Русские солдаты канадских батальонов - II
«За Короля и за Царя! Вперед, православные русские воины!»
(For King and Tsar! Onward, Orthodox Russian Soldiers!)
Русские солдаты и подразделения в канадских батальонах в 1914 - 1918 годах
2. Русские, русины и «украинцы» на Канадщине
Русский взвод 77-го батальона исторических источников известен в настоящее время в канадской историографии как «украинский». Это следствие наивного и некритического восприятия англо- и франко-канадцами лживых фантазий свидомитской укро-канадской литературы о существовании «угнетенной украинской нации», «преследовании в России автохтонного украинского языка», «москальском колониализме» и прочей лжи. При этом чтобы скрыть от читателей массовый общерусский патриотизм выходцев из малороссийских губерний, канадская и укро-канадская историография выставляет малороссов-добровольцев как жадных до долларов наемников, которые, конечно, хотели бы воевать с Россией за освобождение Украины от царизма, но, раз Канада стала союзницей Российской Империи, были вынуждены за деньги воевать с Германией, историческим союзником украинства.
За год до майского парада в канадской столице (https://moskowit73.livejournal.com/1015.html) в мае - июле 1915 г. в рабочих кварталах Оттавы и ее пригородов, других канадских индустриальных центров, в шахтерских городках, поселках лесорубов и на железнодорожных станциях в прериях одной из главных тем разговоров за обычной смесью пива и виски в прокуренных питейных заведениях, лицензированных и нелегальных, было создание новых батальонов для войны в Европе. Слова «армия», «окопы», «смерть», «кровь», «грязь» и «вши» каждую минуту произносились по несколько сотен раз на разных диалектах русского, немецкого и норвежского, на польском, идише, литовском, финском и эстонском, латышском, датском, шведском, сербском, болгарском, армянском, греческом и итальянском.
Командир 77-го батальона подполковник Дуглас Р. Стрит
В столичном районе оживлению этих бесед способствовал хитрый ход командира 77-го батальона подполковника Дугласа Р. Стрита, в прошлом командира элитной части ополчения - Пешей гвардии Генерал-губернатора (the Governor General Foot Guard, GGFG) - и члена руководства городской электрокомпании. Вместо трат на уличную и газетную рекламу он договорился с начальством коммунальных предприятий, порта и железнодорожной станции, хозяевами складов, спичечных фабрик и лесопилок. Его вербовщикам позволили агитировать «прямо у станка» и «в рабочий полдень». Патриотически настроенные работодатели и, по совместительству, еще и подчиненные или коллеги Стрита по ополчению, знали, чем рискуют, но отказать не смогли. За несколько следующих недель они лишились сотен опытных и крепких работников.
Британская корона и канадские власти на исходе первого года мировой бойни предлагали неплохие условия для тертых жизнью мужиков и горячих юнцов. Рядовому платили 1,10 канадских доллара в день (30 - 34 доллара в месяц), а его семье ежемесячно высылали до 20 долларов от казны и 15 долларов от Канадского патриотического фонда. Для сравнения, многочисленные в Оттаве и окрестностях лесорубы и рабочие лесопилок зарабатывали за месяц примерно 20 - 25 долларов. Грузчики и другие поденщики - поменьше. К тому же теперь, по слухам, вербовщики будут менее привередливы к вопросам происхождения добровольцев - еще зимой старались брать только британских подданных да американских граждан или иммигрантов-протестантов из Скандинавии (впрочем, из этого правила бывали и исключения - в 9-м батальоне CEF, например, уже с августа-сентября 1914 года числились десятки русских, болгар, сербов, в том числе в качестве унтер-офицеров, попадались даже армяне и греки из Османской империи). Но рисковых среди них уже порядочно проредили в предыдущие вербовочные кампании, и сейчас вроде бы готовы брать уроженцев стран Антанты или нейтралов, а может повезет и кое-кому из выходцев из Центральных держав (Германии и Австро-Венгрии), избежавших интернирования.
Канадские историки, занимавшиеся вопросами участия подданных Российской Империи в Первой мировой войне в составе вооруженных сил Доминиона, часто бывают забавны в своей уверенности, что малороссы и белорусы (а именно они тогда, впрочем, как и сейчас, составляли подавляющее большинство местных русских) ненавидели «проклятый царизм» и «тюрьму народов». Общий вывод - «ukrainians» и «belorusans» (произносится как «белорузанс» или «белорузьянс», новое название политкорректного воляпюка для белорусов вместо bielorussians/ «бьелорашенз») вербовались в армию почти исключительно из денежного интереса, ну или, чтобы совсем уж не чернить героев, для защиты «канадских свобод» (не будем задаваться безполезным вопросом «от кого?»). В трудах англо- и украиноязычных историков в Канаде также регулярно появляются пассажи про «бежавших от русской тирании» «участников антицарских восстаний, вставших под канадские знамена», про выходцев из Малороссии и Белоруссии, «радостно встретивших начало войны в ожидании конца Российской Империи», «векового и ненасытного врага».
Реальная жизнь русской общины Канады, сравнительно легко поддается восстановлению даже при беглом просмотре источников, документов, прессы и воспоминаний. Как всегда и во всем, она сильно отличается от исторических фантазий «свiдомих українців» и всех, доверяющихся их сказкам про прошлое и настоящее.
Русская община Канады к 1914 году уже выросла до внушительных размеров. Только в 1911 - 1914 годах в страну въехало около 65 тысяч русских подданных без учета проходящих отдельно поляков (11,5 тысяч), финнов (9,3 тысячи) и евреев (24,5 тысячи). В число «русских» канадской статистики входили, разумеется, прибалты, немцы, татары и кавказцы (грузины и осетины, например). Но основную массу (около 70 процентов) составляли малороссы из Подольской губернии и южных уездов Волынской, Холмской и Киевской губерний, русского региона с самой большой плотностью сельского населения и обостряющимся земельным голодом. Много было белорусов, а также уроженцев Новороссии, Саратовщины и Ставрополья. В целом количество русских православных подданных Царя в Канаде оценивается примерно в 80 тысяч человек, в подавляющем большинстве мужчин призывного возраста.
К этому «мобилизационному» массиву необходимо добавлять примерно половину «украинской диаспоры», начавшей формироваться еще около 1890 года и составлявшей от 150 до 200 тысяч человек. Отражая сложные процессы проводимого властями Австро-Венгрии антирусского этностроительства (этномоделирования) в Восточной Галиции, Буковине и Закарпатской Руси, канадская иммиграционная статистика в 1911 - 1914 годах учитывала как отдельные категории «австрийцев» (17 тысяч), «буковинцев» (3,2 тысячи), «галицийцев» (7,3 тысячи) и «рутенцев» (58 тысяч). В Канаде, освобождаясь от присмотра австро-венгерской полиции и террора, созданных по указке из Вены «свидомитских» националистических и социалистических банд, русины массово воссоединялись с единым русским народом. Процесс этот шел не просто. Сказывалась финансируемая немцами и англосаксами националистическая и социалистическая пропаганда. Ее преодолению не способствовало еще полностью не завершившееся освобождение России и Русской Церкви от нескольких веков бюрократического и западнического морока.
Начало войны в августе 1914-го внесло большие перемены в жизнь русской Канады, нескольких десятков тысяч людей, преимущественно мужчин трудоспособного и призывного возраста. Регулярным делом стало исполнение национального гимна и драки русских и русин-«москвофилов» с «австрийцами»-«украинцами» (т.е. русинами, выбравшими искусственную украинскую идентичность, и редкими заболевшими русофобией «белыми воронами» с Украины). Даже работяги, уже начавшие подпадать под влияние леваков, увлекались общим порывом.
Известный в межвоенные годы активист рабочего движения и просоветский журналист из рабочих Д. Мединский, не утративший общерусской идентичности малоросс из Хотинского уезда Бессарабии, вспоминал, что с начала войны до 1917 года на «русских улицах» канадских промышленных центров со всех сторон раздавалось «Боже, Царя храни!». «Я сам каждый раз перед сном читал молитву “Спаси, Господи, люди твоя” и упоминал “благоверного императора”», - с ужасом вспоминал он «шовинистический и мракобесный угар» эпохи Великой войны.
Агитаторов из революционно-демократической эмиграции и «свидомых» структур начинали побивать, а их собрания - срывать. В каждом более-менее многочисленном «русском квартале» мужики, сами без матерей и жен, стали массово собираться и устраивать молебны, в том числе арендуя протестантские храмы. К православным архиереям в Северной Америке со всех сторон шли просьбы о присылке священников. (К сожалению, процесс духовного оздоровления был прерван «Великой Российской Революцией» на Родине.)
Вопреки тщательно создаваемому канадской и укро-канадской историографиями образа наемников британской короны русские люди в Канаде с первых же дней II-й Отечественной войны в большинстве своем начали задумываться о возможных вариантах участия в военных усилиях своего народа. В августе-сентябре 1914 года в русское консульство в Монреале лично явилось 1267 трудовых мигрантов и записались в списки, готовых немедленно по первому приказу встать под знамена Российской Императорской Армии. В это число, естественно, вошли только те, кто работал в самом городе или его окрестностях. Такие же списки велись в консульстве в Ванкувере и почетным консулом России в Галифаксе. В последующие месяцы визиты все новых и новых групп русских работяг в консульские учреждения продолжались.
Из более отдаленных мест российские дипломаты получали подобные коллективные заявления при посредстве местных властей или по почте, в индивидуальных письмах и телеграммах.
В период с августа 1914 по январь 1917 года около 4 тысяч русских подданных оформили в монреальском консульстве проездные документы для реэмиграции (для большинства она означала неизбежный и скорый призыв в армию). Реальное число вернувшихся в этот период было больше, поскольку получать документы в дипломатических учреждениях для въезда в Россию до осени 1916 г. было необязательно.
В оцифрованном массиве документации Русской Императорской Армии, который еще далек от полноты, встречаются солдаты, которых можно идентифицировать как вернувшихся на Родину для участия в войне трудовых мигрантов из Канады и США. Так, во 2-м Заамурском пограничном полку служил летом 1917-го рядовой Иван Георгиевич Громек, уроженец села Рашков Ольгопольского уезда Подольской губернии, похваставшийся перед сестрой милосердия тем, что он родился в США, а жил в Канаде.
Весной 1915 года Санкт-Петербург согласовал с Лондоном условия службы российских подданных в вооруженных силах Британской империи. Русским разрешалось вступать в состав армий союзников, а родное правительство обязывалось предоставлять их семьям в России паек или его денежный аналог, причитающийся солдатским семьям.
Патриотически настроенные подданные Царя, однако, начали вставать под британские знамена еще с августа 14-го. Некоторые из них успели уже провести по несколько недель в окопах Северной Франции и Бельгии, а то и сложить головы - первые батальоны CEF появились на фронте в феврале 15-го. Однако официальные договоренности были важны и для канадских военных властей, которые раньше где-то набирали русских, где-то отказывались от этого, а где-то отчисляли уже набранных только по причине «не совсем правильного» подданства.
https://www.facebook.com/groups/217019968450028/permalink/1646497922168885/
https://www.facebook.com/groups/217019968450028/permalink/1640217926130218/
Рассказывая о главенстве экономической мотивации при массовой вербовке выходцев из России в батальоны CEF летом-осенью 1915 года, канадские историки упускают еще один крайне важный момент. Прекрасно известно, что подавляющее большинство русских в Канаде составляли выходцы из Подольской, Бессарабской, Волынской, Гродненской, Минской и Виленской губерний, с Подляшья и Холмщины. Несложно предположить, что главной темой всех разговоров русских иммигрантов в Канаде в мае-июне-июле 1915 г. были трагические реалии Великого отступления Русской Армии тем летом.
Вряд ли письма из дома успели уже донести домашние тревоги. С момента несчастного для России весеннего Горлицкого сражения прошло не так много времени. Но немало мигрантов уже приобщилось к местным газетам, передавая новости товарищам. Другим источником печальных известий были франко- и англоязычные хозяева, коллеги и соседи. Правда, канадская пресса свято блюла каноны профессии и ежедневно снабжала читателя бодрыми военными реляциями с громкими заголовками «Очередное поражение Германии на Востоке», «Крах австро-немецкого наступления», «Планы Берлина и Вены на Восточном фронте сорваны», «Солдаты Царя взяли новые тысячи пленных». Веру слабо разбирающегося в географии пограничной полосы между Европой и Россией читателя в победу Антанты подрывать было нельзя. Однако, уроженцы тех мест, слыша знакомые топонимы, схватывали все на лету. Если в апреле германо-австрийское наступление «захлебывалось» на Дунайце, «в переходе» от Кракова, то в мае уже «терпели крах» планы Центральных Держав по взятию Перемышля и Львова, а в июне австрийцев и немцев начали брать в плен на Буге. Не менее «бодро-пессимистическими» были отчеты о боях в Курляндии, Ковенской губернии, на Нареве и в других районах Царства Польского. Скоро надо было ждать «поражений» «измотанных войск» Гогенцоллерна и Габсбурга под Минском, Житомиром и Винницей.
Был и еще один источник новостей, жадно их отслеживающий и способный правильно понять заголовки и тексты газетных сообщений. Все чаще «австрийцы» становились инициаторами массовых драк в свободное от работы время. Осенью-зимой в период славных побед в Царстве Польском и Галиции, оседлания карпатских перевалов и взятия Перемышля русские сами активно начинали межобщинные стычки, мстя за радость «австрийцев» от неудач царских войск в Восточной Пруссии. Теперь уже задирались галичане, стремясь оказать «посильную помощь» цесарским и кайзеровским «фалангам». Сохранились описания как «украинцы» специально приходили к домам, где жили русские мигранты и начинали прославлять своего «царя» и его генералов, браня Россию, ее Государя и солдат.
Сами же русские работяги в Канаде ежечасно задавались в те месяцы вопросами: «что будет с нашими женами, детьми, стариками, сестрами, хатами, скотиной и нивами под неумолимо приближающимся фронтом и оккупацией?». Эта особенность тогдашнего момента обостряла и другую думу: «что я делаю здесь на мирной чужбине, когда отцы, дядья, братья, все сверстники-односельчане тысячами гибнут в окопах и на проволоке?». Для некоторых не слишком романтичных, но не планирующих рвать с родными местами, дума эта отягощалась и важным дополнением: «ни мне, ни моей семье не простят отлынивания от общего дела и горя, не будет больше жизни на селе».
Итак, потерян Перемышль, русские сбиты с Карпат, австро-германцы вошли в Станислав, взят ими Львов. Вот-вот враг будет в Подольской, Волынской, Гродненской, Виленской и Минской губерниях, в родных селах и хуторах. Что делать подолянину, волынцу, полещуку и белорусу? Как помочь? Как принять участие в общем деле? Как отомстить за кровь и слезы?
Фрагмент печатного списка личного 59-го батальона с именами 5 русских солдат и примечательным "адресом" одного из них
Чувства многих молодых русских в Канаде летом 1915-го отразил при вербовке в 59-й батальон CEF молодой православный трудовой мигрант Андрей Криштоф (или Крыштоф). На вопрос о ближайших родственниках и месте их проживания 20-летний подолянин со страстью назвал то ли брата, то ли другого призванного сродника и его тогдашнее местопребывание: «Криштоф, Яким. В окопах, в Польше (In the trenches, Poland)». Канадский клерк не стал настаивать на более серьезном отношении к обозначению адреса, куда направлять извещение о возможной смерти молодого бойца и кому назначать пенсию по утрате кормильца. Уникальный адрес попал в официальные печатные списки батальона. Только потом в личное дело внесли рукописное уточнение: «ближайший родственник - Иван Криштоф, отец, Подольская губерния, Каменецкий уезд, Рыхтецкая волость, почтовое отделение Жванец, село Ластовцы». Похоронку родители пылкого юнца, по счастью, не получили. В рядах спешенных канадских конных стрелков он получил тяжелое пулевое ранение в руку на Сомме в октябре 1916-го. Лечение продолжалось больше года и полного излечения не дало. В феврале 1917-го подолянин был награжден Георгиевским крестом 4-й степени. Затем мотание по госпиталям было прервано арестом и судом в мае за грубое неподчинение или оскорбления действием офицера и двумя месяцами военной тюрьмы (присудили 6 месяцев, но освободили досрочно). После освобождения - снова госпитали, признание негодным к фронтовой службе, возвращение в Канаду в ноябре и служба … в военной полиции до благополучной демобилизации копейным капралом в декабре 1918 года.
https://www.facebook.com/groups/493556554482356/permalink/820829528421722/
https://www.facebook.com/groups/RUSottawa/permalink/2493631367405173/