезуитскую формулировку - как сторонники, так и противники Югославии.
Ну всё! Македония стала независимой - теперь заживем!
Безумное кровопролитие в Хорватии, полная компрометация федерального руководства, ЮНА и сербов резко укрепило акции македонских сепаратистов, после чего и сам Глигоров понимает, что связываться с Белградом не стоит. 17-20 ноября он соглашается с зачтением и ратификацией новой Конституции Македонии, что считается македонцами официальным провозглашением независимости (впрочем, с точки зрения права ею не является). И тем не менее, он пытается сделать процесс обретения независимости как можно более растянутым по времени, чтобы не сделать неверных шагов. Скажем, в отношениях с формированиями ЮНА, базировавшимися на территории Македонии Глигоров с подручными сразу выбирает самый предупредительный тон, заранее соглашаясь на все условия военных, лишь бы они ушли из республики. В итоге ЮНА покинула Македонию лишь в апреле 1992 года, забрав с собой абсолютно все тяжелое вооружение (чтобы драться в Боснии), нарочно разрушив ряд военных объектов, сделав страну беззащитной в военном плане - но зато без кровопролития, имевшего место в Словении, Хорватии и Боснии, правители которых посмели торопить генералитет.
Даже не припомнить страну, которая бы так же, как Македония мешкала со сменой коммунистических символов на новые. Все остальные югославские республики, включая Сербию избавились от них максимум во второй половине 1992 года.
От красного флага Македония отказалась только в августе 1992, герб менять не стали (лишь, подумав, убрали с него коммунистическую звезду в 2009 году), да и с гимном произошла примерно такая же история. Собственную валюту - македонский денар - республика обретает опять-таки лишь в апреле 1992 года (Словения отказалась от югославских денег в октябре 1991, Хорватия - в декабре 1991), страдая все это время от причуд белградского центробанка (печатавшего купюры в запредельных объемах, чтобы подкупать электорат и финансировать войну с соседями) и сербских финансовых аферистов, а также притока необеспеченных денег из отколовшихся республик, но все же руководствуясь принципом “festina lente”.
Как видим, на карикатуре 1991 года, иллюстрирующей распад Югославии, Киро Глигоров стоит в одном ряду с декларируемыми сторонниками ее сохранения - Слободаном Милошевичем и президентом Черногории Момиром Булатовичем.
В принципе, все эти действия были обратимыми, и, при наличии доброй воли Милошевича, у него был шанс обеспечить вступление Македонии в «третью Югославию», СРЮ. Но это означало долгий и тяжелый труд, переговоры, вникание в мелочи, уступки, согласование рутинных и скучных моментов - к тому же, на этом поле опытный партийный бюрократ Глигоров был бы значительно сильнее своего сербского визави - а тот не привык играть с более сильным противником. К тому же, Милошевич, фанатично охваченный идеей «сербизации Косово» крайне скептически относился к возможности получить в подданные еще полмиллиона албанцев, да в два раза удлинить границу с Албанией. В общем, сербы в сущности сапогами выпихнули Македонию из общего государства. Тут же начали сбываться худшие предчувствия Глигорова. Новую республику никто не спешил признавать, а если и делал это, то с явно корыстными целями, как, например, Турция (тут же объявившая себя гарантом прав македонских турок) или Болгария, отметившая, что никаких «македонцев» не существует, а есть только «вардарские болгары», которые, конечно же, желают в будущем подчиниться Софии. Албания потребовала федерализации нового государства, Греция вообще заблокировала вступление Македонии в ООН и начала тотальную блокаду этой страны, придравшись к тому, что юная республика может начать претендовать на северные земли Эллады, частично населенные славянами и известные под названием «Эгейская Македония». Сербия обеими руками поддерживала нагло куражившихся над македонцами греков, тон официозных статей о бедствиях Македонии был исключительно глумливым в духе «не захотели нам подчиняться - вот и расхлебывайте теперь», к тому же режим Милошевича временами присоединялся к греческой блокаде... Сербия вообще признала Македонию позже всех, в апреле 1996 года, хотя у нее были все шансы обзавестись добрым соседом, если не союзником (на общей почве славянства, православия, страданий от экономических санкций и проблем с албанцами). Но вместо этого, Милошевич фактически своими руками втолкнул Македонию в антисербский альянс и обеспечил на ее территории размещение войск НАТО еще в 1998 году.
В общем, Македония обрела сомнительный статус «частично признанного государства» лишь в 1993 году, была вынуждена отказаться от своего исторического флага и согласиться на унизительную трактовку названия страны - Бывшая Югославская Республика Македония, чтобы, не дай Бог, с греческой Македонией не перепутали. Окончательное становление республики в качестве независимого государства произошло лишь в 1995-96 годах.
Окончание следует.
Киро Глигоров (слева) и Йосип Тито (справа) тоже поздравляют вас с Новым годом, друзья!
Начало.
...Но все эти неприятности произойдут потом, а в 50-70-е годы «рабочее самоуправление» действительно гарантировало трудящимся пристойный уровень жизни и пользовалось большим почтением в академических и политических кругах Европы. Войдя с самого начала в число теоретиков этого учения, Глигоров стал непререкаемым авторитетом и обеспечил себе незыблемые позиции во втором эшелоне сановников Югославии (с уверенными перспективами перехода в первый). Даже произошедший в первой половине 70-х годов по всей СФРЮ разгром политиков реформистской ориентации (так, в Македонии был отстранен от власти сторонник модернизации Крсте Црвенковский) на карьере Глигорова, казалось бы, никак не отразился - в 1974 году он занимает должность председателя союзного парламента, и получает честь провозгласить Йосипа Броза Тито пожизненным президентом СФРЮ. Однако по гамбургскому счету, это была замаскированная отставка: Союзная скупщина СФРЮ была полным аналогом Верховного совета СССР, институтом, не имеющим реальных полномочий. 4 года спустя, после завершения каденции Глигоров уходит на полуофициальную пенсию (рядовым сенатором в верхнюю палату парламента), а в 1987 году - на официальную. 70 лет - детский возраст для политика, тем более в социалистической геронтократии, но времена наступили слишком турбулентные: одни персонажи, не помня себя, рвались к власти; другие считали, что в таких обстоятельствах держаться за власть глупо и опасно. После выхода на пенсию, Глигоров продолжил заниматься экономическими вопросами, пытаясь приспособить «социалистическое самоуправление» к изменившимся реалиям, работая в комиссии по рыночной реформе, возглавляемой последним федеральным премьер-министром Анте Марковичем.
Но и обновленное коммунистическое однопартийное правительство не преуспело в реформировании забуксовавшей системы. Кроме того, события в Сербии (узурпация Милошевичем власти, применение им «протомайданных» технологий, нарушение конституционного баланса СФРЮ, претензии на господство во всей Югославии) испугали республиканские партийные элиты и заставили их поделиться властью. В 1989 году в Словении, Хорватии и Македонии принимаются поправки к конституции, разрешающие свободные многопартийные выборы. Но это еще не было точкой невозврата: окончательным рубежом, предрешившим дезинтеграцию СФРЮ стал провал 14 съезда Союза Коммунистов Югославии, на котором делегация сторонников Милошевича, пользуясь подавляющим численным превосходством (сербы с черногорцами составляли 60% партийных кадров при доле в населении страны в 47%), пыталась низвергнуть прежнюю, консенсусную систему принятия решений (когда вопросы принимались лишь при одобрении всех республик), заменив ее мажоритарной, когда все бы решалось простым большинством голосов. Словенцы и хорваты, оказавшиеся не в силах выпросить у сербов компромисса, ветировать или забаллотировать их решения, поступили тупо, но эффективно: покинули зал конгресса. Делегации Боснии и Македонии, поколебавшись, присоединились к ним. Сербы вынуждены были объявить перерыв, но заседание так никогда и не продолжилось, а в середине 1990 единая югославская компартия была де-юре распущена.
Главной оппозиционной партией в Македонии станет Внутренняя Македонская Революционная Организация, пояснившая одиозную первую часть названия толерантным дополнением: Демократическая Партия за Македонское Национальное Единство. Несмотря на декларируемую приверженность национальным ценностям, цель партии особо не скрывалась: захватить власть и все ценности, после чего отдать все болгарам (лев как бы намекает).
Во второй половине 1990 года в Македонии формируются новые партии, претендующие на власть - главным образом, национал-либеральные и сепаратистские. Большая часть голосов ушла правым из партии ВМРО-ДПМНЕ и их потенциальным союзникам из албанских этнических партий, буквально несколькими мандатами меньше получили левые - коммунисты, социалисты, реформисты-федералисты и югославы. Внезапно свалившаяся на голову младодемократам власть толкала их на необдуманные шаги - например, они выдвинули митрополита неканонической Македонской Православной церкви (еще в 1967 отделившейся от Сербской ПЦ без благословения) Михаила на пост председателя президиума Македонии … заранее не заручившись его согласием. А из-за ярого шовинизма, который ВМРО даже не считало нужным скрывать, им не удалось сформировать парламентскую коалицию. Так что ход перешел в руки оппозиции, в январе 1991 добившейся важнейшего поста в республике для своего кандидата - 73-летнего Киро Глигорова, который объявил о создании «технического» кабинета из представителей всех политических сил.
На самом деле, это был идеальный кандидат. Заслуженный, образованный и уважаемый человек не только в югославских республиках, но и за рубежом. Дальновидный и мудрый политик, оставивший властные амбиции и жажду накопительства далеко позади и согласившийся принять пост только ради того, чтобы сделать существование своей страны чуть менее болезненным. Покинувший ряды коммунистической партии, но далекий от любого шовинизма. Наконец, что очень важно для Балкан - «варяг», несомненный македонец, однако, проведший большую часть жизни вне республики, выступавший в роли независимого арбитра, не связанного обязательствами накормить свой клан и попустительствовать ему.
Обычно школьники на уроках истории не могут отличить причины от повода, а Австрию от Австралии. Некоторые взрослые историки же с трудом отличают суверенитет от независимости.
Хотя Киро Глигоров и вынужден был утвердить Декларацию о республиканском суверенитете Македонии, которую часто путают с декларацией независимости, в принципе, он был единственным главой югославской республики, искренне пытавшимся остаться в составе союзного государства. В пользу этого говорил его колоссальный политический опыт, отличное образование, и, хотя бы просто умение читать политическую и этнографическую карту. Независимая Македония представляла бы собой крошечную страну без выхода к морю и иным торговым путям, над которой с Севера нависала равнодушная Сербия, на Юге бесновалась недружелюбная Греция, в западной стороне кипела откровенно враждебная Албания, претендовавшая на треть территории новой республики, и лишь на Востоке располагалась дружественная Болгария - дружественная настолько, что отчаянно желала задушить Македонию в братских объятиях. Однако интенция Глигорова остаться в составе Югославии быстро натолкнулась на ожесточенное сопротивление со всех сторон.
Основными сторонниками полной независимости были местные «националисты» и «демократы» из союза новых партий, организованных вокруг блока ВМРО-ДПМНЕ - пишу в кавычках, поскольку на самом деле, все эти георгиевские и груевские не имели ни к национализму, ни к демократии никакого отношения, являясь типичными ролевиками-реконструкторами. Выскочки-юнцы, с трудом закончившие провинциальные институты, профессионально невостребованные, увидели в растущих центробежных тенденциях свой шанс «срезать дистанцию» к вершинам политической карьеры. Их пропаганда, например, строилась на заклинаниях о невероятной древности и самобытности македонского народа - впрочем, в обмен на подачки, они были готовы тут же переобуться и признать себя этнографической группой болгар или греков. Разумеется, люди, не умеющие уважать себя, не могут уважать и других - так что риторика антикоммунистической оппозиции Македонии была нашпигована открытым презрением к другим нациям, прежде всего к албанцам, составляющим треть населения республики. Что, впрочем, не мешало «националистам» молить албанские организации о помощи, когда в парламенте принимались выгодные законы - и тут же обманывать и «кидать» ситуативных союзников. В целом, замысел ВМРО-ДПМНЕ был таков: с помощью безудержных обещаний захватить власть (если на выборах не получится, то попробовать силой), любой ценой отделиться от Югославии, а дальше продать независимость тому, кто больше заплатит - Болгарии, Греции, Турции, США - все равно. О том, что платить не захочет никто; что заплатить придется самим, и в разы больше, чем планировали получить - представители македонской оппозиции «не подумали». Тем не менее, на первых многопартийных выборах они получили незначительное большинство и Киро Глигоров был вынужден следовать в фарватере националистической политики. Очевидно, его стратегией в 1991 году была демонстративная поддержка курса на независимость при фактическом саботаже этой идеи, в расчете на то, что националистические парвеню скомпрометируют себя, утратят доверие избирателей и полнота власти вернется в руки левых, и Македония останется в составе Югославии.Но неожиданный удар был нанесен со стороны Белграда. Глава Сербии (реально контролирующий также и Черногорию) Слободан Милошевич, подчас выставляемый чуть ли не как «борец за единство Югославии» принялся последовательно отвергать все инициативы по сохранению единого государства, пусть даже в ключе «ассиметричной федерации» или конфедерации, настаивая на безоговорочном подчинении республик Белграду. Кроме того, председатель президиума Сербии славился как любитель нарушать договоренности и пересматривать уже заключенные соглашения в свою пользу (в сентябре 1990 он фактически лишил автономии Косово и Воеводину), так что, в сложившейся после выборов ситуации согласие с притязаниями Милошевича означало политическое самоубийство Киро Глигорова. Наконец, компетентному, демократичному и скромному македонцу, типичному «человеку команды», добившемуся высокого положения тяжелым и долгим трудом, был лично неприятен авторитарный и безответственный популист шовинистического склада Милошевич, получивший власть по блату...
Отношения Глигорова и Милошевича, думаю, передает эта фотография: на встрече глав республик пока еще единой Югославии Слободан равнодушно пьет кофеек, а Киро, с трудом подавляя брезгливость, чуть отвернулся. Сидящий же с другой стороны Туджман вообще скрипит зубами от злобы.
Раз за разом возобновляемые переговоры результата не давали, однако значительно снижали рейтинг македонского президента и противников независимости. Но даже после начала войны в Словении и Хорватии Глигоров (осудивший сепаратистские устремления северян) сохраняет надежду на то, что Югославия уцелеет пусть даже в усеченном виде, а может, произойдет некая «перезагрузка» и общее государство будет оформлено на новых началах. Тому свидетельством проведенный 8 сентября 1991 года в Македонии референдум о независимости. Основной вопрос был сформулирован очень расплывчато и осторожно: поддерживаете ли вы независимое и суверенное государство Македония с правом вступления в союз суверенных государств Югославии? Налицо правовая коллизия: «независимой» и «суверенной», как известно, республика может считаться даже будучи субъектом некоего наднационального образования, что де-юре сохраняло на повестке дня гипотетическое членство Македонии в Югославии, хотя, конечно, и на более выгодных условиях. Кроме того, не было четко указано процедуры, по которой результаты референдума обретают законную силу и республика становится независимой. Конечно, подавляющее большинство македонцев проголосовало «за» иезуитскую формулировку - как сторонники, так и противники Югославии.
Ну всё! Македония стала независимой - теперь заживем!
Безумное кровопролитие в Хорватии, полная компрометация федерального руководства, ЮНА и сербов резко укрепило акции македонских сепаратистов, после чего и сам Глигоров понимает, что связываться с Белградом не стоит. 17-20 ноября он соглашается с зачтением и ратификацией новой Конституции Македонии, что считается македонцами официальным провозглашением независимости (впрочем, с точки зрения права ею не является). И тем не менее, он пытается сделать процесс обретения независимости как можно более растянутым по времени, чтобы не сделать неверных шагов. Скажем, в отношениях с формированиями ЮНА, базировавшимися на территории Македонии Глигоров с подручными сразу выбирает самый предупредительный тон, заранее соглашаясь на все условия военных, лишь бы они ушли из республики. В итоге ЮНА покинула Македонию лишь в апреле 1992 года, забрав с собой абсолютно все тяжелое вооружение (чтобы драться в Боснии), нарочно разрушив ряд военных объектов, сделав страну беззащитной в военном плане - но зато без кровопролития, имевшего место в Словении, Хорватии и Боснии, правители которых посмели торопить генералитет.
Даже не припомнить страну, которая бы так же, как Македония мешкала со сменой коммунистических символов на новые. Все остальные югославские республики, включая Сербию избавились от них максимум во второй половине 1992 года.
От красного флага Македония отказалась только в августе 1992, герб менять не стали (лишь, подумав, убрали с него коммунистическую звезду в 2009 году), да и с гимном произошла примерно такая же история. Собственную валюту - македонский денар - республика обретает опять-таки лишь в апреле 1992 года (Словения отказалась от югославских денег в октябре 1991, Хорватия - в декабре 1991), страдая все это время от причуд белградского центробанка (печатавшего купюры в запредельных объемах, чтобы подкупать электорат и финансировать войну с соседями) и сербских финансовых аферистов, а также притока необеспеченных денег из отколовшихся республик, но все же руководствуясь принципом “festina lente”.
Как видим, на карикатуре 1991 года, иллюстрирующей распад Югославии, Киро Глигоров стоит в одном ряду с декларируемыми сторонниками ее сохранения - Слободаном Милошевичем и президентом Черногории Момиром Булатовичем.
В принципе, все эти действия были обратимыми, и, при наличии доброй воли Милошевича, у него был шанс обеспечить вступление Македонии в «третью Югославию», СРЮ. Но это означало долгий и тяжелый труд, переговоры, вникание в мелочи, уступки, согласование рутинных и скучных моментов - к тому же, на этом поле опытный партийный бюрократ Глигоров был бы значительно сильнее своего сербского визави - а тот не привык играть с более сильным противником. К тому же, Милошевич, фанатично охваченный идеей «сербизации Косово» крайне скептически относился к возможности получить в подданные еще полмиллиона албанцев, да в два раза удлинить границу с Албанией. В общем, сербы в сущности сапогами выпихнули Македонию из общего государства. Тут же начали сбываться худшие предчувствия Глигорова. Новую республику никто не спешил признавать, а если и делал это, то с явно корыстными целями, как, например, Турция (тут же объявившая себя гарантом прав македонских турок) или Болгария, отметившая, что никаких «македонцев» не существует, а есть только «вардарские болгары», которые, конечно же, желают в будущем подчиниться Софии. Албания потребовала федерализации нового государства, Греция вообще заблокировала вступление Македонии в ООН и начала тотальную блокаду этой страны, придравшись к тому, что юная республика может начать претендовать на северные земли Эллады, частично населенные славянами и известные под названием «Эгейская Македония». Сербия обеими руками поддерживала нагло куражившихся над македонцами греков, тон официозных статей о бедствиях Македонии был исключительно глумливым в духе «не захотели нам подчиняться - вот и расхлебывайте теперь», к тому же режим Милошевича временами присоединялся к греческой блокаде... Сербия вообще признала Македонию позже всех, в апреле 1996 года, хотя у нее были все шансы обзавестись добрым соседом, если не союзником (на общей почве славянства, православия, страданий от экономических санкций и проблем с албанцами). Но вместо этого, Милошевич фактически своими руками втолкнул Македонию в антисербский альянс и обеспечил на ее территории размещение войск НАТО еще в 1998 году.
В общем, Македония обрела сомнительный статус «частично признанного государства» лишь в 1993 году, была вынуждена отказаться от своего исторического флага и согласиться на унизительную трактовку названия страны - Бывшая Югославская Республика Македония, чтобы, не дай Бог, с греческой Македонией не перепутали. Окончательное становление республики в качестве независимого государства произошло лишь в 1995-96 годах.
Окончание следует.