23 февраля, или отданные долги.
В канун 23 февраля сложно не вспомнить о своем опыте службы, о котором вообще-то не очень хочется обычно вспоминать. И вроде он уже давно упакован в несколько смешных историй и неприятное ощущение подташнивания, и почти удается не вспоминать о рутине, связанной с этим ощущением. Да и последний сон, в котором меня снова «забирают в армию», после которых я просыпался в жуткой тоске, а потом испытывал ни с чем не сравнимое облегчение, приснился мне уже лет 5 назад. Похоже, я смог интегрировать этот опыт в свою жизнь, найти ему место. Да уж пора, в этом году исполняется 20 лет после моего возвращения со службы на Северном флоте.
Я не горжусь этими годами, мне не чем гордится: я никогда не хотел служить, я не был хорошим матросом и не стремился к этому, моя служба была вынуждена. Как, впрочем, и у большинства тех, кто проходит срочную службу. Единственное чем я могу гордиться - тем, что и после возвращения я не горжусь.
Смешная история «Разговор у стола на распределительном пункте под Питером»
- Плавать то умеешь?
- Что вы, как топор, - вру я
- Ну и славно, значит на Северный флот, там плавать не надо! А качку переносишь?
- Что вы, тошнит даже в автобусе!
- Вот и хорошо, так и запишем, в подводники, там качки нет!
Смешно.
Так я лишился еще одного года свободной жизни…
Я не встречал людей, которые хотели служить, или, тем более, гордились своей службой, пока мы были в статусе «карасей», т.е. отслуживших меньше года. А потом вот начинали появляться. В парке им. Горького наверно все гордятся.
А как вы думаете, на чем основана срочная служба? Достаточно ответить на вопрос: а что может подвигнуть человека чистить гальюн мелкой шкуркой до блеска и бесплатно? Мой ответ - страх и унижение.
Не буду здесь писать о событиях, только о выводах, результатах осмысления этих лет.
После возвращения у меня появился замечательный эталон, с которым возможно сравнить самую сложную ситуацию в моей жизни: а так же мне плохо, как было тогда? И пока еще не разу ничто не приблизилось к тому уровню. Так что, жизнь прекрасна!
Что же в ней, этой жизни, особо хорошо? Я не понимаю, когда слышу высказывания людей рядом со мной: «А что тут можно поделать, у нас нет выбора…». Я теперь знаю, что такое «нет выбора», хоть и там он есть, правда - очень ограниченный, а жить хотелось. Здесь у меня всегда есть выбор… пока.
Это «пока» тоже очень важное приобретение. За 3 года я успел сделать много того, за что мне стыдно и сейчас, если я это все же пускаю в сознание из дальней памяти. Много из того, что я зарекался не делать, о чем я даже не думал. И если я чего-то все же не сделал, то только потому, что так сложились обстоятельства и судьба меня пожалела. Я никого не убил за время службы, и я этому рад. С другими заповедями не так хорошо… Я больше не зарекаюсь. И избегаю суждений о других. В моем лексиконе больше нет фразы «Я бы так никогда не сделал». Теперь она звучит: «Я надеюсь, что так не сделаю». Я помню, что если у меня есть возможность выбора, что я могу поступать в соответствии со своей совестью, сохранять достоинство - мне повезло, я это ценю и этим пользуюсь.
Смешная история «Вечеринка в сушилке»
Одному товарищу с Украины пришла посылка, сало и горилка в грелке. Сидим в сушилке, готовимся выпивать. С нами узбек, мусульманин, тоже протягивает кружку и уже держит кусок сала.
- Мансур, а ты то куда, Аллах же не позволяет, он все видит!
- Аллах ночью спит! (у нас шла полярная ночь…)
Потом услышал еще одну версию: Аллах сюда (на службу) не смотрит.
Иногда ценность чего-то понимаешь когда этого лишаешься. В нарративной практике есть идея «отсутствующего, но подразумеваемого». Это когда говоришь «я больше не могу так жить», значит есть что-то ценное, что не произнесено, без чего жизнь не ценна. Лишив почти всего, служба позволила почувствовать то, чего не хватало особо остро и что для меня особо важно: свобода и уважение. Без сна было проще.
А еще у меня возникло чутье на «казарму» в нашей жизни: когда начальство дает приказы и ожидает их безропотного выполнения, когда мнение людей не важно, и сами люди не ценны, когда тот, кто боится своего начальства, сам пугает подчиненных, когда форма преобладает над содержанием, а смысл действий должно знать только руководство, но и оно его не знает, поскольку главная задача - выполнить распоряжение высшего руководства.
Оказывается казармы в нашей жизни много. Ее можно встретить на уроке в школе, на педсовете, на окружном собрании директоров школ. В каждом из этих мест можно услышать: «А вашего мнения никто не спрашивает». Можно и в университете. Цитата: «У нас в образовании как в армии, принцип единоначалия. Получил приказ - выполнил, об исполнении доложил». Но есть и существенное отличие: можно напомнить, что мы не в армии, а университете, и здесь есть и другие подходы, и у меня есть выбор. Пока.
Каков итог? Когда меня спрашивают, была ли мне полезна служба, я не знаю что отвечать. Я ни за что не хотел бы повторить этот опыт, я бы не выбрал его если бы жил заново. Но если бы мне предложили стереть его из памяти, я бы отказался. Уж больно дорого он достался.
Я никогда не посоветую пройти через нашу армию и ВМФ, я ни кому не пожелаю повторить мой опыт. Конечно, пройдя через испытания, можно вынести много ценного. Виктор Франкл пройдя через концлагерь создал метод психотерапии. Можно ли кому-то порекомендовать повторить этот опыт в учебных целях?
Я понимаю, что армия необходима любому государству, что она обеспечивает независимость страны и безопасность граждан в том числе и многое другое. Но стоит ли эта безопасность тех унижений и страха, которые испытывают тысячи людей, прямо сейчас, в тот момент, когда вы читаете эти слова? Тех отголосков, которые прорываются в семейной жизни, в воспитании детей, в профессиональных отношениях?
Я отдал своей стране «почетный долг и обязанность каждого гражданина» (из устава воинской службы). Если бы я знал о том, чем приходится платить, возможно, я бы предпочел ничего не брать взаймы у нашей страны. Правда, справедливости ради, приходится признать, что меня ни о том, ни о другом не спросили…
