профессиональные акценты: от пространства к травме

Apr 17, 2015 15:26

            Каждый профессиональный психотерапевт знает, что существует в его бессознательном такие области, которые наиболее чувствительны к определенным темам пережитого и переживаемого опыта, которые создают возможность особой связи с проблемами пациентов. Эти же области при хорошей проработке их в собственном анализе (в случае обучения психоанализу) или в собственной психотерапии, дают дополнительный ресурс в особом глубинном понимании, сопереживании, проживании некоторого опыта человеческой жизни. Часто эти же области проявляют себя и в повышенном сознательном интересе психолога/психотерапевта/психоаналитика - в виде научного и профессионального исследования.
            Эта область интереса может со временем измениться, а может идти вглубь, становиться междисциплинарной, вбирая в себя эпизоды нового проживания и развития самого психотерапевта как личности. Естественно, рефлексируя, я замечаю, как меняются эти области в моей профессиональной жизни. Вряд ли я сейчас припомню самый первый исследовательский зуд, который возник в первые года учебы, но вот первый оформленный интерес был связан с исследование внутреннего пространства, особенностей его переживаний. Часть вопросов в этой области раскрывалась для меня в изучении агорафобических и клаустрафобических феноменов, но по сути каждый человек имеет опыт переживания пространства в различных его измерениях (например, как мы переживаем дистацию с другими людьми, как относимся к жизеннному простраству - заполняем его или наоборот стремимся к простору и т.д.), и его внутренние переживания проецируются на внешнее восприятие. Тема эта для меня далеко не закрыта, но интерес утихал, особенно после защиты димлома и диссертации, а вот рос интерес в области материнско-младенческих отношений (по большей части, потому что появился собственный младенец) и психологического бесплодия, которое можно понимать как отсутствие переживания пространства для появления ребенка. Был период, когда я работала с пациентками, которые имели проблемы, связанные с зачатием и вынашивание ребенка,  а также тех, кто прибегал к процедуре ЭКО. Потом рождение еще двух дочерей дало мне огромный опыт в понимании внутреннего психического развития и тех трудностей, которые его сопровождают. Этот опыт бесценен в работе с пациентами, поскольку отношения мать-ребенок являются матрицей для отношений человека с социумом. Однако, писать, исследовать или вести группы, фокусируясь на материнско-младенческих отношениях у меня сейчас огромного желания нет, не смотря на этот опыт, поскольку чувствую пресыщение.
              И естественно, я задумалась о том, что же сейчас является для меня эпицентром профессионального интереса, и поняла, что это травма. Есть травма личная, есть травма национальная. Как для каждого еврея есть свой Холокост, так и для каждого из нас в нашем бессознательном хранится травматический опыт прошлых поколений, с которыми мы идентифицируемся. Сейчас я живу в Литве, и понемного знакомлюсь с историей этой нации и страны. Недавно мы говорили с моей преподавательницей литовского о давнешней истории Литвы (в новейшей и новой истории Литвы и так очень много травматичного и неоднозначного опыта, и думаю, что большой процент самоубийств невозможно анализировать без понимания этого). Так вот, жители куршского края до сих пор носят в себе обиду, горечь и некоторое справедливое превосходство за события 13 века, когда король Миндаугас за свою корону отдал этот край магистру ливонского ордена.
И вообще удивительно, как выжил литовский язык, который на протяжении столетий запрещали.

психология, профессия

Previous post Next post
Up