Тихая Гавань ч 2
Он припарковался на небольшой стоянке возле главного входа, заглушил двигатель и вышел из машины. Вблизи, гостиница производила не лучшее впечатление. Когда-то покрашенные серой краской стены, ныне облупились и казались ободранными. За широко распахнутыми дверями, открывался темный холл. Здание смотрелось заброшенным.
«А может, ну его,-подумал Авдеев.-Что мне поляки?»-он даже потянулся было к мобильнику но, представив себе гневный бас Проскурни, нервно улыбнулся и поднялся по заросшим травой ступеням.
Полутемный холл выглядел запущенным. На полу лежал толстый слой пыли и наметенных листьев, стойка регистратора тоже была в пыли. Авдеев покосился на два плетенных кресла, неуместно стоявших посреди зала, хмыкнул и повернулся к стойке. Не обнаружив ни кнопки, ни звонка, он постучал по пыльной поверхности, кашлянул несколько раз и принялся прохаживаться вдоль холла, поглядывая то на тяжелые портьеры на окнах, задернутые и почти не пропускающие дневной свет, то на низкий журнальный столик, возле которого собственно и должны были стоять кресла, заваленный пожелтевшими газетами. Одна из них, с темными разводами, чем-то заинтересовала его. Он подошел к столику, поднял газету и, смахнув с нее пыль, в немом удивлении уставился на название заглавной статьи:
«Крысы Олиума пожирают младенцев еще в материнских утробах!»- кричали огромные буквы, ярко выделяясь на грязной бумаге.
И ниже:
«Бойня на кладбище! Дети Олиума в опасности!»
Он поднес газету поближе к глазам и попытался разобрать мелко напечатанный текст.
«Сегодня, 48 октября 1612 года, Морской Страж Олиума обнаружил бесчисленные полчища Крыс, марширующих по главной пристани. Чудовища несли стяги провинции Штиль и обладали значительными запасами огнестрельного оружия. Многие из них находились в состоянии алкогольного опьянения и выкрикивали антимонархические лозунги. Наш корреспондент…»-далее текст был густо залит черной краской, проглядывали лишь отдельные слова. Не веря своим глазам, Авдеев попытался перелистнуть газету, однако страницы слиплись, и он лишь порвал ее вдоль.
-А, черт,-выругался он и потянулся за глянцевым журналом, на обложке которого была фотография невообразимо толстого младенца, в окружении двух мужчин, нормальных пропорций, каждый из которых на его фоне казался карликом. Журнал назывался «Мнемон Олиума»-во всяком случае, именно это было написано на обложке.
За его спиной кто-то негромко кашлянул.
Авдеев вздрогнул, выронил журнал и повернулся. Перед ним никого не было. Зато, за регистрационной стойкой, неведомым образом материализовался невысокий мужчина с жировиком на шее. Вид он имел надменный и в то же время несколько скучающий.
-Журнальчиками балуетесь?-произнес он так, будто застукал Авдеева за мастурбацией,-Могу порекомедовать.
-Я, собственно…
-Для поляков. Номера. Так,-механическим голосом заявил мужчина.
Он вышел из-за стойки, и протянул Авдееву пухлую ладошку.
-Миногин, Антон Павлович. Почти как Чехов, только… хм-м… Миногин. Ну, вы понимаете.
-Авдеев, Владимир Степанович,- Авдеев обескуражено пожал протянутую руку,-а как вы, собственно…
-Так ведь все готово уже, Владимир Степанович!-мельнично замахал руками Миногин,-Проскурня еще неделю назад заявочку дал. Оплата по безналу! Какие счеты!
-Заявочку?-Авдеев как-то поплыл внутренне, - позвольте, но…
-Так он и сказал, Проскурня-то!-прервал его Миногин,-Неделю тому! По телефону! Мол, будет удивляться, сотрудник мой-угостите его коньячком! Покажите номера, отчитайтесь по полной, а он уж передо мной отчет держать будет. Так и сказал!
-Но ведь… то есть, я полагал…
-А вы сами подумайте, Владимир Степанович. Тут делов на двадцать минут. Начальника вашего я знаю еще с детства. Мы, помнится, школярами, носили в гимназический класс блины, а преподаватель, строгий был мужик… впрочем, не суть,-Миногин мелко потрусил головой и с волос его снегом посыпалась перхоть.-В общем, ваша задача следующая. Осмотреть номера, спуститься на кухню, отведать нашей стряпни и подтвердить, что уровень обслуживания и предлагаемого питания достоин высоких гостей.
-Я-а.. позвоню только,-Авдеев полез в карман. Стоило ему достать телефон, как Миногин отскочил от него резво на добрых два метра и монотонно загудел:
-Не положено это да и не ловит тут у нас мы по старинке привыкли!
Авдеев, совсем потерявшись, все же включил телефон и, выбрав в «контактах» главреда, нажал на кнопку вызова.
Телефон молчал. Ни обычного сигнала соединения, ни вежливого голоса оператора, ни коротких гудков. В гулкой тишине, Авдееву почудилось потаенное шипение на том конце провода.
Он беспомощно пожал плечами и положил телефон в карман.
-Знаете что,-осторожно начал он,-у вас ведь должен быть…э-э, стационарный телефон…-и невесть зачем, вдруг добавил.-Я оплачу звонок.
Миногин неприятно хихикнул:
-Сломан уж второй месяц как. И не думайте даже. Я вижу, вы устали с дороги, давайте лучше я вам и вправду сварганю коньячку,-и он скабрезно подмигнул,-а там, глядишь, жизнь заиграет в красках!
Он подхватил Авдеева под локоть и потащил за собой к лестнице.
-Я вам так скажу,-щебетал он на ходу,-мы сейчас поднимемся на второй этаж, вы глянете номера, потом на кухню, оцените умения наших поваров. Не побрезгуйте, кусочек того, кусочек этого, а я тем временем согрею бокалы, нарежу лимончик… чтобы по человечески!
Авдеев осоловело прислушивался к бормотанию Миногина, лишь частично улавливая смысл сказанного. Его не отпускало ощущение нереальности происходящего. В довесок ко всему, была в словах Миногина некая неправильность, маленькая деталь, не укладывающаяся в общую картину, что беспокоила его. Он попытался сконцентрироваться, но для этого пришлось бы остановиться, а Миногин крепко держал его за руку и не собирался сбавлять темп.
-Послушайте!-Авдеев собрался с силами и выдернул руку,-Да погодите вы!
Миногин остановился и повернулся к Авдееву с выражением неподдельного удивления и даже некоторой скорби на лице. Он приподнял одну бровь, просительно изогнулся и всем телом потянулся к Авдееву.
-Я не думаю, что наши гости оценят это… это место,-буркнул Авдеев, стараясь смотреть чуть выше и левее Миногина.-Здесь… словом у вас пыльно и… И позвольте!-он словно со стороны услышал как голос его поднялся до визга,- Эти ваши… журналы, что это такое? Как это понимать?
Миногин, в несколько куриных шажков преодолел разделяющее их расстояние и жарко зашептал:
-Это все неважно, Владимир Степанович, не извольте беспокоиться, мы все уберем, уберем. К тому же, начальник ваш, САМ… ЛИЧНО… вы только гляньте на номера, холл-пустое, мы швабрами, знаете как, о-го-го!-он потряс сжатыми в кулаки руками над головой и внезапно рухнул перед Авдеевым на колени.
-Умоляю!-запричитал он, ухватившись за ноги Авдеева.-У меня дети!
Авдеев ошеломленно замычал и попытался отойти в сторону, но не тут то было. Миногин держался мертвой хваткой.
-Не губите…-тихонько подвывал он.
-Ну … встаньте, черт возьми. Это уже ни в какие ворота,-Авдеев сдержал импульсивное желание присесть рядом с Миногиным и приобнять его за плечи.-Чего уж… ехал долго… Да посмотрю я ваши номера, идемте же… Право же, какая-то околесная.
-Вот именно!-Миногин вскочил на ноги, отряхнул мятые брюки и широко улыбнулся,-Это вы точно подметили, Владимир Степанович! Вся наша жизнь-сплошная околесная. А журналы, что там… кружок художественной самодеятельности, пф!-он презрительно махнул рукой в неопределенном направлении и засеменил в сторону лестницы.
Авдеев последовал за ним. Глаза его автоматически подмечали, в сколь запущенном состоянии находились лестничные пролеты. Давно не мытые ступени, грязная паутина по углам, облезшая неприятно-розовая краска на стенах.
«Что я тут делаю?» - вопрошал он себя. Ему не давали покоя журналы на столе и та маленькая неточность в словах Миногина, которую он вроде и заприметил, но никак не мог ухватить.
Не важно. И пусть! Это даже интересно.
Окончательно решив для себя относиться к происходящему как к забавному приключению, он испытал немалое облегчение.
-С горкой?-донеслось до него.
Он непонимающе уставился на Миногина.
-Я говорю, с горкой вам наливать, коньячку-то?
-Хм… Нет, вообще не нужно. Я за рулем,-выдавил из себя Авдеев, оглядываясь.
Задумавшись, он и не заметил, как они поднялись на второй этаж. Лестница вывела их в самый центр узкого, плохо освещенного коридора, по обе стороны которого располагались многочисленные двери. В коридоре отчетливо пахло тухлым мясом.
-Вот, извольте направо,-изогнулся Миногин, делая приглашающие пассы руками.
Авдеев послушно пошел вслед за провожатым, стараясь не дышать. Этаж будто вымер. В гулкой тишине, Авдеев отчетливо слышал биение своего сердца и шумное дыхание Миногина.
-Вы не пожалеете, Владимир Степанович, уж поверьте,-тараторил портье,-у нас здесь как в «Амбассадоре»! Да что там «Амбассадор»! Бери выше! Вот, собственно, пришли.
Он остановился подле узкой двери, грубо выкрашенной коричневой краской. На двери, черным маркером было намалевано: «Люкс».
-Люксация! -верещал Миногин. Он театральным жестом, выудил из заднего кармана штанов тяжелый ключ и вставил его в замочную скважину. Ключ скрипел, шел туго, видимо, дверь давно не открывали.
-А мы и баньку истопим, а как же, для высоких гостей!-приветливо хрипел Миногин, сражаясь с замочной скважиной.
Наконец, с утробным скрежетом, дверь открылась. Из номера пахнуло мертвечиной.
Миногин ужом юркнул в дверной проем, повозился во тьме несколько секунд, щелкнул выключателем и комнату залил желтый свет.
-Оп-ля!-заорал Миногин,- Милости прошу, Владимир Степанович!
Ошеломленный Авдеев медленно, на резиновых ногах зашел в небольшой тамбур, сделал несколько шагов и оказался в комнате…
…В углу которой располагался допотопный диван, с просевшей спинкой. Подле него на полу валялись два изорванных пуфика. В противоположном углу, установленный на некогда полированную деревянную тумбу, стоял огромный черно-белый телевизор отечественного производства.
По центру комнаты находился прямоугольный стол на четырех длинных и тонких ногах. На столе был пузатый стеклянный графин, наполовину заполненный зеленоватой жидкостью; возле графина, перевернутый вверх дном, пылился граненый стакан. У стола стояли два стула: один-офисного образца, с порванной обивкой под кожу; второй -деревянный, вовсе без обивки. На спинке деревянного стула, крупно было выведено нецензурное слово.
Стены были оклеены ядовито-желтыми обоями в цветочек. На потолок в ржавых потеках было страшно смотреть.
Но более всего, Авдеева поразила огромная картина, что висела слева от него. На засиженном мухами холсте был изображен голый изможденный старик, сидящий на стуле. Его правая нога была привязана к ножке стула-левую, отрезанную по колено, он протягивал вперед. Вокруг старика, взявшись за руки, вели хоровод жирные, краснощекие младенцы, каждый - вдвое больше его.
Старик приветливо улыбался.
Стараясь не показывать эмоции, Авдеев, повернулся и медленно вышел из номера.
В коридоре ждал веселый Миногин. За спиной у портье, в неверном полусвете, Авдеев разглядел крупного мужчину в поварском колпаке, с мясистым, жестоким лицом.
-Ну как?-пискнул Миногин,-Высший класс? Париж?
Авдеев начал пятиться назад.
«Ведь надо что-то сказать,-лихорадочно думал он,- как-то успокоить… А там в машину и ходу, в милицию, в больницу, к черту на кулички!
Где-то за тридевять земель зазвонил телефон.
И вдруг его осенило. Прежде, чем он успел взять себя в руки, слова сами вылетели изо рта.
-Телефон!-прохрипел он, пятясь все быстрее,-вы же говорили, что он не работает… А мобильные здесь не ловят. Верно?
Миногин и его зловещий путник остались на месте. Расстояние межу ними и Авдеевым быстро увеличивалось.
-Разумеется, Владимир Степанович, так я и сказал,-надменно произнес портье,-вы сомневаетесь в моих словах?
-Нет, разумеется,-теперь он почти бежал задом наперед,-но как, скажите на милость, вам мог звонить Проскурня с неделю тому?
Миногин пожал плечами:
-На самом деле, как? Черт его знает-как! Впрочем, я поясню. Видите ли, вашего главного редактора зовут вовсе не Проскурня, а Прошргрнрагрня, и вам бы следовало прислушиваться к истинной семантике слов, Владимир Жертвович!-портье шагнул в сторону и его молчаливый спутник ринулся вперед, передвигаясь нечеловечески быстрыми, рваными прыжками от тени к тени.
Авдеев взвизгнул и, повернувшись, со всех ног ринулся к лестнице.
Он почти добежал, когда огромная лапа ухватила его за волосы и оторвала от земли как щенка.
-Не до смерти, Леша!-услышал он, корчась в воздухе.
С утробным хрипом, повар швырнул его головой о стену.
Авдееву послышался громкий треск, и стало темно.
Из тьмы, пришло осознание своего «я». Он существовал. Он дышал, чувствовал боль и страх. Он слышал-глухой рокот низких голосов, подобных далекому грому, звон, металлическое лязганье, хруст. Он был обездвижен, но чувствовал свое тело-разбитое, изломанное и мокрое. Он был наг.
Он умирал.
Авдеев попробовал пошевелить руками, но они казалось, были приклеены к поверхности, на которой он лежал. Попытка вызвала сильнейшую боль в предплечьях. Он закричал, но из горла вырвалось хриплое карканье. Не контролируя себя, он дернулся изо всех сил, почувствовал, как торс его отрывается от шершавой и влажной поверхности, но руки остались на месте.
«Они меня привязали, -промелькнула первая сознательная мысль.- Миногин… и этот повар-дегенерат. Они меня привязали, избили и,.. И что?
Звуки вокруг него сформировались в гомон веселых голосов, смех, звон бокалов и,.. будто стук вилок о тарелки. Он попытался открыть глаза, с трудом разлепив веки, словно залитые клеем. И тотчас же зажмурился от яркого света. Полежал, снова приоткрыл глаза и с ужасом и недоверием уставился на то, что находилось в нескольких метрах от него.
Лишь спустя некоторое время, он осознал, что омерзительное переплетение щупалец и клешней , было светильником. Лампой, искусно сделанной из металлических конструкций.
Он смотрел на низкий каменный потолок, по центру которого слепила глаза богомерзкая люстра.
Инстинктивно, Авдеев попытался прикрыть глаза рукой, и снова не смог ее поднять.
Он медленно повернул голову.
И увидел их.
Он лежал на длинном деревянном столе, вытянувшись вдоль доски.
Прямо перед ним стояли чудовища. Гораздо выше человеческого роста, жирные, лоснящиеся, антропоморфные существа, что походили на огромных младенцев. Они зубасто улыбались, так широко, что казалось вот-вот улыбки разрежут их лица надвое. Они пускали слюни.
Рядом с ними находились люди. В ярком свете ужасной люстры, Авдеев узнал Миногина, и мужчину, что встретился ему на шоссе, существо с черным ртом, и гориллоподобного повара-этот стоял в сторонке, сжимая в руках тесак. Чуть поотдаль….нет, он ошибся, этого не может быть!
Но это могло. И было. Слева от существ, в костюме и при галстуке, стоял подбоченившись главный редактор «Морского Вестника», Леонид Петрович Проскурня.
Из-за его спины, выглядывал Михаил Невадович Скарабич, корректор и каннибал.
Авдеев почувствовал, что теряет сознание. Замычав, он рванулся еще раз, взвыл от боли и, поглядев вниз, узрел себя.
Они раздели его. И прибили к столу толстыми болтами.
-Смотри-ка, очнулся наш Жертвович!-запищал Миногин, угодливо кланяясь.-Все для Высоких Гостей!
-Добже… Добже…- проскрипело одно из существ. Оно облизнулось, на миг явив гнилой, жирный язык, и сомовьими тупыми глазами уставилось на Авдеева.
-Пан… пришшшел самммм?-прошелестел второй монстр
-Это да… то есть так точно,- быстро закивал Миногин. - Мы только указали товарищу, то есть… пану, ну вот, путь, направление, что ли, но он сам, и номер проинспектировал, и был представлен лику Младых на Картине, все как полагается,- он вытер лоб.
-Я бы хотел добавить,- подпрыгивая от нетерпения пискнул Скарабич,- что Еда с двумя высшими образованиями, кандидат филологических наук и мой друг!-он картинно всхлипнул и утер нос. Проскурня цыкнул на него и Скарабич уставился в пол.
-Товарищи!-главред торжественно простер правую руку вперед,-в этот торжественный день, от имени Консорциума Ревнителей Веры, равно как и от редколлегии «Морского Вестника», я хотел бы выразить глубочайшую признательность нашим друзьям, покровителям и спонсорам из великой империи Крыс, поблагодарить их за снисходительность к нашим ошибкам, долготерпение и бесконечную доброту, щедрость и понимание. Мы, дети Олиума, тля у ног Предвечного, ваши рабы и последователи, поем вам хвалу!-он упал на колени перед чудовищами.
-Кушайте, господа, милости просим,-подобострастно изогнулся Миногин.
-ДОБЖЕ!!! БАРДЗО ДОООБЖЕ!!!- заревел первый монстр. Он хрюкнул и неестественным движением перетек к столу, протянул жирные лапы и с чудовищной силой, ухватившись за левую кисть Авдеева, с хрустом вырвал ее из сустава, раззявил огромную черную пасть и, отправив ужасный трофей в смрадную темноту, принялся с упоением жевать, громко разгрызая кости.
Авдеев почувствовал звериную, невыносимую боль, открыл рот, чтобы закричать, но в этого время, второй монстр, оказавшись возле него, схватил его за нижнюю челюсть и повернув, оторвал ее с лоскутом кожи с шеи.
-Во имя братского сотрудничества между подземным городом Олиумом и Повелителями Крыс!-взревело существо, размахивая челюстью.
-И вечного процветания наших народов!-в тон ему ответил Проскурня.
В кровавом тумане, черный мир, окружающий Авдеева тускнел, выцветал. Ему было холодно, но холод этот он воспринимал опосредовано, равно как и боль. Словно, все происходило не с ним, и мало его касалось. Он понимал, что через секунду умрет, истечет кровью еще до того как омерзительные твари сожрут его тело, но и это теперь казалось ему не важным.
Волны смерти нежно укачивали его. Он вздрогнул лишь раз. Всхлипнул.
И затих, убаюканный водами тихой гавани.
«А может, ну его,-подумал Авдеев.-Что мне поляки?»-он даже потянулся было к мобильнику но, представив себе гневный бас Проскурни, нервно улыбнулся и поднялся по заросшим травой ступеням.
Полутемный холл выглядел запущенным. На полу лежал толстый слой пыли и наметенных листьев, стойка регистратора тоже была в пыли. Авдеев покосился на два плетенных кресла, неуместно стоявших посреди зала, хмыкнул и повернулся к стойке. Не обнаружив ни кнопки, ни звонка, он постучал по пыльной поверхности, кашлянул несколько раз и принялся прохаживаться вдоль холла, поглядывая то на тяжелые портьеры на окнах, задернутые и почти не пропускающие дневной свет, то на низкий журнальный столик, возле которого собственно и должны были стоять кресла, заваленный пожелтевшими газетами. Одна из них, с темными разводами, чем-то заинтересовала его. Он подошел к столику, поднял газету и, смахнув с нее пыль, в немом удивлении уставился на название заглавной статьи:
«Крысы Олиума пожирают младенцев еще в материнских утробах!»- кричали огромные буквы, ярко выделяясь на грязной бумаге.
И ниже:
«Бойня на кладбище! Дети Олиума в опасности!»
Он поднес газету поближе к глазам и попытался разобрать мелко напечатанный текст.
«Сегодня, 48 октября 1612 года, Морской Страж Олиума обнаружил бесчисленные полчища Крыс, марширующих по главной пристани. Чудовища несли стяги провинции Штиль и обладали значительными запасами огнестрельного оружия. Многие из них находились в состоянии алкогольного опьянения и выкрикивали антимонархические лозунги. Наш корреспондент…»-далее текст был густо залит черной краской, проглядывали лишь отдельные слова. Не веря своим глазам, Авдеев попытался перелистнуть газету, однако страницы слиплись, и он лишь порвал ее вдоль.
-А, черт,-выругался он и потянулся за глянцевым журналом, на обложке которого была фотография невообразимо толстого младенца, в окружении двух мужчин, нормальных пропорций, каждый из которых на его фоне казался карликом. Журнал назывался «Мнемон Олиума»-во всяком случае, именно это было написано на обложке.
За его спиной кто-то негромко кашлянул.
Авдеев вздрогнул, выронил журнал и повернулся. Перед ним никого не было. Зато, за регистрационной стойкой, неведомым образом материализовался невысокий мужчина с жировиком на шее. Вид он имел надменный и в то же время несколько скучающий.
-Журнальчиками балуетесь?-произнес он так, будто застукал Авдеева за мастурбацией,-Могу порекомедовать.
-Я, собственно…
-Для поляков. Номера. Так,-механическим голосом заявил мужчина.
Он вышел из-за стойки, и протянул Авдееву пухлую ладошку.
-Миногин, Антон Павлович. Почти как Чехов, только… хм-м… Миногин. Ну, вы понимаете.
-Авдеев, Владимир Степанович,- Авдеев обескуражено пожал протянутую руку,-а как вы, собственно…
-Так ведь все готово уже, Владимир Степанович!-мельнично замахал руками Миногин,-Проскурня еще неделю назад заявочку дал. Оплата по безналу! Какие счеты!
-Заявочку?-Авдеев как-то поплыл внутренне, - позвольте, но…
-Так он и сказал, Проскурня-то!-прервал его Миногин,-Неделю тому! По телефону! Мол, будет удивляться, сотрудник мой-угостите его коньячком! Покажите номера, отчитайтесь по полной, а он уж передо мной отчет держать будет. Так и сказал!
-Но ведь… то есть, я полагал…
-А вы сами подумайте, Владимир Степанович. Тут делов на двадцать минут. Начальника вашего я знаю еще с детства. Мы, помнится, школярами, носили в гимназический класс блины, а преподаватель, строгий был мужик… впрочем, не суть,-Миногин мелко потрусил головой и с волос его снегом посыпалась перхоть.-В общем, ваша задача следующая. Осмотреть номера, спуститься на кухню, отведать нашей стряпни и подтвердить, что уровень обслуживания и предлагаемого питания достоин высоких гостей.
-Я-а.. позвоню только,-Авдеев полез в карман. Стоило ему достать телефон, как Миногин отскочил от него резво на добрых два метра и монотонно загудел:
-Не положено это да и не ловит тут у нас мы по старинке привыкли!
Авдеев, совсем потерявшись, все же включил телефон и, выбрав в «контактах» главреда, нажал на кнопку вызова.
Телефон молчал. Ни обычного сигнала соединения, ни вежливого голоса оператора, ни коротких гудков. В гулкой тишине, Авдееву почудилось потаенное шипение на том конце провода.
Он беспомощно пожал плечами и положил телефон в карман.
-Знаете что,-осторожно начал он,-у вас ведь должен быть…э-э, стационарный телефон…-и невесть зачем, вдруг добавил.-Я оплачу звонок.
Миногин неприятно хихикнул:
-Сломан уж второй месяц как. И не думайте даже. Я вижу, вы устали с дороги, давайте лучше я вам и вправду сварганю коньячку,-и он скабрезно подмигнул,-а там, глядишь, жизнь заиграет в красках!
Он подхватил Авдеева под локоть и потащил за собой к лестнице.
-Я вам так скажу,-щебетал он на ходу,-мы сейчас поднимемся на второй этаж, вы глянете номера, потом на кухню, оцените умения наших поваров. Не побрезгуйте, кусочек того, кусочек этого, а я тем временем согрею бокалы, нарежу лимончик… чтобы по человечески!
Авдеев осоловело прислушивался к бормотанию Миногина, лишь частично улавливая смысл сказанного. Его не отпускало ощущение нереальности происходящего. В довесок ко всему, была в словах Миногина некая неправильность, маленькая деталь, не укладывающаяся в общую картину, что беспокоила его. Он попытался сконцентрироваться, но для этого пришлось бы остановиться, а Миногин крепко держал его за руку и не собирался сбавлять темп.
-Послушайте!-Авдеев собрался с силами и выдернул руку,-Да погодите вы!
Миногин остановился и повернулся к Авдееву с выражением неподдельного удивления и даже некоторой скорби на лице. Он приподнял одну бровь, просительно изогнулся и всем телом потянулся к Авдееву.
-Я не думаю, что наши гости оценят это… это место,-буркнул Авдеев, стараясь смотреть чуть выше и левее Миногина.-Здесь… словом у вас пыльно и… И позвольте!-он словно со стороны услышал как голос его поднялся до визга,- Эти ваши… журналы, что это такое? Как это понимать?
Миногин, в несколько куриных шажков преодолел разделяющее их расстояние и жарко зашептал:
-Это все неважно, Владимир Степанович, не извольте беспокоиться, мы все уберем, уберем. К тому же, начальник ваш, САМ… ЛИЧНО… вы только гляньте на номера, холл-пустое, мы швабрами, знаете как, о-го-го!-он потряс сжатыми в кулаки руками над головой и внезапно рухнул перед Авдеевым на колени.
-Умоляю!-запричитал он, ухватившись за ноги Авдеева.-У меня дети!
Авдеев ошеломленно замычал и попытался отойти в сторону, но не тут то было. Миногин держался мертвой хваткой.
-Не губите…-тихонько подвывал он.
-Ну … встаньте, черт возьми. Это уже ни в какие ворота,-Авдеев сдержал импульсивное желание присесть рядом с Миногиным и приобнять его за плечи.-Чего уж… ехал долго… Да посмотрю я ваши номера, идемте же… Право же, какая-то околесная.
-Вот именно!-Миногин вскочил на ноги, отряхнул мятые брюки и широко улыбнулся,-Это вы точно подметили, Владимир Степанович! Вся наша жизнь-сплошная околесная. А журналы, что там… кружок художественной самодеятельности, пф!-он презрительно махнул рукой в неопределенном направлении и засеменил в сторону лестницы.
Авдеев последовал за ним. Глаза его автоматически подмечали, в сколь запущенном состоянии находились лестничные пролеты. Давно не мытые ступени, грязная паутина по углам, облезшая неприятно-розовая краска на стенах.
«Что я тут делаю?» - вопрошал он себя. Ему не давали покоя журналы на столе и та маленькая неточность в словах Миногина, которую он вроде и заприметил, но никак не мог ухватить.
Не важно. И пусть! Это даже интересно.
Окончательно решив для себя относиться к происходящему как к забавному приключению, он испытал немалое облегчение.
-С горкой?-донеслось до него.
Он непонимающе уставился на Миногина.
-Я говорю, с горкой вам наливать, коньячку-то?
-Хм… Нет, вообще не нужно. Я за рулем,-выдавил из себя Авдеев, оглядываясь.
Задумавшись, он и не заметил, как они поднялись на второй этаж. Лестница вывела их в самый центр узкого, плохо освещенного коридора, по обе стороны которого располагались многочисленные двери. В коридоре отчетливо пахло тухлым мясом.
-Вот, извольте направо,-изогнулся Миногин, делая приглашающие пассы руками.
Авдеев послушно пошел вслед за провожатым, стараясь не дышать. Этаж будто вымер. В гулкой тишине, Авдеев отчетливо слышал биение своего сердца и шумное дыхание Миногина.
-Вы не пожалеете, Владимир Степанович, уж поверьте,-тараторил портье,-у нас здесь как в «Амбассадоре»! Да что там «Амбассадор»! Бери выше! Вот, собственно, пришли.
Он остановился подле узкой двери, грубо выкрашенной коричневой краской. На двери, черным маркером было намалевано: «Люкс».
-Люксация! -верещал Миногин. Он театральным жестом, выудил из заднего кармана штанов тяжелый ключ и вставил его в замочную скважину. Ключ скрипел, шел туго, видимо, дверь давно не открывали.
-А мы и баньку истопим, а как же, для высоких гостей!-приветливо хрипел Миногин, сражаясь с замочной скважиной.
Наконец, с утробным скрежетом, дверь открылась. Из номера пахнуло мертвечиной.
Миногин ужом юркнул в дверной проем, повозился во тьме несколько секунд, щелкнул выключателем и комнату залил желтый свет.
-Оп-ля!-заорал Миногин,- Милости прошу, Владимир Степанович!
Ошеломленный Авдеев медленно, на резиновых ногах зашел в небольшой тамбур, сделал несколько шагов и оказался в комнате…
…В углу которой располагался допотопный диван, с просевшей спинкой. Подле него на полу валялись два изорванных пуфика. В противоположном углу, установленный на некогда полированную деревянную тумбу, стоял огромный черно-белый телевизор отечественного производства.
По центру комнаты находился прямоугольный стол на четырех длинных и тонких ногах. На столе был пузатый стеклянный графин, наполовину заполненный зеленоватой жидкостью; возле графина, перевернутый вверх дном, пылился граненый стакан. У стола стояли два стула: один-офисного образца, с порванной обивкой под кожу; второй -деревянный, вовсе без обивки. На спинке деревянного стула, крупно было выведено нецензурное слово.
Стены были оклеены ядовито-желтыми обоями в цветочек. На потолок в ржавых потеках было страшно смотреть.
Но более всего, Авдеева поразила огромная картина, что висела слева от него. На засиженном мухами холсте был изображен голый изможденный старик, сидящий на стуле. Его правая нога была привязана к ножке стула-левую, отрезанную по колено, он протягивал вперед. Вокруг старика, взявшись за руки, вели хоровод жирные, краснощекие младенцы, каждый - вдвое больше его.
Старик приветливо улыбался.
Стараясь не показывать эмоции, Авдеев, повернулся и медленно вышел из номера.
В коридоре ждал веселый Миногин. За спиной у портье, в неверном полусвете, Авдеев разглядел крупного мужчину в поварском колпаке, с мясистым, жестоким лицом.
-Ну как?-пискнул Миногин,-Высший класс? Париж?
Авдеев начал пятиться назад.
«Ведь надо что-то сказать,-лихорадочно думал он,- как-то успокоить… А там в машину и ходу, в милицию, в больницу, к черту на кулички!
Где-то за тридевять земель зазвонил телефон.
И вдруг его осенило. Прежде, чем он успел взять себя в руки, слова сами вылетели изо рта.
-Телефон!-прохрипел он, пятясь все быстрее,-вы же говорили, что он не работает… А мобильные здесь не ловят. Верно?
Миногин и его зловещий путник остались на месте. Расстояние межу ними и Авдеевым быстро увеличивалось.
-Разумеется, Владимир Степанович, так я и сказал,-надменно произнес портье,-вы сомневаетесь в моих словах?
-Нет, разумеется,-теперь он почти бежал задом наперед,-но как, скажите на милость, вам мог звонить Проскурня с неделю тому?
Миногин пожал плечами:
-На самом деле, как? Черт его знает-как! Впрочем, я поясню. Видите ли, вашего главного редактора зовут вовсе не Проскурня, а Прошргрнрагрня, и вам бы следовало прислушиваться к истинной семантике слов, Владимир Жертвович!-портье шагнул в сторону и его молчаливый спутник ринулся вперед, передвигаясь нечеловечески быстрыми, рваными прыжками от тени к тени.
Авдеев взвизгнул и, повернувшись, со всех ног ринулся к лестнице.
Он почти добежал, когда огромная лапа ухватила его за волосы и оторвала от земли как щенка.
-Не до смерти, Леша!-услышал он, корчась в воздухе.
С утробным хрипом, повар швырнул его головой о стену.
Авдееву послышался громкий треск, и стало темно.
Из тьмы, пришло осознание своего «я». Он существовал. Он дышал, чувствовал боль и страх. Он слышал-глухой рокот низких голосов, подобных далекому грому, звон, металлическое лязганье, хруст. Он был обездвижен, но чувствовал свое тело-разбитое, изломанное и мокрое. Он был наг.
Он умирал.
Авдеев попробовал пошевелить руками, но они казалось, были приклеены к поверхности, на которой он лежал. Попытка вызвала сильнейшую боль в предплечьях. Он закричал, но из горла вырвалось хриплое карканье. Не контролируя себя, он дернулся изо всех сил, почувствовал, как торс его отрывается от шершавой и влажной поверхности, но руки остались на месте.
«Они меня привязали, -промелькнула первая сознательная мысль.- Миногин… и этот повар-дегенерат. Они меня привязали, избили и,.. И что?
Звуки вокруг него сформировались в гомон веселых голосов, смех, звон бокалов и,.. будто стук вилок о тарелки. Он попытался открыть глаза, с трудом разлепив веки, словно залитые клеем. И тотчас же зажмурился от яркого света. Полежал, снова приоткрыл глаза и с ужасом и недоверием уставился на то, что находилось в нескольких метрах от него.
Лишь спустя некоторое время, он осознал, что омерзительное переплетение щупалец и клешней , было светильником. Лампой, искусно сделанной из металлических конструкций.
Он смотрел на низкий каменный потолок, по центру которого слепила глаза богомерзкая люстра.
Инстинктивно, Авдеев попытался прикрыть глаза рукой, и снова не смог ее поднять.
Он медленно повернул голову.
И увидел их.
Он лежал на длинном деревянном столе, вытянувшись вдоль доски.
Прямо перед ним стояли чудовища. Гораздо выше человеческого роста, жирные, лоснящиеся, антропоморфные существа, что походили на огромных младенцев. Они зубасто улыбались, так широко, что казалось вот-вот улыбки разрежут их лица надвое. Они пускали слюни.
Рядом с ними находились люди. В ярком свете ужасной люстры, Авдеев узнал Миногина, и мужчину, что встретился ему на шоссе, существо с черным ртом, и гориллоподобного повара-этот стоял в сторонке, сжимая в руках тесак. Чуть поотдаль….нет, он ошибся, этого не может быть!
Но это могло. И было. Слева от существ, в костюме и при галстуке, стоял подбоченившись главный редактор «Морского Вестника», Леонид Петрович Проскурня.
Из-за его спины, выглядывал Михаил Невадович Скарабич, корректор и каннибал.
Авдеев почувствовал, что теряет сознание. Замычав, он рванулся еще раз, взвыл от боли и, поглядев вниз, узрел себя.
Они раздели его. И прибили к столу толстыми болтами.
-Смотри-ка, очнулся наш Жертвович!-запищал Миногин, угодливо кланяясь.-Все для Высоких Гостей!
-Добже… Добже…- проскрипело одно из существ. Оно облизнулось, на миг явив гнилой, жирный язык, и сомовьими тупыми глазами уставилось на Авдеева.
-Пан… пришшшел самммм?-прошелестел второй монстр
-Это да… то есть так точно,- быстро закивал Миногин. - Мы только указали товарищу, то есть… пану, ну вот, путь, направление, что ли, но он сам, и номер проинспектировал, и был представлен лику Младых на Картине, все как полагается,- он вытер лоб.
-Я бы хотел добавить,- подпрыгивая от нетерпения пискнул Скарабич,- что Еда с двумя высшими образованиями, кандидат филологических наук и мой друг!-он картинно всхлипнул и утер нос. Проскурня цыкнул на него и Скарабич уставился в пол.
-Товарищи!-главред торжественно простер правую руку вперед,-в этот торжественный день, от имени Консорциума Ревнителей Веры, равно как и от редколлегии «Морского Вестника», я хотел бы выразить глубочайшую признательность нашим друзьям, покровителям и спонсорам из великой империи Крыс, поблагодарить их за снисходительность к нашим ошибкам, долготерпение и бесконечную доброту, щедрость и понимание. Мы, дети Олиума, тля у ног Предвечного, ваши рабы и последователи, поем вам хвалу!-он упал на колени перед чудовищами.
-Кушайте, господа, милости просим,-подобострастно изогнулся Миногин.
-ДОБЖЕ!!! БАРДЗО ДОООБЖЕ!!!- заревел первый монстр. Он хрюкнул и неестественным движением перетек к столу, протянул жирные лапы и с чудовищной силой, ухватившись за левую кисть Авдеева, с хрустом вырвал ее из сустава, раззявил огромную черную пасть и, отправив ужасный трофей в смрадную темноту, принялся с упоением жевать, громко разгрызая кости.
Авдеев почувствовал звериную, невыносимую боль, открыл рот, чтобы закричать, но в этого время, второй монстр, оказавшись возле него, схватил его за нижнюю челюсть и повернув, оторвал ее с лоскутом кожи с шеи.
-Во имя братского сотрудничества между подземным городом Олиумом и Повелителями Крыс!-взревело существо, размахивая челюстью.
-И вечного процветания наших народов!-в тон ему ответил Проскурня.
В кровавом тумане, черный мир, окружающий Авдеева тускнел, выцветал. Ему было холодно, но холод этот он воспринимал опосредовано, равно как и боль. Словно, все происходило не с ним, и мало его касалось. Он понимал, что через секунду умрет, истечет кровью еще до того как омерзительные твари сожрут его тело, но и это теперь казалось ему не важным.
Волны смерти нежно укачивали его. Он вздрогнул лишь раз. Всхлипнул.
И затих, убаюканный водами тихой гавани.