Лига выдающихся джентльменов: капитан Никто, нечеловек Видимка и другие брежневианские супергерои -2
Первая часть здесь
Балтийский хаб.
«У нас дом полон родственников, - сбивчиво рассказывает Владимир Смирнов (Олег Голубицкий в фильме «Сквозь ледяную мглу») перед началом сходки большевистских главарей в Куоккале, - Племянников саженей сто - это бикфордов шнур, дядей пудов десять - это динамит, а еще тети - бомбы и сестры - нелегальная литература». Респектабельный Красин (Борис Кордунов) еле заметно улыбается: безумный "Паульсон", чья квартира в любой момент может взлететь на воздух вместе с оставленной присматривать за мастер-кладом мамашей Виргинией Карловной, фактически провел за него отчет о работе Боевой технической группы, поставленный в повестку Еленой "Абсолют" Стасовой (Генриетта Егорова).
Картель Красина работает на полных оборотах: в химической лаборатории в имении Александра "Григория Ивановича" Игнатьева в Ахи-Ярви проводятся испытания усовершенствованных бомб, в усадьбе Николая "Германа Федоровича" Буренина в Кириасалах действует оптовая перевалочная база, на даче Саволайнена в Териоках Афанасия "Фаня Беленькая" Шмидт пачками клепает фальшивые печати и проездные документы, а десятки и сотни бегунков-кладменов (в том числе, старуха Паульсон) разносят и развозят по подпольным явкам коробки с "товаром".
«Осторожно, Наташа, вы теперь ходячая бомба, помимо бикфордова шнура на вас еще и запалы гремучей ртути в три ряда, так что опасайтесь толчков и кавалеров!» - лично инструктирует Красин (Вилли Бурхарт в фильме Семена Арановича по сценарию Бориса Добродеева «Красный дипломат», вышедшем в эфир в декабре 1971 года) юную шахидку Беленькую (Ирина Куберская), собирающуюся в компании Буренина (Владимир Рецептер) перевезти "товар" через границу.
Никитич и его "лошади".
Легендирование Лэнни Винтера - кадрового офицера интеллидженс сервис, послужившего прообразом Джеймса Бонда (актерский кастинг на роль агента 007 проводился по растиражированному Гознаком в 1928 году портрету "Леонида" "Красина" работы Василия Журавлева), было проведено на Кавказе - оперативной базе британских спецслужб - путем классической «подмены». «В июне 1900 года произошел курьезнейший случай, - рассказывает шеф бакинской охранки полковник Лавров в фильме «Красный дипломат», стараясь не выдать волнения при личном знакомстве с ассом диверсионно-шпионской работы, мастером террора и саботажа, - Некто Красин уезжает из Харькова в Баку и по дороге исчезает на три года. Кто бы мог подумать, что вы - тот самый Красин!»
На Кавказе в подчинение Красину придают двух отчаянных местных головорезов с модной молодежной биполяркой - джентльмена-грабителя Симона "Камо" Тер-Петросяна (Олег Хабалов) и нечеловека-видимку Авеля "Абдула" Енукидзе (Георгий Кавтарадзе). «В Тифлисе будем работать вместе, и запомните: никакого бессмысленного риска, никаких экспроприаций», - перекрикивает шум духана Красин, испытывая едва заметный зрителям «Красного дипломата» дискомфорт от необходимости изображать из себя старого друга этих монстров, знакомых ему только заочно по предварительному инструктажу в Тебризе, куда секретного агента, некстати подхватившего малярию на оперативном задании в Индии, эвакуировали перед заброской в Баку.
Комиссар исчезает.
Особенно трудно пришлось Красину с Енукидзе, кторый то и дело норовил исчезнуть, слиться с задания. Сперва "Абдулу" поручили встречать морские транспорты с товаром на Батумском рейде, минуя таможню. Эмигрировавший на Лазурный берег большевик Петр "Матрена" Смидович, быстро ставший своим среди марсельских морячков с пароходов «Анатоль», «Сисания», «Битини», «Мингрема» и «Багдад», наладил доставку «Искры» по реверсу марсельского героинового маршрута. После того как Абдул утопил несколько тюков с товаром, его перевели на сушу, организовывать вместе с Красиным-"Никитичем" и Камо бакинскую подпольную типографию, где, в результате экспериментов с прекурсорами «Искры», он окончательно стал невидимым, или, как аккуратно формулировали товарищи по партии, «буржуазно переродился».
Оставив вместо себя в типографии совестливого двойника - Трифона Енукидзе по кличке "Семен", аморальный нечеловек-видимка Авель Енукидзе пустился во все тяжкие. «Авель Сафронович как-то особенно любил детей, - благоговейно вспоминала разведчица Галина Серебрякова, - Я заметила также, что в его кармане были всегда конфеты для знакомых и незнакомых ребят». Пользуясь своей невидимостью, Енукидзе бродил по коридорам разместившейся в московском особняке Рябушинского коррекционной академии госпожи Розы Кут, более известной как Детский дом-лаборатория «Международная солидарность» им. тов. Розалии Залкинд, в котором усилиями лучших педагогов было организовано «свободное половое развитие детей». «Будучи эротически ненормальным и, очевидно, не стопроцентным мужчиной, - злословила Мария Сванидзе, - Енукидзе с каждым годом переходил на все более и более юных и наконец докатился до девочек 9-11 лет, развращая их воображение, растлевая их, если не физически, то морально».
В конце концов Енукидзе, оставив уютное советское «гнездо разложения морали, нравов и быта», окончательно развоплотился. Какое-то время его вынужденной физической оболочкой был пиджак председателя СНК Узбекской ССР тов. Файзуллы Ходжаева, как на отретушированном снимке знаменитого фотографа Родченко из альбома «Десять лет Узбекистана», но потом исчез и сам Ходжаев, а в опустевшее помещение Дома-лаборатории заселилась разведчица Мура Будберг, куратор вернувшегося из Италии писателя Макса Горького и участник второго состава Лиги выдающихся джентльменов.
Джентльмен-разбойник.
В отличие от неприметного Енукидзе (он снова стал видимым только под самый конец «Лиги», промелькнув в фильме-спектакле «Большевики» по пьесе Михаила Шатрова, впервые показанном 7 ноября 1987 года, и удостоившись собственного тома в престижной книжной серии «Пламенные революционеры» (трогательная повесть Соломона Демурханашвили «Солнцеворот» о «бесстрашном, мужественном, бескорыстно преданном делу революции» Енукидзе вышла в 1986 году )), Камо был главным героем внушительного и непрерывно пополнявшегося корпуса текстов, включавшего с десяток обстоятельных партийных агиографий и воспоминаний современников («Герой революции» Софьи Медведевой, «В боевой группе Камо» П. Русина, «Камо» Георгия Шилина, «Камо» Барона Бибинейшвили, «Камо» Арамаиса Арутюняна, «Камо» Льва Шаумяна, «Бессменный часовой» Александра Таланова, «Камо» Корюна Мкртчяна, «Камо» Ильи Дубинского-Мухадзе, «Имя легенды - Камо» Ваника Сантряна, «Камо за рубежом» Геворга Гарибджаняна и «Камо. Напомнить мне!» Армена Зурабова), книги для детей и юношества («Тифлисский рассвет» Виля Орджоникидзе, проиллюстрированные Александром Лурье «Рассказы о Камо» Юрия Дмитриева и Семена Петросяна, известные в украинском переводе как «Вiдважний Камо», и собственно «Отважный Камо» тоже Петросяна, но Гавриила с рисунками Геннадия Филатова), целлулоидные комиксы («Специальность - революционер» Александра Шенкмана и Ирины Булатовой), подкасты (радиопостановка Лии Веледницкой «Легенда о Человеке (сцены из жизни Камо)» по пьесе Галины Демыкиной и Георгия Балла) и релизы студий грамзаписи (диск-гигант «Камо» с сокращенной версией «Легенды...») и даже психоделические UV-марки, но наибольшую известность получила кинотрилогия о Камо режиссеров Степана Кеворкова и Эразма Карамяна - разбойничий боевик «Лично известен», вышедший на экраны 17 апреля 1958 года (спустя пару лет Марк Максимов успешно новеллизировал свой сценарий), шпионский триллер «Чрезвычайное поручение», впервые показанный 10 января 1966 года (опытный кинодраматург Константин Исаев написал, в том числе, сценарий «Первого курьера») и элегический «Последний подвиг Камо», премьера которого состоялась 26 августа 1974 года (сценарист Георгий Капралов, несомненно, использовал тему биполярного расстройства Камо в работе над вышедшим спустя 10 лет фильмом «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»).
Если в «Красном дипломате» Красин лицемерно отговаривал Камо от излишнего увлечения разбоем, то в фильме «Лично известен» загадочный большевик с красинским псевдонимом "Никитич" (былинный Сергей Столяров) всячески подбивает начинающего боевика на «эксы» и прочие зверства. «Хорошо задумал, - одобряет Никитич план очередного бандитского налета, - Главное, как следует проверь людей». «Людей проверю», - хищно раздувает ноздри Камо (Гурген Тонунц). О проверках членов Боевой дружины Камо ходили легенды - рассказывали, что однажды он застрелил внедренного провокатора и вырвал у него сердце на глазах подельников («Ленин был в ярости, когда узнал»). «Не доверяете?! Проверка!? А кто вас будет проверять?» - визжит один из членов дружины, но резонный вопрос повисает в воздухе.
Успех франшизы Камо, которая, на первый взгляд, кажется несколько избыточной, объясняется тем, что это был один из первых трансмедийных проектов - разные медиаплатформы эксплуатировали разные ипостаси Камо, рассказывая одну и ту же историю разными способами. «Вы и купец, и князь, и повеса!» - восхищается мастерством перевоплощения Камо актриса императорских театров Валентина Хризантемова (Галина Супрунова в «Лично известен»), в шляпной коробке которой он собирается переправить деньги, вырученные в результате ограбления. Камо - человек без лица и «чорт без тени», он и джентльмен-камбриолер, коллега Артура Джей Раффлса и его эпигонов - Арсена Люпена, Джимми Дейла и Саймона Темплара, и народный разбойник, защитник обездоленных, «Зорро с партбилетом», и уникальный эскейполог, «кавказский Гудини», способный самостоятельно выбраться из любой тюрьмы и вдохновить на побег других узников (об одном из таких случаев рассказывает фильм режиссера Семена Долидзе «Побег на рассвете», всесоюзная премьера которого состоялась в феврале 1977 года), и икона движения ШУЕ-ППШ, увлеченно поедающая собственные экскременты в берлинской психиатрической клинике, и мятущаяся раздвоенная личность, напрасно пытающаяся совладать со своим брутальным «Оно», высвобождающимся под воздействием «Искры» (Олег Хабалов в «Красном дипломате» остроумно обыгрывает это превращение Джекила в Хайда, а Хайда - в Халка: Камо внезапно увеличивается в размерах, врезаясь головой в сводчатый потолок тифлисского духана).
К «Искре» Камо пристрастился в бакинской подпольной типографии «Нина», в создании которой он участвовал вместе с Авелем Енукидзе (или это был уже его доппельгангер Трифон Енукидзе? - авторы «Красного дипломата» не вдаются в такие детали). Руководивший печатанием газеты Лэнни Красин, который, будучи профессионалом, никогда не нюхал свой кокаин, с интересом наблюдал, как под воздействием «Искры» высвобождается темное "я" Камо. Клинические обсервации Красина были вызваны не праздным антропологическим любопытством, но необходимостью найти решение сугубо практических проблем, с которыми Лига столкнулась уже при развертывании первой подпольной типографии, задуманной как инструмент для увеличения тиража и обхода транспортных ограничений («Перевозить «Искру» через границу стало практически невозможно: слишком большие потери, - инструктирует разъездного агента Радченко секретная агентка Конкордия в начале фильма «Взрыв замедленного действия», - Приказано открыть типографию где-нибудь на юге России, например, в Кишиневе»). Руководство Лиги, наблюдая за бурной деятельностью кишиневской типографии Леона "Акима" Гольдмана, начало опасаться, что печатание газеты в России выйдет из-под контроля: наборщики принялись вносить произвольные изменения в текст, т.е. не просто бодяжить "товар", а гнать свою рецептуру. Предприятие Гольдмана пришлось срочно разгромить, слив его агентам охранки, и ликвидатор Конкордия, красуясь на живописном фоне моря и рыбацких фелюг, выдала подручным новое распоряжение: «Типография обнаружена; будем восстанавливать старый путь через Болгарию».
Такие же разнонаправленные сигналы из зарубежного большевистского центра получала и бакинская типография. За требованием увеличить тиражи внезапно следовала настоятельная рекомендация «лошадям сократить работу Нины и всем переключиться на транспорт». Красину было известно, что это не просто истерические метания руководства. Лиге предстояло решить архисложную задачу - в течение короткого времени пересадить огромные массы крестьян (т.е. «христиан», последователей аграрной религии) с традиционных природных палео-галлюциногенов - псилоцибина (грибы) и ЛСД (спорынья) - на дизайнерский супер-наркотик «Искра» с управляемыми и контролируемыми «пролетарскими» галлюцинациями. В руководстве Лиги хорошо знали, что прием психоделиков (в отличие от большинства других психоактивных веществ, например, опиатов или стимуляторов) не гарантирует достижения заранее известного состояния психики. Традиционный российский психоделический опыт (воздействие микотоксинов в ритуальных обрядах) отличало именно чрезвычайное разнообразие измененных и трансовых состояний сознания.
Живое творчество масс.
Чем больше раскрестьяненного посадского люда подсаживалось на систему, тем больше было желающих не переплачивать за импортную «Искру», а варить ее дома из подручных средств с непредсказуемым результатом. Варщики всеми правдами и неправдами раздобывали прекурсоры для синтеза «Искры» - наборные кассы, литеры со шрифтом, детали печатных станков и брошюровочных машин (в целлулоидном комиксе Владимира Муравьева и Ивана Незнайкина «Человек, не обнаруженный следствием» талантливый химик Радин ухитряется в домашних условиях сконструировать самопальный мимеограф), совершали вооруженные налеты на аптеки, как юные революционеры Муля и Боба Цвиллинги, грохнувшие провизора в Томске, или прибегали к услугам аптечных бегунков, таких как Леша Митин из комикса Сергея Алексеева и Олега Новозонова «Сын великана».
Маленькие наркоши активно вовлекались в психоделическую революцию. Пятилетняя Таня-революционерка из одноименного комикса Елены Верейской и Олега Новозонова устраивает в квартире хитрую нычку с типографскими литерами перед полицейским обыском. «Ты своим ребятам передай, пусть каждый берет хоть щепоть шрифта, много не берите - поймают», - инструктирует кладменов-гимназистов подпольщик Афанасий в фильме Марии Муат по сценарию Станислава Славича «... И снова май!», вышедшем на экран в 1968 году. Афанасию, которого уже принимали с лишним весом, хорошо известно, что закладчик, как и разъездной агент «Искры», "живет" самое большее два-три месяца, как напоминает Бауман в комиксе Владимира Муравьева и Валентина Васильева «Московский агент "Искры"» и, красуясь, говорит своим подельникам Радченко во «Взрыве замедленного действия».
«Я прошу вас, возьмите меня с собой в ваш таинственный мир, - умоляет красавца Радченко подсевшая на «Искру» юная дочь начальника бессарабской жандармерии Лиза (Наталья "Psycho" Сайко), - Я буду вам верным другом. Кто вы на самом деле?». Радченко неловко мнется, не зная, что ответить. Он и сам толком не понимает, кто он - отважный подпольщик или обычный барыга, впаривающий клиентам мутные видения таинственного мира коммунистического будущего, в котором ночь станет днем, океанская вода - лимонадом, а воссиявшая над полюсом Северная Корона превратит Россию, где всегда холодно и ничего нельзя, в субтропический рай.
Красин хорошо понимал, что именно эта неопределенность являющегося искроманам в самопальных видениях блистающего мира представляет главное препятствие на пути реализации задач, поставленных перед Лигой выдающихся джентльменов на памятном совещании в секретном крыле библиотеки Британского музея. «Искра», в отличие от других психоделиков, должна была вызывать контролируемое расширение сознания; "однородность" видений должна была способствовать возрастанию "однородности" употребляющих «Искру» особей, благодаря чему их действия при сходных условиях становились бы все более сходны и все более управляемы. А, значит, пора было вызволять и выводить на сцену андерграундного гуру психоделической пролетарской контркультуры товарища Константина.
Окончание здесь.