Отрывок из Блейбера
Пит Блейбер справа
Отрывок книги "Миссия, люди, я". Перевод на русский язык (с) 2020, Сергей Бокарёв
Просто хочу, чтобы отрывок был перед глазами.
Местами этот текст я сокращаю или модифицирую, ибо ЖЖ ограничен по количеству знаков в посте.
http://www.gearguide.ru/phpbb/viewtopic.php?f=36&t=2208
Мы называли себя «Росомахами», [1] и наша задача состояла в «мародерстве». Находились мы в пятистах милях за линией фронта. «Росомахами» командовал я, а они называли меня «Пантерой».
Была безлунная и очень холодная ночь. Двенадцать замаскированных машин высокой проходимости скрытно ползли по пустыне. Ведомые тяжеловооруженными и плотно закутанными оперативниками «Дельты», автомобили тихо хрустели своими широкими «зубастыми» шинами по замерзшему песку. Прямо впереди, купаясь в зеленом сиянии очков ночного видения, лежало пустынное восьмиполосное шоссе, которое отделяло Тикрит - родной город Саддама - от края пустыни. Всего через день после того, как рухнул иракский режим, Саддам и его приспешники официально оказались в бегах. «Росомахи» шли по их следу.
Не имевшие никакой броневой защиты, двенадцать машин «Дельты» цеплялись за каждый свободный дюйм массивных бетонных опор, обеспечивающих относительное укрытие. Оказавшись на позиции, мы передали кодовое сообщение нашим пяти танкам, которые начали выползать к нам из темноты.
Звук этих неуклюжих коробок, совершенно невидимых невооруженным глазом, едва различались чутким ухом. Они должны были выдвинуться на верхний уровень развязки. Оказавшись наверху, танки разъехались в стороны и спустились вниз на половину по каждому из съездов, после чего замерли в тишине. Имея тепловизионные ночные прицелы, и развернув в стороны свои орудия, они могли обеспечивать круговое наблюдение и охранение. Пятый танк остался наверху, откуда открывался вид на лежащий перед ним «задний двор» Саддама.
В одно мгновение призрачный город с ревом ожил. Вражеские дульные вспышки заплясали по всей городской окраине, подобно фотовспышкам на Суперкубке, за исключением того, что эти вспышки выплевывали трассирующие выстрелы, мгновенно заплясавшие вокруг танков. Огневые позиции противника находились повсюду: в жилых домах, витринах магазинов, переулках. Грузовики-пикапы с пулеметами в кузовах выскакивали из гаражей, и носились взад и вперед по перекресткам, подобно разъяренным тараканам.
Сидя в своей машине, стоявшей на вершине «клеверного листа», Билл, мой заместитель, оценивал обстановку. Один из самых опытных боевых командиров в Подразделении, он намеренно использовал спокойный тон, когда связывался по радио с танками.
- Я «Эхо 0-2» - задний ход.
Отъезд назад позволял танкам использовать высоту каждой эстакады «клеверного листа» в качестве защиты от пулеметного огня с земли. Все, кроме одного танкиста, на приказ отойти ответили утвердительно.
- Ээээ… «Эхо 0-2», у нас проблема, - наконец ответил пропавший танковый
экипаж.
- Я «Эхо 0-2». В чем дело?
- Должно быть, мы наткнулись на какой-то телефонный провод, когда спускались вниз по съезду, сейчас он полностью намотался на гусеницы, и я не могу вернуться назад.
- Я «Эхо 0-2». Хорошо, как скоро вы сможете освободиться?
- Не знаю - мы под сильным обстрелом! - крикнул тот в ответ. На заднем фоне ритмично стучал пулемет .50-го калибра.
- Я «Эхо 0-2». Ждите на месте, я пришлю вам помощь.
Прежде чем Билл успел передать сообщение, группа из пяти оперативников «Дельты» спринтерским бегом на полусогнутых бросилась вперед. На вершине развязки пять человек разделились и присоединились к каждому из пяти танков, чтобы помочь скорректировать их огонь и успокоить нервы.
Находясь в нашем укрытии в нескольких километрах далее в пустыне, я внимательно слушал радиопереговоры и наблюдал за растущей плотностью и скоростью заградительного огня трассирующих боеприпасов, которые дугой проносились по черному, как смоль, небу.
Перед тем как ранним вечером «Росомахи» выехали из укрытия, я собрал их вместе и обратился ко всему отряду. Я хотел убедиться в том, что мы не становимся жертвами нашего собственного «цирка», - у всех нас должно было быть одинаковое понимание реальности насчет того, кем мы являлись, кем мы не являлись, и какова была наша задача, которую мы попытаемся реализовать в ту ночь.
...мы также использовали маскировку и обман, чтобы запутать врага и ввести его в заблуждение. Мы пытались казаться грозными, чтобы заставить врага поверить, будто мы являемся авангардом огромной танковой дивизии. Мы провели одно из самых длительных наземных проникновений в тыл врага за всю историю современной войны. Сочетая точный огонь с точным маневром, наши небольшие, но ловкие силы смогли добиться результата, несопоставимого с нашей численностью и затраченным усилиям.
Однако реальность нашей хитрости заключалась в том, что наш Троянский конь начал хромать. Мы начали операцию с десятью танками, доставленных нам с помощью С-17 под покровом ночи на взлетно-посадочную полосу, которую мы выскребли в пустыне, пока пробивались через безлюдные земли западного Ирака, напоминающих марсианский ландшафт. Сотни километров труднопроходимой, бездорожной пустыни без всякой материально-технической поддержки легли тяжким бременем на десяток танков, численность которых поначалу, когда двигатели перетрудились и частично вышли из строя, сократилась до пяти, а затем что-то сломалось на каждом из оставшихся пяти машин. Все они остро нуждались в техническом обслуживании и ремонте, но организовать его было невозможно.
Когда я говорил в тот вечер, вокруг меня собралось около сотни тяжеловооруженных и рано поседевших воинов. Не имея доступа к проточной воде и без пополнения запасов, они носили ту же одежду и имели те же гигиенические принадлежности, что и двадцать четыре дня назад. На их лицах застыло выражение чистого, неподдельного мужества.
- Не забывайте, что мы - небольшие подвижные силы; у нас нет достаточной боевой мощи или бронезащиты, чтобы противостоять крупным иракским механизированным частям или сражаться с повстанцами в городских районах, где они могут использовать тактику «роя», чтобы разрезать нас на части.
Я сделал паузу, пока некоторые оперативники что-то бормотали. Многие из мужчин, сидевших передо мной, проели свои зубы в Сомали, на улицах Могадишо. Некоторые из их лучших друзей были разорваны на куски, сопровождая злополучный конвой, который беспомощно двигался по улицам Могадишо, чтобы найти место крушения вертолета. Они с кристальной ясностью понимали, что может сделать «роящийся» враг с машинами, загнанными в тесные хаотические рамки городских джунглей.
- Ваша сегодняшняя миссия - провести демонстрацию силы на окраине Тикрита. Мы не пытаемся захватить местность или уничтожить объект; это будет операция, основанная на демонстрационных действиях. Наша цель - заставить вооруженные подразделения в Тикрите поверить, что они окружены крупным американским бронетанковым формированием. Но для этого мы не можем просто прятаться в пустыне, мы должны показать им танки. Приближайтесь к окраинам города с крайней осторожностью; это родной город Саддама, и мы знаем, что для его обороны он держит там своих самых преданных, хорошо вооруженных людей, защищающих его. Мы хотим подобраться к врагу достаточно близко, чтобы он смог нас увидеть, но не хотим вступать в решительное сражение. Все время держитесь спиной к пустыне.
- «Эхо 0-1», я «Эхо 0-2». Докладываю обстановку. - Это опять был Билл. - Здесь становится жарковато. По нашим оценкам, перед нами не меньше пятисот врагов. У них есть тяжелое оружие и РПГ. Все дороги в город забаррикадированы, вдоль улиц расположены окопы с огневыми позициями, бункеры на крышах зданий и множество противотанковых орудий, установленных на автомобилях. Прием.
- Какие будут предложения? - спросил я его.
- Моя задача состоит в демонстрации силы, и мы определенно устраиваем шоу. Вы сказали мне не вступать в решительное сражение, но даже если бы вы не сказали мне этого, то нас сильно превосходят численностью и вооружением, и прямо сейчас я реально опасаюсь потерять танк. Предлагаю: мы продолжаем атаковать и уничтожать противника, но как только освободим запутавшийся танк, мне нужно будет отступить в пустыню, чтобы не попасть под обстрел.
- Вас понял, одобряю. Как только этот танк освободится, отходите в пустыню и возвращайтесь к нашему укрытию, - передал я ему.
- Конец связи, - ответил Билл.
Через долю секунды после того, как Билл отключился, радио снова затрещало и ожило.
- Я «Змей-01». Какого хрена, что у вас там происходит?
Это был наш командующий. Он следил за нашими радиопередачами со своего командного пункта, находившегося в другой стране, более чем в трехстах милях отсюда.
Я не совсем понял смысл его вопроса, поэтому быстро обобщил нашу боевую задачу, а затем уточнил информацию о текущей обстановке у противника.
- Запрещаю, запрещаю, запрещаю! Вы не должны покидать город! Я хочу, чтобы вы продолжили двигаться вперед в город и уничтожили врага, - рявкнул он. Находясь в своем кондиционированном командном пункте, генерал видел сражение как серию цветных компьютерных иконок на гигантском плоском экране монитора. Он слышал эту битву как серию урезанных вопросов между мной и Биллом во время наших прерывистых спутниковых радиопередач. Чего он не мог видеть, так это вражеских войск, пытающихся прорваться через «клеверный лист», или прочных блокпостов, которые они так удачно соорудили на дорогах, ведущих в город. Он не чувствовал ни пронизывающего холода, ни той уязвимости, которую ощущало большинство «Росомах» в безоружных и незащищенных машинах, на которых они ехали. Он не слышал ни треска вражеских пуль, щелкающих над головами людей, подобно хлыстам, ни выводов, которые делали люди на земле относительно жестокой реальности их нынешнего затруднительного положения. У генерала не было никакого контекста событий.
Уважительным, но деловитым тоном я напомнил командующему, в чем состоит наша задача, а затем еще раз повторил серьезность положения.
- Я уже приказал Биллу выйти из боя и вернуться в пустыню, чтобы перегруппироваться. Генерал ничего не ответил.
Через несколько секунд зазвонил мой защищенный спутниковый телефон - это был заместитель генерала. Он потратил пару мучительно долгих минут, пытаясь заставить меня передумать. Я был терпелив с генералом, но находился в эпицентре операции, и жизнь моих людей висела на волоске. Каждая секунда, потраченная на то, чтобы успокоить его, тратилась впустую из-за необходимости концентрировать свое внимание на бое - я больше не мог болтать, поэтому сообщил ему то же самое, что и командующему: «Это не наша задача; обстановка не оправдывает этого, и я уже приказал своим людям отойти».
Вокруг «клеверного листа» враг продолжал давить. Скоростные грузовик и пикапы пытались атаковать танки в лоб, противник пытался найти брешь в броне нашего троянского коня. Каждый человек на перекрестке сражался с кишащим вокруг врагом, используя все оружие, которое было у него под рукой. Находиться в меньшинстве и уступать в вооружении было тем, к чему мои ребята были прекрасно подготовлены, и они были уверены, что смогут справиться - по крайней мере, некоторое время. Их лишь начали беспокоить радиопереговоры между генералом и мной, которые транслировались в каждой машине и в наушниках каждого человека.
Мой спутниковый телефон зазвонил еще раз. Это снова был заместитель генерала. Армейский полковник и в самом деле был хороший парень, но он со своим боссом оказался зажатым между молотом и наковальней.
- Послушай, Пит, я думаю, тебе следует послать своих ребят в город. Если ты не… эээ… пройдешь через этот город, может пострадать твое… эээ… будущее как командира. - Телефон отключился.
Трое человек вокруг меня прекратили свои занятия и уставились на меня с широко раскрытыми глазами.
- И что ты собираешься делать, Пантера? - прошептал один из них.
«Помни о принципе 3М», - подумал я.
3M - это руководящий принцип, который я усвоил в самом начале своей военной карьеры и который с тех пор руководил моими действиями и создавал мне контекст. В 1985 году, когда я был новоиспеченным младшим лейтенантом, прибывшим для прохождения военной службы в Корее, мой командир батальона, спокойный уравновешенный ветеран Вьетнама, внешне напоминавший человека Мальборо, вызвал меня в свой кабинет и спросил, слышал ли я когда-нибудь о принципе 3M.
- Нет, сэр - смущенно ответил я, уверенный, что это то, чему я должен был научиться во время начальной офицерской подготовки. Он неторопливо подошел к доске и нарисовал в колонку три заглавных буквы «М», одну над другой. Затем он повернулся ко мне и пояснил:
- 3M - это ключ к успеху в жизни. Эти буквы означают миссию, людей и тебя самого. - Затем он провел линию от верхней «М», через среднюю «М», вниз к нижней «М». - Они все взаимосвязаны между собой, - продолжал он. - Это означает, что если ты пренебрег одной из них, то испортишь и все остальные. Первая буква «М» обозначает миссию. Это цель, ради которой ты делаешь то, что делаешь. Будь то твоя личная или профессиональная жизнь, убедись, что ты ее понимаешь, и что она имеет юридический, моральный и этический смысл, а затем используй ее в качестве руководящего принципа для всех своих решений. Вторая «М» означает людей. Джошуа Чемберлен, школьный учитель, награжденный Медалью Почета во время Гражданской войны, однажды сказал: «Существует две вещи, которые офицер должен делать, чтобы вести за собой людей: он должен заботиться об их благополучии, и он должен проявлять мужество». Благополучие войск и мужество неразрывно связаны. Когда речь заходит о твоих людях, ты не можешь быть хорош в чем-то одном, не будучи хорошим и в другом. Заботься о благополучии своих людей, прислушиваясь к ним и разумно руководя ими, что позволит реализовывать твою миссию, и всегда обладать мужеством своих убеждений, чтобы делать с их помощью правильные вещи. Последняя буква «М» означает тебя самого, и есть определенная причина для того, что ты идешь в самом конце - ты должен заботиться о себе, но ты должен делать это только после того, как позаботился о миссии и о людях. Никогда не ставь свое личное благополучие или продвижение по службе выше выполнения своей миссии и заботы о своих людях…
- «Эхо 0-1», я «Эхо 0-2». - тон Билла был настойчивым. - Мы почти освободили танк, но нам нужно немедленно покинуть эту позицию, иначе они окружат нас! - Билл кричал, чтобы слышать собственный голос сквозь гортанное стаккато
тяжелых танковых пулеметов. - Я готов сделать все, что вы мне скажете. Что вы хотите, чтобы я сделал?
- Возвращайтесь в пустыню, как было приказано, - сказал я ему.
У Билла не было ни малейшего шанса ответить. Ворвался разъяренный голос командующего:
- Что ты сказал? Слушай меня, я же тебе говорил, что…
Наступила мертвая тишина. Я подождал еще минуту.
- Я «Эхо 0-1». Повторите. Прием. - Я подождал еще несколько секунд, а затем повторил вызов еще два раза. Все та же мертвая тишина. Я понятия не имел, что с ним случилось, но на самом деле это не имело значения. Билл и остальные «Росомахи», вероятно, уже покинули «клеверный лист», и после того, как я сказал им, что они могут вернуться, они больше не отвечали на вызовы.
Позже от своего близкого друга, который работал в штабе командующего, я узнал, что на середине сообщения радиостанция, в которую кричал генерал, закоротилась и таким образом помешала ему поделиться оставшейся частью своего ответа со мной и миром.
Он был настолько взбешен, что швырнул на пол радиогарнитуру и помчался в свой кабинет.
Когда через несколько часов взошло солнце, я вышел в пустыню, как это делал каждое утро, чтобы дождаться возвращения «мародеров Росомахи». Это был конец еще одного двадцатидвухчасового размытого боевого дня. Я стоял один в пустыне, когда машины въехали в относительную безопасность нашего укрытия, окруженного песчаными дюнами. Пока солдаты спешивались и начинали выгружать оставшиеся боеприпасы, проверяя себя и свои машины на предмет повреждений, один из самых старших бойцов Подразделения, Армани, выскочил из головной машины и направился прямиком ко мне. С совершенно растрепанными волосами и одеждой, с отрешенным, как у зомби, взглядом, стараясь держать глаза открытыми, но с идеально сохранившимся и подогнанным к телу оружием, и снаряжением, он имел знакомый вид специалиста «Дельты», возвращающегося после интенсивного ночного боя. Я не
догадывался о том, что он собирался сказать. Никакого приветствия не последовало, Армани просто схватил меня за руку, посмотрел мне в глаза и хриплым от ночных криков голосом прошептал:
- Мы ловили каждое слово из вашего разговора с генералом, пока сражались ночью. Если бы мы въехали в этот город, нас бы разорвали на части. Я просто хотел пожать вам руку и сказать спасибо.
Это простое рукопожатие и едва слышные слова благодарности от человека, которого я безмерно уважал, а также знание того, что все мои люди успешно вернулись с опасной миссии, были для меня определяющим моментом, которым я горжусь так же, как и любым другим событием в своей жизни. По иронии судьбы, я действительно не сделал ничего, кроме того, что должен был сделать. Я не вел атаку на вражеское пулеметное гнездо и не проводил по-наполеоновски острых передовых оперативных маневров. Я просто поступил правильно. Это было правильно для миссии, это было правильно для людей, и это было правильно для меня