* * *
Приснилось, будто мы с А живем на Филиппинах, в какой-то совершенно русской избе; А дома нет, он на заработках, а я подметаю в доме пол. У нас уже с неделю гостит мой бывший любовник, Саша К., он тоже переехал и ему надо подыскать работу, поэтому пусть пока поживет у нас первое время. Саша и не думает идти работать, полулежит на скамейке в одних штанах, очень жарко. Саша невероятно красивый сейчас, он держит в зубах соломинку от коктейля, водит ею себе по соску и читает чьи-то блоги с лаптопа, комментируя мне их вслух. Я забираю у него лаптоп, чтобы проверить почту, а сама думаю, что скоро, очень скоро придется указать ему на дверь, мы ведь его не прокормим, но я не знаю, как это сделать, не обидев его. Потом я сажусь на велосипед и еду в город, мне ведь тоже нужна работа, хоть какая. Старая эмигрантка из России кричит мне, что я могу уже прямо завтра утром выйти торговать семечками у ворот рынка, но я вынуждена отказаться. Это на целый день, и я сейчас просто сгорю на солнце, с непривычки.
Возвращаюсь домой ни с чем, меня встречает кошка, не моя Марта, а другая, обычная трехцветная кошка с тихим голосом, очень кроткая. А всё нет, я беру кошку на руки, меня беспокоят колтуны у нее за ухом и в подмышках, и тут я вдруг понимаю, что никакие это не колтуны, это рак, всё, стало быть. Я говорю ей: «Ну, как же так, сначала Нуш, потом Ева, потом Китти, а теперь и ты». Выхожу в палисадник, там стоит мой покойный дед, Петр.
«Деда, у кошки рак». Дед успокаивает: «Ничего, я ее сейчас посвечу, как прошлую, и всё так и зафиксируется». Я кладу кошку на скамью, и она превращается в девочку, похожую на меня, задирает маечку, и я вижу, что и все лимфоузлы и грудки у нее - сплошная опухоль и сукровица. Дед снимает ее старинным фотоаппаратом со вспышкой, а я уже знаю, что она обречена, конец.
Я тогда плачу и просыпаюсь.
Я свято верю в то, что если сон рассказать, то он никогда не сбудется, простите.
Возвращаюсь домой ни с чем, меня встречает кошка, не моя Марта, а другая, обычная трехцветная кошка с тихим голосом, очень кроткая. А всё нет, я беру кошку на руки, меня беспокоят колтуны у нее за ухом и в подмышках, и тут я вдруг понимаю, что никакие это не колтуны, это рак, всё, стало быть. Я говорю ей: «Ну, как же так, сначала Нуш, потом Ева, потом Китти, а теперь и ты». Выхожу в палисадник, там стоит мой покойный дед, Петр.
«Деда, у кошки рак». Дед успокаивает: «Ничего, я ее сейчас посвечу, как прошлую, и всё так и зафиксируется». Я кладу кошку на скамью, и она превращается в девочку, похожую на меня, задирает маечку, и я вижу, что и все лимфоузлы и грудки у нее - сплошная опухоль и сукровица. Дед снимает ее старинным фотоаппаратом со вспышкой, а я уже знаю, что она обречена, конец.
Я тогда плачу и просыпаюсь.
Я свято верю в то, что если сон рассказать, то он никогда не сбудется, простите.