Сибирский приказ на Новом Гостином дворе
Можаев А. В. Новые данные об истории застройки Гостиного двора на Ильинке по материалам РГАДА и Национального музея Швеции. Опубликовано: Архитектурное наследство. Вып. 75. СПб., 2021.
Новый Гостиный двор на Ильинке - один из крупнейших архитектурных комплексов Москвы 3-й четверти XVII века, о великолепии которого до последнего времени можно было судить лишь по восторженным отзывам современников и текстам подрядных записей. Наиболее полной работой по истории строительства Нового Гостиного двора остаётся статья Н.А. Баклановой [6, с. 192-194], в которой анализируются подряды 1661-1665 годов. Однако, скудность графического материала совершенно не позволяла представить красоту комплекса в деталях. Единственным косвенным источником были графические реконструкции, выполненные на основе копии неопубликованного чертежа из архива Национального музея в Стокгольме, с 1980-х гг. ходившей по рукам специалистов. Нам известны реконструкции О.П. Щенковой, выполненные Е.Д. Шеко, публиковавшиеся в 1993 г. и позже, но они ошибочно трактовали шведский чертёж как изображение Старого гостиного двора на Варварке.
Сейчас листы из архива Национального музея оцифрованы и мы приводим полный комплект из четырёх развёрток внутренних фасадов Нового гостиного двора и одной внешней развёртки по Рыбному (бывшему Введенскому) переулку. Эти листы - часть известной коллекции архитектурной графики, собранной Фридрихом вон Берхгольцем в России 1740-х гг. (Полностью издана Петербургская часть коллекции [5], московский архив опубликован частично в разрозненных изданиях). Листы озаглавлены: «Здание коллегии, фасад. Так называемый Сибирский приказ в Москве, где продавались гвинейские товары. Большое старинное каменное здание». Гвинейскими в Европе называли любые колониальные товары, а Сибирский приказ располагался на восточной стороне периметра Гостиного двора.
На чертежах изображен потрясающий воображение комплекс, который насчитывал 166 торговых лавок и 21 жилую палату. Богато украшенные двухпролётные Красные ворота располагались по линии Введенского переулка, в 20 саженях от Ильинки. Сплошные аркады во втором и третьем ярусе опоясывали двор с южной, западной и северной сторон. Самая длинная западная секция состояла из 38 членений. Южную границу образовывали два корпуса, правый из которых стоял с заметным отступом и вероятно включал в себя более раннюю постройку на северной стороне Старого Гостиного двора. Открытая лестница на галереи второго яруса располагалась в северо-восточном углу двора. В подрядах говорится о 14 лестницах под сводами, ведущими на внутренние галереи. Вероятно, это внутренние лестницы в самих зданиях, во всяком случае на чертежах, помимо входных дверей в помещения нижнего этажа, видны восемь широких арок, за одной из которых явно прорисованы ступеньки. На чертеже также видны проёмы под треугольными фронтонами, в трёх местах разделяющие аркаду третьего яруса - вероятно, они предназначались для подъёма товаров.
К сожалению, очень мало известно о том, как выглядели внешние фасады Нового Гостиного двора. Среди «шведских» листов имеется изображение уличного фасада восточной линии, но она изначально отличалась от прочих. Здесь, по сторонам Красных ворот, размещались учреждения, связанные с торговой функцией комплекса: Приказ большого прихода на углу Ильинки и Большая таможня ниже по Введенскому переулку. Но уже вскоре (1673) место Прихода заняла Нижняя аптека, а в таможенные палаты въехал вынесенный из Кремля Сибирский приказ (1670). История приспособления здания под Аптеку прослежена А.А. Новосельским [9], а о палатах Сибирского приказа не было почти никакой информации.
В связи с этим наше внимание привлекла ремонтная опись палат Сибирского приказа на Новом Гостином дворе 1695 года из собрания РГАДА [2] (Публикуем с огромной благодарностью А.Д. Шаховой, составившей опись фонда Разрядного приказа РГАДА, которая помогла нам узнать о существовании этих документов, а также А.А. Соловьёвой, помогавшей в работе с архивом). Она представляет схему трёх этажей здания с внутренней планировкой и указанием размеров каждого помещения. К чертежу прилагается опись ветхостей палат, а также опись и смета предполагаемых ремонтных работ. Документ открывает преамбула, в которой описано назначение помещений первого этажа (сданного в аренду стрельцам Стремянного полка под квасную торговлю) и основного второго этажа, называемого непосредственно Сибирским приказом. Также дана общая характеристика состояния административного здания: «Во многих местех своды розвалились и стены в разселинах все и сквозь стены идёт из нижних полат в верхние дым и чад великой так же и сквозь своды в верхних полатах сыплеца земля и вода каплет. И в зимнее время за великим дымом и чадом, а в летнее время за капелью начальным людем сидеть, и подъячим государевых и всяких дел делать невозможно».
Далее следует подробное описание показанных на плане помещений с указанием «худых мест и где доведятся своды или разселины в стенах и сводах пробрать и залить известью также и вновь где свод зделать и том учинен чертеж и опись». Сравнивая опись с фасадами из шведского архива, можно предположить, что Приказ был самостоятельным корпусом, отделённым от Красных ворот лавками или амбарами в пять секций. Их объём читается на чертеже уличного фасада: пилястры делят стены на прясла шириной в одно окно, окна нижнего этажа украшены простыми треугольными наличниками. Далее следует объём правой (северной) части палат Сибирского приказа, который выходит за линию переулка относительно лавок. Судя по рисунку, левая южная часть снова отступала от красной линии, но анализ описи и других чертежей квартала конца XVIII века говорит о том, что скорее она ещё более выступала в улицу. (Шведский рисунок не вполне точен в деталях и пропорциях, в частности, проездные арки Красных ворот на нём показаны равновеликими, а очевидно более точный план, снятый в 1776 г. в связи с проектированием нового здания Гостиного двора показывает их ширину неодинаковой [12, приложение]). Двухчастность здания отражена и в тексте описи: только под южной половиною дома имелись «два погреба больших заняты у квасников солодом». Погреба имели отдельные каменные входы на западной и южной стороне дома.
В первом этаже, в «нижних полатах что под Сибирским приказом» находились четыре палаты. Справа от сеней, что «от ворот что от церкви Введения» располагалась «полата ныне порозжая, а зимой нанимают у квасников ставить икру». Прямо из сеней - палата, где «зимой продают квас и харчи», а направо из неё палата, где «сделан закром, и оттого свод мало не завалился весь», один из поддерживающих своды столбов «до половины обломан». Также указаны два «ныне порозжих» пристенка «позади» второго и четвёртого помещений. Вероятно, этим словом называли узкие (в данном случае не более сажени в ширину) сводчатые чуланы, примыкавшие к внешним стенам дома.
В основной этаж, где размещался сам Приказ, вели два крыльца на сводах: переднее Розценное «что на Гостиный двор у Красных больших ворот» и заднее, что от церкви. В верхнем этаже перечислены палаты, где сидят судьи, где сидят подъячие, где стрельцы караулят казну, и Розценная палата, где сидят «начальные люди и гости», оценивающие соболей. А также двое сеней: примыкающие с северо-запада Розценные (не показаны в нижнем ярусе, т.е., вероятно, стояли на арках) и включенные в основной объём задние, «в них сундуки с книгами и с столпами». При задних сенях имелся «отход», отхожее место, вынесенное за плоскость парадного фасада. Позади заднего крыльца к дому примыкала «казёнка кладовая», стоящая над входом в погреб. Обращенная к улице большая Судейская палата имела при себе «палатку малую», «казёнку что в углу», то ли выгороженную, то ли выступающую в улицу (велено «на улицу где угол отвалился и тое полатку отломать и зделать стену вновь вровень с приказом, а в верхах той полатки зделать окно по мере с решеткой»).
В третьем ярусе «на полатах», «над Сибирским приказом» прежде «бывала крымская кладь» и «считали целовальников», а теперь сидят «целовальники, которые пишут книги». (Есть ещё «полата в ней ныне лежит гнилой бакан» - поскольку мы находимся на Гостином, сиречь Гвинейском дворе, был соблазн прочитать эту строку как «гнилой банан», но речь всё же идёт о бакане, употребляемом в иконописи органическом пигменте). План третьего яруса, в отличие от нижних, читается с трудом. Видимо, это были две небольших отдельных надстройки, сводчатые «теремки» в противоположных сторонах здания: палата над задним крыльцом с сенями и казёнкой и три палаты с двумя сенями, в которые поднимаются из сеней переднего крыльца. Причём похоже, что группа у переднего крыльца на деле была двухъярусной: «Из сеней /что к розценному крыльцу/ идучи на полаты, полатка с сенми где была крымская кладь… а под той полаткой внизу две полатки с сенми». Входили наверх, вероятно, по внутристенным лестницам («перед верхней полаткой под лестницею что на полаты зделать окно на улицу с решеткой»).
Особенно трудночитаема левая часть плана верхнего яруса: палата с сенями показана вынесенной за плоскость фасада и можно бы предположить, что она надстроена над верхней площадкой крыльца, но в тексте говорится о том, что верхние палаты подлежат ремонту, а ветхое крыльцо велено всё разобрать и вновь не строить. Остаётся предположить, что вынесенная за линию палата с сенями является изображением второго уровня теремка. На это намекает и полустёртая правка на чертеже: видимо, изображение верхнего яруса удалось не с первого разу, оно было исправлено и подклеено к листу, а ниже стыка видны два затёртых прямоугольника с подписями «отход» и «полата где бывала крымская кладь», то есть та самая палатка над палатками.
Проставленные с аршинах размеры комнат верхнего яруса читаются не все, но всё равно понятно, что если расположить левую и правую надстройки вдоль восточного дворового фасада, то они займут почти всю его длину. Поскольку при этом они явно представляли собой два разных, несмежных объёма, то мы не исключаем, что левая надстройка на деле могла располагаться дальше, над северо-восточной частью здания. Трудно понять, как была устроена кровля меж верхними палатками, была она скатной или используемой плоской. На второй вариант намекает не раз повторяемое словосочетание «лестница на полаты» (а не в верхние палатки), внешние двери в сенях верхнего яруса, сыплющаяся сквозь своды второго этажа земля, а также сообщение о том, что на сводах двухэтажных амбаров, примыкающих к Красным воротам с противоположной северной стороны, в 1675 году стояла деревянная баня [9, с. 200]. То есть, возможно, корпуса по обе стороны ворот изначально имели кровлю-гульбище с каменными и деревянными надстройками.
В тексте имеется описание собственного «отделеного» двора приказа, выгороженного в юго-восточном углу Гостиного двора: «Да от крыльца что от церкви Введения зделан двор загорожен до стены Гостиного двора забором и учинены ворота на улицу особые, а ширина тому двору у крыльца поперечь 9 сажен у ворот поперег 3 сажени а в длину подле забора 30». Его постройки мы видим на «шведских» чертежах дворовых фасадов: двухэтажный корпус справа от сильно перестроенного Сибирского приказа это «6 анбаров каменных небольших где ставятца с товаром торговые люди». Они «зделаны в стене Гостина двора», то есть пристроены к его глухой уличной ограде. В юго-восточном углу участка находятся диагонально расположенные «ворота на улицу особые», а справа от них «у ворот сторожевая палатка». (Необычное расположение ворот в углу двора подтверждают другие известные планы квартала к. XVIII в.).
«А зимним и летним временем начальным людем также и великих государей соболиной казной и иной мягкой рухлядью сибирским служилым людем приезжать к Сибирскому приказу в Красные большие ворота от многочисленного с товары народу и утеснения непомерно, так же как пойдет с Москвы всяких чинов торговых людей товарная пенка, и тое пенку взять на новом Гостином дворе у того отделеного двора которой зделан для приезду Сибирского приказу из Гостина двора. Въезжают в те ворота с приказу чрез отделеной двор и в том чинится утеснение ж и как зимним временем для государских дел по вечерам приходят подъячие и в те поры им ходить невозможно потому что спускают к ночи гостина двора сторожа собак. И тут отделение надобно чтоб была глухая стена без ворот где ныне забор. А для проходу на Гостин двор зделать на рундуку у решетки калитка небольшая».
Далее в тексте описаны ветхости палат и подробная смета ремонтных работ (листы 9-15 и 19-21 могут представлять интерес для тех, кто изучает строительное дело и расценки XVII столетия), составленная подмастерьем каменных дел, крестьянином князя Д.А. Борятинского Алёшкой Власовым. (Известен в т. ч. как строитель колокольни церкви Иоасафа в Измайлово [13, с. 175]). Смотреть за работами поручено князю И.Б. Репнину. Предполагается разобрать три палатки над задним крыльцом, с самого крыльца снять свод и шатёр, разобрать переднее крыльцо, а к передним сеням, на «порозжее место где кладут дрова» пристроить двухэтажную особую палату («А ход в тое полату зделать из сеней, где ходят на полаты, а старые двери заделать, а под ходом что на полаты зделать на улицу окно с решеткой»). Часть окон в приказе «переделать в свету пространные в вышину и в ширину по мере», квасника из палат «велеть перевести в ыное место где пристойно», а нижний этаж обустроить под Купецкую палату, «и как та купецкая полата построена будет и прежние купецкие палаты в приказ большой казны отдать» (мы не знаем о каких прежних палатах идёт речь, так как Купецкий двор на Варварке был упразднен ещё в 1657 году). Вероятно, в начале XVIII века Сибирский приказ перестраивался снова, потому что его изображение на чертеже из архива Берхгольца никак не соотносится с разобранной нами описью.
Таким образом, становится ясно, что палаты Сибирского приказа имели ряд уникальных особенностей, не встречающихся в других известных постройках этого времени: два красных крыльца по сторонам одного фасада, вынесенный на переднюю сторону дома «отход», странные угловые ворота с переходом. Перечисляя означенные особенности, автор этих строк дважды приписал в сноске: «единственный аналог подобного решения - Посольский двор на Ильинке, известный по рисунку Мейерберга», а на третий раз понял, что без сомнения, палаты Сибирского приказа и дом, изображенный Мейербергом, суть одна и та же постройка.
«Посольский двор» Мейерберга - одно из двух известных детальных, сделанных с натуры изображений жилых палат XVII века, располагавшихся вне Кремля (второе - «Суздальское подворье» Олеария). Авторами обоих рисунков были европейские дипломаты, неторопливо рисовавшие дворы, в которых временно размещались их посольства. Рисунок австрийца Августина фон Мейерберга выполнен в 1661-1662 годах и подписан: «Чертёж дома, называемого Посольским двором в Москве». Но в описании посольства уточняется, что делегация размещалась не на самом дворе, а в просторном каменном доме князя Льва Шлякова, или Шляковского, расположенного «за Неглинным мостом и площадью». На это обращали внимание Ф. Аделунг [4, с. 97] и А. Тиц [14, с. 154, 245], но поскольку о местоположении дома Шляковского ничего не было известно, то изображение палат так и осталось привязанным к Посольскому двору на Ильинке.
Теперь мы можем, во-первых, переадресовать место пребывания Мейерберга и его посольства, во-вторых, уточнить расположение двора Шляковского, и в третьих, сопоставить план и фасад уникального памятника московской гражданской архитектуры 1640-х. Датировку подсказывает архитектура палат: отсутствие межэтажного карниза, рустованные пилястры и наличники. Руст, популярный в Европе XVI века, стал применяться в России второй четверти XVII-го, после того, как был впервые использован английским мастером Джоном Талером на фасаде Филаретовой звонницы Кремля (1624). Среди гражданских памятников Москвы подобным образом оформлены палаты Милославского в Кремле (Потешный дворец, 1651) и в Армянском переулке, а также несохранившийся уличный корпус Печатного двора на Никольской (1642).
Более точно определить время строительства здания позволяет биография его хозяина, князя Матиаса (в крещении Льва) Шляковского (Шляка), прибывшего из Дании богемского дворянина. Как писал Олеарий: «Особенно нужно удивляться, как некоторые знатные и умные /иноземные/ люди из-за постыдной корысти согласились отпасть и принять русскую религию…/Шляковский/ стал говорить, что прибыл в страну, чтобы принять русскую религию и остаться у его царского величества. Русским это очень понравилось, особенно потому, что он был знатного состояния… Некоторые думали, что он имел виды на брак с великою княжною Ириною Михайловною» [10, с. 296]. Его крестным отцом стал боярин Фёдор Иванович Шереметев [7, с. 15]. После 1642 года Шляковский был пожалован в стольники, получил двор в Москве, деньги на постройку дома и многочисленные «корма» [8, с. 120]. Двор, надо полагать, был получен не ранее лета 1644 года, когда умер его прежний владелец, не оставивший наследников князь Алексей Юрьевич Сицкий. Китайгородский двор Шляковского снова упоминается в 1655 и 1658 годах, когда на нём останавливались австрийские и шведские посольства [11, с. 55].
Если взглянуть на хорошо известный рисунок Мейерберга под углом вновь открытых сведений, то мы увидим здание, состоящее из двух объёмов, правый из который стоит на упомянутых в описи «погребах», то есть наполовину заглублённом в землю подклете. Одна из половин здания вполне могла быть построена ранее, когда двором владел князь Сицкий. При Мейерберге левая часть дома была занята людской трапезной внизу (вероятно, это большая двустолпная палата из описи, окнами в переулок) и посольскими жилыми комнатами в основном этаже. От обычных городских палат здание отличало наличие двух полноценных парадных крылец у противоположных торцов здания (при этом передним, очевидно, является надстроенное каменной светёлкой крыльцо к церкви, которое позже станет задним относительно Красных ворот Гостиного двора). (Изображения крылец у Мейерберга имеют одну странность: столбы, на которые опираются верхние ползучие арки, стоят на более широких нижних арках. Не берёмся утверждать, что такой иррациональный трюк невозможен в принципе, но аналоги нам не известны. Рисунок отличает точность в деталях, но в изображении левого крыльца присутствуют иные ошибки, которые позволяют сомневаться в правильности трактовки конструкции лестниц.). Рядом со светёлкой - обшитый досками терем, послуживший архитектору Ф.Ф. Рихтеру образцом при реставрации палат Романовых. Левее терема показано гульбище под скатной крышей на столбах. Очевидно, к кону столетия терем был перестроен в кирпиче, образовав вместе со светелкой группу из двух палат с сенями «над задним крыльцом». Вторая каменная надстройка (вероятно, более высокая, двухъярусная) появилась на гульбище у переднего крыльца. Тема эксплуатируемых кровель усадьбы Шляковского, возможно, была продолжена при строительстве Нового Гостиного двора - не только в Сибирском приказе, но и в корпусах, фланкирующих Красные ворота.
Палаты на рисунке Мейерберга соединены с надвратным корпусом переходом, похожим на сохранившийся переход Крутицкого подворья (1693). Тёмная заливка указывает на то, что аркада примыкала к глухой ограде вдоль переулка. Шесть арок позднее будут заложены, но они соотносятся с шестью «небольшими каменными анбарами» из описи 1695 года. Надо полагать, что переход на дворе Шляковского, так же как в Крутицах, соединял палаты и церковь (или церковный двор) через надвратный теремок. Ворота на рисунке стоят на оси диагонального мощения двора, надвратный корпус соседствует с двухэтажным сооружением, подписанным как «помещение придворного священника» («сторожевая палатка» в описи 1695-го). Надвратный корпус и дом священника также имеют рустованную отделку, характерную для середины XVII века. Примечательно рустованное двойное окно над воротами, русские аналоги которого не известны. Правее дома священника изображен одноэтажный каменный ледник под двускатной кровлей, с широким загрузочным проемом подкровельного сушила - также уникальное изображение постройки исчезнувшего типа.
Возможно, «дом священника» соединялся с соседней Введенской церковью невидимым со двора продолжением перехода, или крыльцом, обращённым на церковный двор (Церковь Введения Златоверхого была выстроена мастером Алевизом Фрязиным в 1514 г. В день престольного праздника у обедни традиционно бывали великие государи). Оба угловых корпуса показаны с плоским верхом. Имея в виду, что здания завершены не обычными карнизами, а развитыми парапетами с ширинками, можно предположить, что они изначально имели на крыше плоские площадки-гульбища, откуда можно было наблюдать как замоскворецкие дали, так и торжественные обряды во дворе церкви. Особое внимание к храму можно объяснить тем, что датский дворянин Шляковский получил от царя богатые корма и наделы вследствие принятия им православия. Надо полагать, что для него было важным публичное выражение почтения к Церкви, которое могло быть выражено и в устройстве усадебного двора (включая галантную постановку ворот в полоборота к церковному двору). Возможно, личность хозяина-иноземца может объяснить и такую странную деталь, как размещение «отхода» на главном фасаде здания, потому что главным мы полагаем его согласно московской традиции смотреть на дом со стороны парадного крыльца. Для европейца главным мог быть уличный фасад, к тому же видимый из окон расположенного рядом Посольского двора, но о его архитектуре мы пока что ничего не знаем.
Таким образом выясняется, что Новый Гостиный двор и палаты Шляковского, два выдающихся сооружения Москвы «узорочной» эпохи, ранее воспринимавшихся как отдельные объекты, на протяжении 30 лет составляли великолепный и совершенно забытый впоследствии архитектурный комплекс. Сведения о нём можно дополнить археологическим материалом, полностью утраченным под новым зданием Гостиного двора на рубеже XVIII-XIX столетий и внутри его периметра в 1996 году, но наверняка сохраняющимся под трассой Рыбного переулка. Графические источники говорят о том, что там могут хорошо сохраняться части стен Новой Аптеки, Красных ворот, внешней стороны палат Шляковского. Основания наугольных ворот и арочного перехода 1640-х годов целиком расположены под проезжей частью современного переулка.
Список источников и литературы
1. РГАДА, Ф.210, оп.15. Столбцы разных столов, стб.85, л.3.
2. Стокгольм, Национальный музей, THC 9076.
3. Альбом Мейерберга. Виды и бытовые картины России XVII века. Рисунки Дрезденского альбома, воспроизведенные с подлинника в натуральную величину с приложением карты пути цесарскаго посольства 1661-62 гг. Издание А.С. Суворина. 1903.
4. Альбом Мейерберга. Виды и бытовые картины России XVII века. Объяснительные примечания к рисункам, составлены Ф. Аделунгом. СПб, 1903.
5. Архитектурные чертежи и планы Санкт-Петербурга (1730-е-1740-е гг. ) из коллекции Фридриха Вильгельма Берхгольца. СПб, 2017.
6. Бакланова Н.А. Постройка Нового Гостиного двора в Москве. // Академику Б.Д. Грекову ко дню семидесятилетия. М., 1952.
7. Берх В.Н. Царствование царя Алексея Михайловича. М., 2013.
8. Бычкова М.Е. Европейское дворянство XVI-XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 120.
9. Новосельский А.А. Исследования по эпохе феодализма. М., 1994.
10. Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. СПб., 1906.
11. Писаренко К.А. Тайны раскола. М., 2012. С. 55.
12. Сведения об упразднённых храмах, находившихся в Москве на месте Биржи и старого Гостиного двора / Нижний Новгород-М., 1879.
13. Словарь архитекторов и мастеров строительного дела Москвы XV - середины XVIII в. / Отв. ред. И.А. Бондаренко. М., 2008.
14. Тиц А.А. Русское каменное жилое зодчество XVII в. М., 1966. С. 154, 245.
Новый Гостиный двор на Ильинке - один из крупнейших архитектурных комплексов Москвы 3-й четверти XVII века, о великолепии которого до последнего времени можно было судить лишь по восторженным отзывам современников и текстам подрядных записей. Наиболее полной работой по истории строительства Нового Гостиного двора остаётся статья Н.А. Баклановой [6, с. 192-194], в которой анализируются подряды 1661-1665 годов. Однако, скудность графического материала совершенно не позволяла представить красоту комплекса в деталях. Единственным косвенным источником были графические реконструкции, выполненные на основе копии неопубликованного чертежа из архива Национального музея в Стокгольме, с 1980-х гг. ходившей по рукам специалистов. Нам известны реконструкции О.П. Щенковой, выполненные Е.Д. Шеко, публиковавшиеся в 1993 г. и позже, но они ошибочно трактовали шведский чертёж как изображение Старого гостиного двора на Варварке.
Сейчас листы из архива Национального музея оцифрованы и мы приводим полный комплект из четырёх развёрток внутренних фасадов Нового гостиного двора и одной внешней развёртки по Рыбному (бывшему Введенскому) переулку. Эти листы - часть известной коллекции архитектурной графики, собранной Фридрихом вон Берхгольцем в России 1740-х гг. (Полностью издана Петербургская часть коллекции [5], московский архив опубликован частично в разрозненных изданиях). Листы озаглавлены: «Здание коллегии, фасад. Так называемый Сибирский приказ в Москве, где продавались гвинейские товары. Большое старинное каменное здание». Гвинейскими в Европе называли любые колониальные товары, а Сибирский приказ располагался на восточной стороне периметра Гостиного двора.
На чертежах изображен потрясающий воображение комплекс, который насчитывал 166 торговых лавок и 21 жилую палату. Богато украшенные двухпролётные Красные ворота располагались по линии Введенского переулка, в 20 саженях от Ильинки. Сплошные аркады во втором и третьем ярусе опоясывали двор с южной, западной и северной сторон. Самая длинная западная секция состояла из 38 членений. Южную границу образовывали два корпуса, правый из которых стоял с заметным отступом и вероятно включал в себя более раннюю постройку на северной стороне Старого Гостиного двора. Открытая лестница на галереи второго яруса располагалась в северо-восточном углу двора. В подрядах говорится о 14 лестницах под сводами, ведущими на внутренние галереи. Вероятно, это внутренние лестницы в самих зданиях, во всяком случае на чертежах, помимо входных дверей в помещения нижнего этажа, видны восемь широких арок, за одной из которых явно прорисованы ступеньки. На чертеже также видны проёмы под треугольными фронтонами, в трёх местах разделяющие аркаду третьего яруса - вероятно, они предназначались для подъёма товаров.
К сожалению, очень мало известно о том, как выглядели внешние фасады Нового Гостиного двора. Среди «шведских» листов имеется изображение уличного фасада восточной линии, но она изначально отличалась от прочих. Здесь, по сторонам Красных ворот, размещались учреждения, связанные с торговой функцией комплекса: Приказ большого прихода на углу Ильинки и Большая таможня ниже по Введенскому переулку. Но уже вскоре (1673) место Прихода заняла Нижняя аптека, а в таможенные палаты въехал вынесенный из Кремля Сибирский приказ (1670). История приспособления здания под Аптеку прослежена А.А. Новосельским [9], а о палатах Сибирского приказа не было почти никакой информации.
В связи с этим наше внимание привлекла ремонтная опись палат Сибирского приказа на Новом Гостином дворе 1695 года из собрания РГАДА [2] (Публикуем с огромной благодарностью А.Д. Шаховой, составившей опись фонда Разрядного приказа РГАДА, которая помогла нам узнать о существовании этих документов, а также А.А. Соловьёвой, помогавшей в работе с архивом). Она представляет схему трёх этажей здания с внутренней планировкой и указанием размеров каждого помещения. К чертежу прилагается опись ветхостей палат, а также опись и смета предполагаемых ремонтных работ. Документ открывает преамбула, в которой описано назначение помещений первого этажа (сданного в аренду стрельцам Стремянного полка под квасную торговлю) и основного второго этажа, называемого непосредственно Сибирским приказом. Также дана общая характеристика состояния административного здания: «Во многих местех своды розвалились и стены в разселинах все и сквозь стены идёт из нижних полат в верхние дым и чад великой так же и сквозь своды в верхних полатах сыплеца земля и вода каплет. И в зимнее время за великим дымом и чадом, а в летнее время за капелью начальным людем сидеть, и подъячим государевых и всяких дел делать невозможно».
Далее следует подробное описание показанных на плане помещений с указанием «худых мест и где доведятся своды или разселины в стенах и сводах пробрать и залить известью также и вновь где свод зделать и том учинен чертеж и опись». Сравнивая опись с фасадами из шведского архива, можно предположить, что Приказ был самостоятельным корпусом, отделённым от Красных ворот лавками или амбарами в пять секций. Их объём читается на чертеже уличного фасада: пилястры делят стены на прясла шириной в одно окно, окна нижнего этажа украшены простыми треугольными наличниками. Далее следует объём правой (северной) части палат Сибирского приказа, который выходит за линию переулка относительно лавок. Судя по рисунку, левая южная часть снова отступала от красной линии, но анализ описи и других чертежей квартала конца XVIII века говорит о том, что скорее она ещё более выступала в улицу. (Шведский рисунок не вполне точен в деталях и пропорциях, в частности, проездные арки Красных ворот на нём показаны равновеликими, а очевидно более точный план, снятый в 1776 г. в связи с проектированием нового здания Гостиного двора показывает их ширину неодинаковой [12, приложение]). Двухчастность здания отражена и в тексте описи: только под южной половиною дома имелись «два погреба больших заняты у квасников солодом». Погреба имели отдельные каменные входы на западной и южной стороне дома.
В первом этаже, в «нижних полатах что под Сибирским приказом» находились четыре палаты. Справа от сеней, что «от ворот что от церкви Введения» располагалась «полата ныне порозжая, а зимой нанимают у квасников ставить икру». Прямо из сеней - палата, где «зимой продают квас и харчи», а направо из неё палата, где «сделан закром, и оттого свод мало не завалился весь», один из поддерживающих своды столбов «до половины обломан». Также указаны два «ныне порозжих» пристенка «позади» второго и четвёртого помещений. Вероятно, этим словом называли узкие (в данном случае не более сажени в ширину) сводчатые чуланы, примыкавшие к внешним стенам дома.
В основной этаж, где размещался сам Приказ, вели два крыльца на сводах: переднее Розценное «что на Гостиный двор у Красных больших ворот» и заднее, что от церкви. В верхнем этаже перечислены палаты, где сидят судьи, где сидят подъячие, где стрельцы караулят казну, и Розценная палата, где сидят «начальные люди и гости», оценивающие соболей. А также двое сеней: примыкающие с северо-запада Розценные (не показаны в нижнем ярусе, т.е., вероятно, стояли на арках) и включенные в основной объём задние, «в них сундуки с книгами и с столпами». При задних сенях имелся «отход», отхожее место, вынесенное за плоскость парадного фасада. Позади заднего крыльца к дому примыкала «казёнка кладовая», стоящая над входом в погреб. Обращенная к улице большая Судейская палата имела при себе «палатку малую», «казёнку что в углу», то ли выгороженную, то ли выступающую в улицу (велено «на улицу где угол отвалился и тое полатку отломать и зделать стену вновь вровень с приказом, а в верхах той полатки зделать окно по мере с решеткой»).
В третьем ярусе «на полатах», «над Сибирским приказом» прежде «бывала крымская кладь» и «считали целовальников», а теперь сидят «целовальники, которые пишут книги». (Есть ещё «полата в ней ныне лежит гнилой бакан» - поскольку мы находимся на Гостином, сиречь Гвинейском дворе, был соблазн прочитать эту строку как «гнилой банан», но речь всё же идёт о бакане, употребляемом в иконописи органическом пигменте). План третьего яруса, в отличие от нижних, читается с трудом. Видимо, это были две небольших отдельных надстройки, сводчатые «теремки» в противоположных сторонах здания: палата над задним крыльцом с сенями и казёнкой и три палаты с двумя сенями, в которые поднимаются из сеней переднего крыльца. Причём похоже, что группа у переднего крыльца на деле была двухъярусной: «Из сеней /что к розценному крыльцу/ идучи на полаты, полатка с сенми где была крымская кладь… а под той полаткой внизу две полатки с сенми». Входили наверх, вероятно, по внутристенным лестницам («перед верхней полаткой под лестницею что на полаты зделать окно на улицу с решеткой»).
Особенно трудночитаема левая часть плана верхнего яруса: палата с сенями показана вынесенной за плоскость фасада и можно бы предположить, что она надстроена над верхней площадкой крыльца, но в тексте говорится о том, что верхние палаты подлежат ремонту, а ветхое крыльцо велено всё разобрать и вновь не строить. Остаётся предположить, что вынесенная за линию палата с сенями является изображением второго уровня теремка. На это намекает и полустёртая правка на чертеже: видимо, изображение верхнего яруса удалось не с первого разу, оно было исправлено и подклеено к листу, а ниже стыка видны два затёртых прямоугольника с подписями «отход» и «полата где бывала крымская кладь», то есть та самая палатка над палатками.
Проставленные с аршинах размеры комнат верхнего яруса читаются не все, но всё равно понятно, что если расположить левую и правую надстройки вдоль восточного дворового фасада, то они займут почти всю его длину. Поскольку при этом они явно представляли собой два разных, несмежных объёма, то мы не исключаем, что левая надстройка на деле могла располагаться дальше, над северо-восточной частью здания. Трудно понять, как была устроена кровля меж верхними палатками, была она скатной или используемой плоской. На второй вариант намекает не раз повторяемое словосочетание «лестница на полаты» (а не в верхние палатки), внешние двери в сенях верхнего яруса, сыплющаяся сквозь своды второго этажа земля, а также сообщение о том, что на сводах двухэтажных амбаров, примыкающих к Красным воротам с противоположной северной стороны, в 1675 году стояла деревянная баня [9, с. 200]. То есть, возможно, корпуса по обе стороны ворот изначально имели кровлю-гульбище с каменными и деревянными надстройками.
В тексте имеется описание собственного «отделеного» двора приказа, выгороженного в юго-восточном углу Гостиного двора: «Да от крыльца что от церкви Введения зделан двор загорожен до стены Гостиного двора забором и учинены ворота на улицу особые, а ширина тому двору у крыльца поперечь 9 сажен у ворот поперег 3 сажени а в длину подле забора 30». Его постройки мы видим на «шведских» чертежах дворовых фасадов: двухэтажный корпус справа от сильно перестроенного Сибирского приказа это «6 анбаров каменных небольших где ставятца с товаром торговые люди». Они «зделаны в стене Гостина двора», то есть пристроены к его глухой уличной ограде. В юго-восточном углу участка находятся диагонально расположенные «ворота на улицу особые», а справа от них «у ворот сторожевая палатка». (Необычное расположение ворот в углу двора подтверждают другие известные планы квартала к. XVIII в.).
«А зимним и летним временем начальным людем также и великих государей соболиной казной и иной мягкой рухлядью сибирским служилым людем приезжать к Сибирскому приказу в Красные большие ворота от многочисленного с товары народу и утеснения непомерно, так же как пойдет с Москвы всяких чинов торговых людей товарная пенка, и тое пенку взять на новом Гостином дворе у того отделеного двора которой зделан для приезду Сибирского приказу из Гостина двора. Въезжают в те ворота с приказу чрез отделеной двор и в том чинится утеснение ж и как зимним временем для государских дел по вечерам приходят подъячие и в те поры им ходить невозможно потому что спускают к ночи гостина двора сторожа собак. И тут отделение надобно чтоб была глухая стена без ворот где ныне забор. А для проходу на Гостин двор зделать на рундуку у решетки калитка небольшая».
Далее в тексте описаны ветхости палат и подробная смета ремонтных работ (листы 9-15 и 19-21 могут представлять интерес для тех, кто изучает строительное дело и расценки XVII столетия), составленная подмастерьем каменных дел, крестьянином князя Д.А. Борятинского Алёшкой Власовым. (Известен в т. ч. как строитель колокольни церкви Иоасафа в Измайлово [13, с. 175]). Смотреть за работами поручено князю И.Б. Репнину. Предполагается разобрать три палатки над задним крыльцом, с самого крыльца снять свод и шатёр, разобрать переднее крыльцо, а к передним сеням, на «порозжее место где кладут дрова» пристроить двухэтажную особую палату («А ход в тое полату зделать из сеней, где ходят на полаты, а старые двери заделать, а под ходом что на полаты зделать на улицу окно с решеткой»). Часть окон в приказе «переделать в свету пространные в вышину и в ширину по мере», квасника из палат «велеть перевести в ыное место где пристойно», а нижний этаж обустроить под Купецкую палату, «и как та купецкая полата построена будет и прежние купецкие палаты в приказ большой казны отдать» (мы не знаем о каких прежних палатах идёт речь, так как Купецкий двор на Варварке был упразднен ещё в 1657 году). Вероятно, в начале XVIII века Сибирский приказ перестраивался снова, потому что его изображение на чертеже из архива Берхгольца никак не соотносится с разобранной нами описью.
Таким образом, становится ясно, что палаты Сибирского приказа имели ряд уникальных особенностей, не встречающихся в других известных постройках этого времени: два красных крыльца по сторонам одного фасада, вынесенный на переднюю сторону дома «отход», странные угловые ворота с переходом. Перечисляя означенные особенности, автор этих строк дважды приписал в сноске: «единственный аналог подобного решения - Посольский двор на Ильинке, известный по рисунку Мейерберга», а на третий раз понял, что без сомнения, палаты Сибирского приказа и дом, изображенный Мейербергом, суть одна и та же постройка.
«Посольский двор» Мейерберга - одно из двух известных детальных, сделанных с натуры изображений жилых палат XVII века, располагавшихся вне Кремля (второе - «Суздальское подворье» Олеария). Авторами обоих рисунков были европейские дипломаты, неторопливо рисовавшие дворы, в которых временно размещались их посольства. Рисунок австрийца Августина фон Мейерберга выполнен в 1661-1662 годах и подписан: «Чертёж дома, называемого Посольским двором в Москве». Но в описании посольства уточняется, что делегация размещалась не на самом дворе, а в просторном каменном доме князя Льва Шлякова, или Шляковского, расположенного «за Неглинным мостом и площадью». На это обращали внимание Ф. Аделунг [4, с. 97] и А. Тиц [14, с. 154, 245], но поскольку о местоположении дома Шляковского ничего не было известно, то изображение палат так и осталось привязанным к Посольскому двору на Ильинке.
Теперь мы можем, во-первых, переадресовать место пребывания Мейерберга и его посольства, во-вторых, уточнить расположение двора Шляковского, и в третьих, сопоставить план и фасад уникального памятника московской гражданской архитектуры 1640-х. Датировку подсказывает архитектура палат: отсутствие межэтажного карниза, рустованные пилястры и наличники. Руст, популярный в Европе XVI века, стал применяться в России второй четверти XVII-го, после того, как был впервые использован английским мастером Джоном Талером на фасаде Филаретовой звонницы Кремля (1624). Среди гражданских памятников Москвы подобным образом оформлены палаты Милославского в Кремле (Потешный дворец, 1651) и в Армянском переулке, а также несохранившийся уличный корпус Печатного двора на Никольской (1642).
Более точно определить время строительства здания позволяет биография его хозяина, князя Матиаса (в крещении Льва) Шляковского (Шляка), прибывшего из Дании богемского дворянина. Как писал Олеарий: «Особенно нужно удивляться, как некоторые знатные и умные /иноземные/ люди из-за постыдной корысти согласились отпасть и принять русскую религию…/Шляковский/ стал говорить, что прибыл в страну, чтобы принять русскую религию и остаться у его царского величества. Русским это очень понравилось, особенно потому, что он был знатного состояния… Некоторые думали, что он имел виды на брак с великою княжною Ириною Михайловною» [10, с. 296]. Его крестным отцом стал боярин Фёдор Иванович Шереметев [7, с. 15]. После 1642 года Шляковский был пожалован в стольники, получил двор в Москве, деньги на постройку дома и многочисленные «корма» [8, с. 120]. Двор, надо полагать, был получен не ранее лета 1644 года, когда умер его прежний владелец, не оставивший наследников князь Алексей Юрьевич Сицкий. Китайгородский двор Шляковского снова упоминается в 1655 и 1658 годах, когда на нём останавливались австрийские и шведские посольства [11, с. 55].
Если взглянуть на хорошо известный рисунок Мейерберга под углом вновь открытых сведений, то мы увидим здание, состоящее из двух объёмов, правый из который стоит на упомянутых в описи «погребах», то есть наполовину заглублённом в землю подклете. Одна из половин здания вполне могла быть построена ранее, когда двором владел князь Сицкий. При Мейерберге левая часть дома была занята людской трапезной внизу (вероятно, это большая двустолпная палата из описи, окнами в переулок) и посольскими жилыми комнатами в основном этаже. От обычных городских палат здание отличало наличие двух полноценных парадных крылец у противоположных торцов здания (при этом передним, очевидно, является надстроенное каменной светёлкой крыльцо к церкви, которое позже станет задним относительно Красных ворот Гостиного двора). (Изображения крылец у Мейерберга имеют одну странность: столбы, на которые опираются верхние ползучие арки, стоят на более широких нижних арках. Не берёмся утверждать, что такой иррациональный трюк невозможен в принципе, но аналоги нам не известны. Рисунок отличает точность в деталях, но в изображении левого крыльца присутствуют иные ошибки, которые позволяют сомневаться в правильности трактовки конструкции лестниц.). Рядом со светёлкой - обшитый досками терем, послуживший архитектору Ф.Ф. Рихтеру образцом при реставрации палат Романовых. Левее терема показано гульбище под скатной крышей на столбах. Очевидно, к кону столетия терем был перестроен в кирпиче, образовав вместе со светелкой группу из двух палат с сенями «над задним крыльцом». Вторая каменная надстройка (вероятно, более высокая, двухъярусная) появилась на гульбище у переднего крыльца. Тема эксплуатируемых кровель усадьбы Шляковского, возможно, была продолжена при строительстве Нового Гостиного двора - не только в Сибирском приказе, но и в корпусах, фланкирующих Красные ворота.
Палаты на рисунке Мейерберга соединены с надвратным корпусом переходом, похожим на сохранившийся переход Крутицкого подворья (1693). Тёмная заливка указывает на то, что аркада примыкала к глухой ограде вдоль переулка. Шесть арок позднее будут заложены, но они соотносятся с шестью «небольшими каменными анбарами» из описи 1695 года. Надо полагать, что переход на дворе Шляковского, так же как в Крутицах, соединял палаты и церковь (или церковный двор) через надвратный теремок. Ворота на рисунке стоят на оси диагонального мощения двора, надвратный корпус соседствует с двухэтажным сооружением, подписанным как «помещение придворного священника» («сторожевая палатка» в описи 1695-го). Надвратный корпус и дом священника также имеют рустованную отделку, характерную для середины XVII века. Примечательно рустованное двойное окно над воротами, русские аналоги которого не известны. Правее дома священника изображен одноэтажный каменный ледник под двускатной кровлей, с широким загрузочным проемом подкровельного сушила - также уникальное изображение постройки исчезнувшего типа.
Возможно, «дом священника» соединялся с соседней Введенской церковью невидимым со двора продолжением перехода, или крыльцом, обращённым на церковный двор (Церковь Введения Златоверхого была выстроена мастером Алевизом Фрязиным в 1514 г. В день престольного праздника у обедни традиционно бывали великие государи). Оба угловых корпуса показаны с плоским верхом. Имея в виду, что здания завершены не обычными карнизами, а развитыми парапетами с ширинками, можно предположить, что они изначально имели на крыше плоские площадки-гульбища, откуда можно было наблюдать как замоскворецкие дали, так и торжественные обряды во дворе церкви. Особое внимание к храму можно объяснить тем, что датский дворянин Шляковский получил от царя богатые корма и наделы вследствие принятия им православия. Надо полагать, что для него было важным публичное выражение почтения к Церкви, которое могло быть выражено и в устройстве усадебного двора (включая галантную постановку ворот в полоборота к церковному двору). Возможно, личность хозяина-иноземца может объяснить и такую странную деталь, как размещение «отхода» на главном фасаде здания, потому что главным мы полагаем его согласно московской традиции смотреть на дом со стороны парадного крыльца. Для европейца главным мог быть уличный фасад, к тому же видимый из окон расположенного рядом Посольского двора, но о его архитектуре мы пока что ничего не знаем.
Таким образом выясняется, что Новый Гостиный двор и палаты Шляковского, два выдающихся сооружения Москвы «узорочной» эпохи, ранее воспринимавшихся как отдельные объекты, на протяжении 30 лет составляли великолепный и совершенно забытый впоследствии архитектурный комплекс. Сведения о нём можно дополнить археологическим материалом, полностью утраченным под новым зданием Гостиного двора на рубеже XVIII-XIX столетий и внутри его периметра в 1996 году, но наверняка сохраняющимся под трассой Рыбного переулка. Графические источники говорят о том, что там могут хорошо сохраняться части стен Новой Аптеки, Красных ворот, внешней стороны палат Шляковского. Основания наугольных ворот и арочного перехода 1640-х годов целиком расположены под проезжей частью современного переулка.
Список источников и литературы
1. РГАДА, Ф.210, оп.15. Столбцы разных столов, стб.85, л.3.
2. Стокгольм, Национальный музей, THC 9076.
3. Альбом Мейерберга. Виды и бытовые картины России XVII века. Рисунки Дрезденского альбома, воспроизведенные с подлинника в натуральную величину с приложением карты пути цесарскаго посольства 1661-62 гг. Издание А.С. Суворина. 1903.
4. Альбом Мейерберга. Виды и бытовые картины России XVII века. Объяснительные примечания к рисункам, составлены Ф. Аделунгом. СПб, 1903.
5. Архитектурные чертежи и планы Санкт-Петербурга (1730-е-1740-е гг. ) из коллекции Фридриха Вильгельма Берхгольца. СПб, 2017.
6. Бакланова Н.А. Постройка Нового Гостиного двора в Москве. // Академику Б.Д. Грекову ко дню семидесятилетия. М., 1952.
7. Берх В.Н. Царствование царя Алексея Михайловича. М., 2013.
8. Бычкова М.Е. Европейское дворянство XVI-XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 120.
9. Новосельский А.А. Исследования по эпохе феодализма. М., 1994.
10. Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. СПб., 1906.
11. Писаренко К.А. Тайны раскола. М., 2012. С. 55.
12. Сведения об упразднённых храмах, находившихся в Москве на месте Биржи и старого Гостиного двора / Нижний Новгород-М., 1879.
13. Словарь архитекторов и мастеров строительного дела Москвы XV - середины XVIII в. / Отв. ред. И.А. Бондаренко. М., 2008.
14. Тиц А.А. Русское каменное жилое зодчество XVII в. М., 1966. С. 154, 245.