Сила мысли. Отвод глаз.
Приведу примеры из книги Синельников В.В., Слободчиков С.О. "Практический курс доктора Синельникова.Как научиться любить себя.":
«У нас в Колумбии, - рассказывал Франко, прекрасно владеющий русским языком, - тоже, как и в России, есть экстремистски настроенные формирования, но называются они почему-то партизаны, а не террористы, например, или попросту - бандиты.
Итак, банда... простите, отряд партизан останавливает рейсовый автобус, курсирующий между несколькими горными посёлками. Вооруженные автоматическим оружием, они ограбили всех пассажиров автобуса, всех... кроме одного пассажира, который сидел на первом сиденье, аккурат за водителем. Они его попросту не заметили. Представляете, вот не заметили, и всё. Он потом сказал, что молился и за партизан, и за пассажиров автобуса. У нас этого человека называют Святым. Я только сейчас, на семинаре, понял, насколько свят этот человек, насколько сильна его мысль, насколько глубоко он принимает всё то, что есть в окружающем мире».
Вспоминается мне ещё одна история, услышанная на другом семинаре. Участник семинара по имени Александр рассказывает, что давно занимается йогой.
Много лет назад, в Советском Союзе, занятия йогой преследовались блюстителями правопорядка. Молодым людям, которые хотели освоить искусство йогов, приходилось прятаться, проводить свои встречи-занятия чуть ли не подпольно, менять каждый раз адреса и время встреч. Однажды, когда такое занятие продолжалось уже достаточно долго, в квартиру, где оно проходило, ворвалась группа милиционеров. Все участники были схвачены, скручены и отвезены «куда следует». Все, кроме главного йога, - его, как и в предыдущем рассказе, не заметили. Не заметили в центре пустой комнаты, сидящего в позе лотоса. Он медитировал, наверное, тоже молился и за тех, и за других. Он тоже был прозрачен для системы.
Вот что интересно. В контексте Закона Притяжения эти люди не могли притянуть указанные неприятности - у них не было таких мыслей, этого страха, в отличие от пострадавших. Поэтому их и "не заметили".
Это ли не подтверждение того, что ТВОЙ Мир - иллюзия, которую ТЫ создаёшь себе САМ своими мыслями? ;)
А вот взляд на то же с другой стороны.. Сергей Алексеев "Сокровища Валькирии. Страга Севера":
Русинов приник к наглазникам и натянул на голову резиновый ремень. Тьма сразу раскрасилась зеленью, четко обрисовались деревья, камни, дорожная лента, уходящая вниз, и два ярких салатных автомобиля на обочинах друг против друга: горячие двигатели источали тепло...
Между ними двигался человек.
- Вижу одного, ходит как часовой.
- Остальные в машинах, - предположила Августа и тихо рассмеялась: - Ищут Мамонта! А Мамонт сидит в моей машине.
Ему было неловко спрашивать женщину, что они будут делать, хотя он имел на это право, ибо приказали выполнять ее волю. В голове сидело лишь две мысли - прорваться с боем либо вернуться назад, на пасеку: Ольга наверняка пришла, может быть, в таком же шелковом платке, стягивающем «стрижку».
- Тебя нет в машине, - вдруг сказала Августа, обращаясь на «ты». - Мамонт бродит где‑то в горах. Я еду одна.
- Мне выйти? - спросил Русинов.
- Нет, - жестко проговорила она. - Сиди спокойно, расслабь руки... Тебя нет здесь. Ты в горах... Нет! Ты сейчас с Валькирией. Думай о ней! Думай только о ней! Она же прекрасна, правда? Ты берешь ее волосы и расчесываешь гребнем... Думай! Закрой глаза. Опасности нет! Потому что ты рядом с Валькирией. Пожалуйста, Мамонт, думай и не прерви думы своей, пока я не скажу тебе. Тебя здесь нет... Они слепые, и я отведу им глаза.
Русинов откинул голову на высокую спинку, разжал кисти рук, скованные на автомате. Возрождать образ Валькирии не было нужды: он все время стоял перед взором и притягивал мысли. Ему почудилось, будто пальцы снова скованы золотым гребнем и между ними мягко струятся невесомые пряди. Реальность воспринималась как фон, как некая бегущая мимо картина чужого бытия, с которой не было никакой связи. Ему стало безразлично, что взревел мотор, включился яркий свет и машина понеслась вперед. Это его не касалось и не волновало, потому что никто не мог нарушить их уединения и высшего ощущения близости. Где‑то в другом мире перед капотом очутился рослый инспектор ГАИ в бронежилете, каске и с автоматом у живота. За его спиной маячили еще какие‑то неясные фигуры. Послышалась шведская речь, затем английская: кто‑то задавал вопросы, кто‑то отвечал, потом салон осветили фонарями, но свет их не мог достать той выси, в которой они, оторвавшись от земли, парили сейчас только вдвоем. За тридевять земель, внизу, хлопнула крышка багажника, в боковом стекле обозначилось улыбающееся лицо в тяжелой каске до глаз, и машина вновь зашуршала колесами по земной хляби. Он же с замирающим дыханием возносил руку над плывущими в воздухе волосами и проводил гребнем, насыщая их сверкающим горным светом.
- Довольно, довольно, Мамонт! - услышал он насмешливый голос, и легкий удар в солнечное сплетение мгновенно вернул на землю...
И еще..:
- Вставай, Гриф, пойдем, - вдруг послышался спокойный женский голос. - Меня прислали к тебе.
- Карна? - после паузы проговорил Арчеладзе, чувствуя, как немеют губы.
- Нет, я Дара, - был ответ.
Свистящий вой бронетранспортера все еще звучал за спиной и громыхали по броне камни. Полковник привстал на колено, поднял автомат.
- Как же мы пойдем? - неуверенно спросил он, двигая деревянными губами, хотя понимал, что не следует ничего спрашивать.
- Я отведу глаза, пойдем, - она сделала шага три вперед, и теперь можно было рассмотреть свисающий с ее плеч длинный плащ.
- Кто это, Никанорыч? - опомнился Воробьев.
- Дара, - Арчеладзе медленно выпрямился. - Пойдем за ней.
Она не была ни галлюцинацией, ни призраком, стояла осязаемая и реальная, в промокшем тяжелом плаще, с непокрытой головой и слипшимися волосами. Уже в который раз он прикасался к тому, во что можно было верить и не верить, но как ни ломай голову, ни воюй с протестующим своим внутренним двойником, явление это существовало и никуда было не деться.
- Никанорыч, ты что, с ума сошел? - зашептал Воробьев, выставив автомат. - Куда мы пойдем? На тот свет, что ли?
- Молчи, - приказал полковник. - Вставай и пошли.
- Идите за мной и смотрите только себе под ноги, - предупредила Дара. - Ни в коем случае не поднимать глаз. Походка восточной женщины. И постарайтесь ни о чем не думать, в полной бесчувственности.
- Никанорыч...
- Заткнись, - оборвал Арчеладзе. - Потом все объясню.
Дара спокойно и медленно пошла в сторону ограждения, обходя крупные камни. Полы плаща ее волочились по верхушкам трав, пригибали их к земле, и полковник почти физически ощущал, как за ее спиной возникает некое разреженное пространство, в котором им и следует находиться. Она вывела их на скользкую, глинистую дорогу, разбитую колесами бронетранспортеров, и направилась по ней к открытому проходу сквозь колючую проволоку, где маячили в темноте голубые каски.
- Спокойно, полное расслабление, - еще раз предупредила Дара. - Опустите оружие. Взор потуплен. Чтобы не думать, считайте шаги.
Непроизвольно Арчеладзе стал думать, точнее загадывать - если сейчас они незамеченными пройдут мимо часовых и ничего не случится, то придется поверить...
И не успел закончить мысль.
- Не мешай мне, Гриф! - шепотом, сквозь зубы произнесла она. - Замолчи!
Идти мимо противника, глядя себе под ноги, полковнику еще не приходилось...
Он считал шаги и видел только полы ее плаща на отлет и облепленные грязью задники сапог. Так продолжалось долго, счет перевалил за четыреста, монотонность шага смирила мысли и чувства. Арчеладзе будто очнулся, когда едва не налетел на Дару.
Все было позади - зона, ограждение, «миротворцы». Они стояли на каменистом склоне соседней плоской горы, в полукилометре от деревни, где квартировал батальон морских пехотинцев США.
- Сейчас мне нужно уйти, - сообщила Дара. - На обратном пути найду вас... И вот что, Гриф. Сейчас можешь сомневаться, сколько угодно. Но когда я тебя веду - не смей.