Романовы и Годуновы: продолжение истории (ч.3.2.)
Ирина Годунова… Нужно уточнить, что Ирин Годуновых, оказывается, было две. Одна - широко известная Ирина Федоровна, царица, супруга Федора Иоанновича и сестра Бориса Годунова. А другая - сестра…братьев Романовых, Ирина Никитична. Она была женой окольничьего Ивана Ивановича Годунова, родственника Бориса, и это спасло ее от репрессий, обрушившихся на семью Романовых в 1600-1601 гг. Позднее дворовая боярыня Ирина Никитична Годунова упоминается как первая мамка маленького царевича Алексея Михайловича в 1630 году. (И. Андреев. Алексей Михайлович). Поисковики в Интернете на запрос «Ирина Годунова» иногда выдают сестру Федора/Филарета Романова раньше сестры Бориса Годунова.
Царица Ирина Федоровна в русской исторической, а затем и литературной традиции - государыня добрая, умная и благочестивая. Брат Борис, желавший подчеркнуть связь своего рода с престолом, всячески утверждал исключительное по сравнению с предшественницами положение Ирины. Она по обычаю не была при царском венчании мужа, но сидела в это время в богатом наряде и короне у открытого окна своей палаты, и народ ее приветствовал. У Ирины был полк своих телохранителей. Ее именовали «великой государыней». В 1589 году Ирина в Золотой царицыной палате принимала - в присутствии мужа и брата - Константинопольского патриарха Иеремию. Речь, которой Ирина отвечала на приветствие патриарха, считается первым зафиксированным в письменных источниках публичным выступлением государыни Московской. (Т.Панова).
Чтобы вполне оценить значение этой речи, нужно вспомнить известный исторический источник, рассказывающий о позднейшей, но не столь отдаленной от времени Годуновых, эпохе - книгу Г.Котошихина «О России в царствование Алексея Михайловича». Тот пишет, что московская царица не принимает послов с дарами и не выступает с ответной речью, потому что «московского государства женский пол грамоте неученые, и не обычай тому есть, а природным разумом простоваты, и на отговоры несмышлены и стыдливы…И только б царь в то время учинил так, что польским послам велел бы быть у царицы своей на посольстве; а она бы, выслушав посольства, собою ответа не учинила б никакого, и от того пришло б самому царю в стыд». (С) по книге И.Е. Забелина «Домашний быт русских цариц»). Эти упреки, как видим, не могут быть адресованы царице Ирине. Напротив, ее красноречие побуждает вспомнить о прославленном сладкоречии ее брата Бориса.
Ирина просила патриарха Иеремию и первого московского патриарха Иова молиться о том, чтобы она стала матерью. Епископ Елассонский Арсений так передал ее слова: «Молю вас и заклинаю, из глубины души моей и с стенанием сокрушеннаго сердца, всеми силами усердно молите Господа за великого государя и за меня, меньшую из дочерей ваших, дабы благоприятно внял молитву вашу и даровал нам чадородие, и благословеннаго наследника сего великаго царства, владимирскаго и московскаго и всея России» (С).
Р.Г.Скрынников в своей работе о Борисе Годунове приводит слух о том, что Ирина изменила мужу, чтобы получить наследника. Но этот слух исследователь рассматривает как клевету - происки врагов Годунова, стремившихся добиться расторжения брака Федора с «неплодной» царицей. Попытки такого рода жестко пресекались царским шурином, но и сам Федор Иоаннович был искренне привязан к своей царице и не желал нипочем с ней расстаться.
Не вполне ясна роль Ирины Федоровны в событиях 1598 года, приведших к воцарению ее брата. Существуют две основные версии событий. Старинные историки (Н.М. Карамзин, К. Валишевский) пишут о том, что народ желал видеть на престоле вдовствующую царицу, ей приносили присягу, но Ирина, исполняя волю покойного супруга, а также, возможно, волю брата, который хотел наследовать не Федору, а Годуновой (Карамзин), удалилась в Новодевичий монастырь. Большая толпа народа, собравшаяся у Кремля, умоляла ее остаться, но безуспешно. Тем не менее, до самого избрания на престол Бориса Годунова правление страной осуществлялось от имени царицы Александры (так Ирина назвалась в монашестве). Р.Г.Скрынников излагает противоположный взгляд: Борис Годунов хотел закрепить престол за своей сестрой и поэтому потребовал приносить ей присягу. Но этот ход был неудачен ввиду своей беспрецедентности, а по отношению к сложившимся обычаям, по которым царица не только не венчалась сама на царство, но даже не присутствовала в соборе на царском венчании супруга, выглядел вызывающе. Ирина удалилась в монастырь не по доброй воле, а под давлением взбунтовавшегося люда московского. Все же и в монастыре она подписывала указы, пытаясь управлять страной.
Ирина Федоровна скончалась в Новодевичьем монастыре в 1603 году. Брат почтил ее память, пожертвовав 1000 рублей Троице-Сергиевой обители. Репутация Ирины в российской истории осталась очень хорошей. Как персонаж, вносящий необходимый луч света, предстает сестра Бориса Годунова и супруга Федора Иоанновича в драматической трилогии А.К.Толстого. Поэт говорит об историческом прототипе своей героини: «Русские и иностранцы удивлялись ее уму и восхищались ее красотой. Ее сравнивали с Анастасией, первой женой Ивана Грозного, той, кому Россия обязана краткими годами его славы» (С). А уже об Ирине как о действующем лице трагедии «Царь Федор Иоаннович» пишет так: «Как ангел-хранитель Федора, как понуждающее, сдерживающее и уравновешивающее начало во всех его душевных проявлениях, стоит возле него царица Ирина….Редкое сочетание ума, твердости и кроткой женственности составляют в трагедии ее основные черты. Никакое мелкое чувство ей недоступно. У нее все великие качества Годунова без его темных сторон». (С) В той же трагедии соперник и жертва Бориса, князь Иван Петрович Шуйский обращает восхищенные слова к Ирине, которая просит его примириться с ее братом:
«Царица-матушка! Ты на меня
Повеяла как будто тихим летом!» (С)
Великая старица Марфа Ивановна, мать Михаила Романова, судя по тому, что о ней написано в научных и популяризаторских работах, производит впечатление женщины практичной, умеющей настоять на своем, знающей, что ей нужно и как добиваться того, что нужно.
Но, несмотря на то, что, как жертва политических репрессий Марфа имеет право на сочувствие, ее образ представляется мрачным.
Во-первых, когда в 1600 году Борис Годунов «опалился» на Романовых, обвинил их в попытке отравить его семью и штурмом взял романовское подворье, сильнее всех женщин-Романовых пострадала именно она - жена Федора Никитича Романова Ксения, урожденная Шестова, как и ее муж, была насильственно пострижена в монахини (1601 г.). Столь жесткую меру объясняли тем, что именно Ксения была главным лицом в заговоре.
Во-вторых, когда Михаил Романов стал царем, старица Марфа правильно рассудила, что должна выдвигать верных людей, дабы упрочить позиции и сына, и свои. Благодаря ей первые места близ Михаила заняли его двоюродные братья, а Марфины племянники, Борис и Михаил Салтыковы. Будучи безусловно лояльны и пользуясь большим доверием Марфы, эти временщики были не из тех, чье влияние благотворно для государства. Современник характеризует их как «неопытных юношей». Вернувшийся из польского плена Филарет Романов сместил Салтыковых, невзирая на то, что Марфа им покровительствовала.
В-третьих, не слишком приятно выглядит роль Марфы в истории первой, неудачной попытки брака Михаила. Она здесь предстает властной матерью, навязывающей свою волю сыну. Сперва, как будто, Марфа благоволила к его первой избраннице Марии Хлоповой, происходившей из преданной Романовым семьи. Но она же в конце концов сделала невозможным брак Михаила с Хлоповой, даже несмотря на то, что отец, патриарх Филарет, хотел венчать их лично. Настоящей причиной расстройства помолвки стало то, что Салтыковы увидели в дяде невесты соперника своему влиянию при дворе. Раскрытие обмана Салтыковых, утверждавших, что невеста «испорчена», стало для Филарета формальной причиной их удаления, однако «в Вознесенском монастыре они успели водворить такую ненависть к будущей царице, что мать государева…клятвами себя закляла, что не быть ей в царстве перед сыном, если Хлопова будет у царя царицею». (С)
(И.Е. Забелин. «Домашний быт русских цариц»). Михаил, как уже было сказано, любил невесту, с которой был принужден расстаться, на брак с другой - Марией Долгорукой пошел лишь из послушания матери. Молодая царица оказалась больна чуть ли не на другой день после свадьбы и вскоре скончалась. Летописец, на которого ссылается И.Е.Забелин, рассказывая об этом, комментирует события так: «И смотрите же, что Бог делает «сотворшим по насилию!» (С) Не подлежит сомнению, что старица Марфа желала сыну добра. Но все же в этой истории она предстает как властная, но не проницательная мать, из лучших побуждений сделавшая сына несчастным.
В-четвертых, совсем уж некрасиво Марфа оказалась замешана в так называемом деле Дионисия, архимандрита Троице-Сергиева монастыря. Дионисий исправлял по поручению царя Михаила ошибки, допущенные при печатании богослужебных книг, и был обвинен другими монахами в том, что делает это «еретически» - с отступлением от канона, по своему хотению. В действительности Дионисий устранял нелепицы и противоречия, пользуясь греческими книгами как образцами. Так, он исключил слова «и огнем» из молитвы на освящение воды: «Приди, Господи, и освяти воду сию духом твоим святым и огнем!» (С) Один из допросов Дионисия происходил непосредственно в келье инокини Марфы в Вознесенском монастыре. «Допрос, возмутительный по издевательству над видным деятелем церкви и вымогательству с него денег, но великая старица верила своим людям и дела их одобряла» (С) (А.Е.Пресняков). Под вымогательством денег имеется в виду, что при допросе в келье Марфы с Дионисия потребовали пятьсот рублей штрафа за «еретические» исправления - он ответил, что у него нет денег. Священным собором Дионисий был осужден, как еретик, на заточение, но его оправдал новый собор, созванный вернувшимся из польского плена Филаретом. Считается, что дело Дионисия было провозвестником Великого Раскола, который произойдет при царе Алексее Михайловиче.
Историки по-разному отвечают на вопрос, насколько Марфа была задействована в управлении страной до возвращения из Речи Посполитой Филарета, т.е. с 1613 г. по лето 1619 года. Дореволюционный автор Е.А.Пресняков пишет, что домашнее влияние Марфы было большим, чем политическое. «Старица Марфа была сильна дворцовым влиянием и поддерживала высокое положение своих близких, не чуждаясь интриг и происков, но дела государственные были ей не по плечу…Немудрено, что время до возвращения Филарета осталось в памяти русских людей, как «безгосударное». (С) То же самое, но более осторожно, высказано в Русском биографическом словаре, составленном на основе дореволюционных справочных изданий: «При молодом, неопытном, довольно мягком государе и послушном сыне его матери должна была принадлежать большая роль в управлении. Однако, инокиня - царица очень редко выступала как соправительница сына. Такой можно видеть ее, например, в деле известного архимандрита Дионисия…. Ее влияние было больше келейным, но оно ярко сказалось в составе правящей среды при царе Михаиле, в которую Марфа с самого начала ввела своих родственников…» (С). Напротив, современный нам историк Р.Г. Скрынников настаивает, что «влияние старицы на дела управления, особенно на первых порах, было значительным» (С), хотя она и не могла сама, став монахиней, подписывать указы, как Ирина Годунова. В монастыре Марфа Ивановна жила в келье вдовы Грозного, Марфы Нагой, с большой роскошью, многочисленной прислугой, раздавала дорогие подарки.
После возвращения Филарета Марфа занималась в основном хозяйством и делами благочестия, после второго, более удачного брака сына с Евдокией Стрешневой, взяла под свою опеку невестку, позднее заботилась о внуках, посылала им подарки. Скончалась она в 1631 году.
Я представляю себе Марфу Ивановну как личность сильную и, бесспорно, заслуживающую уважения за стойкость в несчастьях и умение дождаться благоприятной перемены, но в то же время несколько ограниченную. Ирина Федоровна, сестра Годунова, конечно, была проводником и защитницей интересов своей семьи. Но в то же время она претендует на кругозор государственного деятеля. Эпизод с аудиенцией, данной патриарху Константинопольскому, характеризует Ирину как человека, способного представлять свою страну на высшем уровне. При этом престиж московского царского престола она держит выше, чем первые царицы династии Романовых, если вспомнить язвительное замечание о них Котошихина. Деятельность великой старицы Марфы, как кажется, исчерпывается усилением своего рода, а для государства иногда оборачивается во вред (самовластье Салтыковых, дело Дионисия). Историк И.Андреев, биограф внука Марфы, царя Алексея Михайловича, не отрицая властности старицы, сочувственно объясняет ее характер: «Она была крута, быть может, даже круче и упрямее своего бывшего супруга, патриарха Филарета. Жизнь ее - точно езда по ледяным горкам. Счастливая женитьба, материнство, почетное положение боярыни - все в гору-гору, а затем в один момент: опала, ссылка, насильственное смирение, разлука с мужем и с сыном. Словом, с высоты да под горку, без надежды на перемену и с несбыточными надеждами на встречу с домашними. Когда явился Лжедмитрий, все опять изменилось. Правда, жить как раньше уже никак было нельзя: монашеский платок просто не сбросишь. Но ссылка окончилась. Такие перепады закалили характер, заставили дорожить благополучием, не забывая при этом о непрочности бытия» (С).
Дочь царя Федора Иоанновича и Ирины, Феодосия, прожила менее двух лет. Другие беременности царицы были неудачны. У Ксении Ивановны, урожденной Шестовой, и Федора Никитича Романова было всего шестеро детей. В живых остались только Михаил, будущий царь, и дочь Татьяна, которая вышла замуж за князя Ивана Катырева-Ростовского.
Словесный семейный портрет семейства Годуновых (без дочери, царевны Ксении) оставлен одним из чиновников персидского посольства, проезжавшего через Москву в 1599-1600 гг. Борис с семьей вез большую икону и огромный колокол в дар одному из монастырей. За крестным ходом в сопровождении патриарха и высшего духовенства шел царь - левой рукой он вел своего двенадцатилетнего сына, а в правой держал свою шапку. «Позади него шла царица, поддерживаемая с обеих сторон двумя пожилыми дамами. Ее лицо было густо вымазано притираньями, равно так и лица других дам, согласно обычаю страны; телом она очень тучная, глаза у нее глубоковпалые». (пересказывает И. Забелин, «Домашний быт русских цариц», с.144-145).
Трогательная любовь Бориса к сыну Федору известна как одна из его самых лучших черт. По словам Н.М. Карамзина, Борис своего сына «любил до слабости, ласкал непрестанно, называл своим велителем, не пускал никуда от себя, воспитывал с отменным старанием, даже учил наукам: любопытным памятником географических сведений сего царевича осталась ландкарта России, изданная под его именем в 1614 году немцем Герардом. Готовя в сыне достойного монарха для великой державы и заблаговременно приучая всех любить Федора, Борис в делах внешних и внутренних давал ему право ходатая, заступника, умирителя; ждал его слова, чтобы оказать милость и снисхождение, действуя и в сем случае, без сомнения, как искусный политик, но еще более как страстный отец, и своим семейственным счастием доказывая, сколь неизъяснимо слияние добра и зла в сердце человеческом!» (С)
Упомянутую карту, «чертеж земли Московской», царевич Федор чертит в трагедии А.С. Пушкина «Борис Годунов», а потом отец и сын вместе ее разглядывают.
Р.Г. Скрынников рассказывает печальную историю, как умер самый старший сын Бориса. Отец напоил его, заболевшего, святой водой, и в мороз сам на руках отнес в собор. Здесь очень виден «страстный отец» - и его горе мы можем себе представить…
Борис был заботливым отцом и для своей дочери Ксении - дал ей некоторое образование, хотел устроить счастливо ее семейную жизнь. Когда в Москве по неизвестным причинам умер датский жених Ксении, Иоанн, царь сокрушался о нем, как о родном сыне.
Требуя от подданных принести сложную присягу его детям, Борис словно предчувствовал, какая страшная опасность грозит им от его недоброжелателей, и стремился защитить на будущее. К сожалению, присяги оказалось недостаточно …
Михаил Федорович Романов также был хорошим семьянином и только в последние годы, как передают современники, отдалился несколько от своей второй супруги, царицы Евдокии Лукьяновны Стрешневой. Объясняли это тем, что царица стала «бесчадною», а ее главное государственной дело было - рожать детей. Всего у Михаила и Евдокии было семь дочерей и три сына, но из сыновей выжил только старший - будущий царь Алексей Михайлович. Должно быть, царица Евдокия была крепко привязана к мужу, если умерла через месяц после его смерти, хотя была много моложе.
Царь Михаил Федорович очень болезненно воспринял неудачу выдать свою дочь Ирину за датского принца Вальдемара - по свидетельству современников, он впал в «меланхолию, сиречь кручину». Скончался Михаил в третьем часу ночи 13 июля, то есть почти сразу после своего дня рождения (прожил он 49 лет). По народным поверьям, близость дня смерти и дня рождения указывает, что человек был хороший.
Наследник Михаила, царевич Алексей, получил порядочное образование в традициях Московского царства того времени - преимущественно связанное с изучением священных текстов. Он полюбил чтение, а от отца перенял тягу к музыке, впоследствии сам писал церковные распевы. В его казне было иноземное платье, которое не могло попасть туда без ведома отца, царя Михаила, но служило оно, возможно, для забав и насмешек, как шутовское.
Сравнивая воспитание и жизненный опыт Алексея и его отца, историк И. Андреев пишет:
«Трудно сказать, насколько был разносторонен социальный опыт молодого Михаила Федоровича. Однако положение служилого человека, пускай и очень родовитого, царского «сродника», стоявшего неизмеримо высоко над массой служилого люда, давало ему возможность общаться со многими людьми, включая самые низы общества. Первый Романов был несравненно ближе к гуще жизни, чем его родившийся в царских хоромах сын». (С), И.Андреев. Алексей Михайлович).
(окончание следует)
Царица Ирина Федоровна в русской исторической, а затем и литературной традиции - государыня добрая, умная и благочестивая. Брат Борис, желавший подчеркнуть связь своего рода с престолом, всячески утверждал исключительное по сравнению с предшественницами положение Ирины. Она по обычаю не была при царском венчании мужа, но сидела в это время в богатом наряде и короне у открытого окна своей палаты, и народ ее приветствовал. У Ирины был полк своих телохранителей. Ее именовали «великой государыней». В 1589 году Ирина в Золотой царицыной палате принимала - в присутствии мужа и брата - Константинопольского патриарха Иеремию. Речь, которой Ирина отвечала на приветствие патриарха, считается первым зафиксированным в письменных источниках публичным выступлением государыни Московской. (Т.Панова).
Чтобы вполне оценить значение этой речи, нужно вспомнить известный исторический источник, рассказывающий о позднейшей, но не столь отдаленной от времени Годуновых, эпохе - книгу Г.Котошихина «О России в царствование Алексея Михайловича». Тот пишет, что московская царица не принимает послов с дарами и не выступает с ответной речью, потому что «московского государства женский пол грамоте неученые, и не обычай тому есть, а природным разумом простоваты, и на отговоры несмышлены и стыдливы…И только б царь в то время учинил так, что польским послам велел бы быть у царицы своей на посольстве; а она бы, выслушав посольства, собою ответа не учинила б никакого, и от того пришло б самому царю в стыд». (С) по книге И.Е. Забелина «Домашний быт русских цариц»). Эти упреки, как видим, не могут быть адресованы царице Ирине. Напротив, ее красноречие побуждает вспомнить о прославленном сладкоречии ее брата Бориса.
Ирина просила патриарха Иеремию и первого московского патриарха Иова молиться о том, чтобы она стала матерью. Епископ Елассонский Арсений так передал ее слова: «Молю вас и заклинаю, из глубины души моей и с стенанием сокрушеннаго сердца, всеми силами усердно молите Господа за великого государя и за меня, меньшую из дочерей ваших, дабы благоприятно внял молитву вашу и даровал нам чадородие, и благословеннаго наследника сего великаго царства, владимирскаго и московскаго и всея России» (С).
Р.Г.Скрынников в своей работе о Борисе Годунове приводит слух о том, что Ирина изменила мужу, чтобы получить наследника. Но этот слух исследователь рассматривает как клевету - происки врагов Годунова, стремившихся добиться расторжения брака Федора с «неплодной» царицей. Попытки такого рода жестко пресекались царским шурином, но и сам Федор Иоаннович был искренне привязан к своей царице и не желал нипочем с ней расстаться.
Не вполне ясна роль Ирины Федоровны в событиях 1598 года, приведших к воцарению ее брата. Существуют две основные версии событий. Старинные историки (Н.М. Карамзин, К. Валишевский) пишут о том, что народ желал видеть на престоле вдовствующую царицу, ей приносили присягу, но Ирина, исполняя волю покойного супруга, а также, возможно, волю брата, который хотел наследовать не Федору, а Годуновой (Карамзин), удалилась в Новодевичий монастырь. Большая толпа народа, собравшаяся у Кремля, умоляла ее остаться, но безуспешно. Тем не менее, до самого избрания на престол Бориса Годунова правление страной осуществлялось от имени царицы Александры (так Ирина назвалась в монашестве). Р.Г.Скрынников излагает противоположный взгляд: Борис Годунов хотел закрепить престол за своей сестрой и поэтому потребовал приносить ей присягу. Но этот ход был неудачен ввиду своей беспрецедентности, а по отношению к сложившимся обычаям, по которым царица не только не венчалась сама на царство, но даже не присутствовала в соборе на царском венчании супруга, выглядел вызывающе. Ирина удалилась в монастырь не по доброй воле, а под давлением взбунтовавшегося люда московского. Все же и в монастыре она подписывала указы, пытаясь управлять страной.
Ирина Федоровна скончалась в Новодевичьем монастыре в 1603 году. Брат почтил ее память, пожертвовав 1000 рублей Троице-Сергиевой обители. Репутация Ирины в российской истории осталась очень хорошей. Как персонаж, вносящий необходимый луч света, предстает сестра Бориса Годунова и супруга Федора Иоанновича в драматической трилогии А.К.Толстого. Поэт говорит об историческом прототипе своей героини: «Русские и иностранцы удивлялись ее уму и восхищались ее красотой. Ее сравнивали с Анастасией, первой женой Ивана Грозного, той, кому Россия обязана краткими годами его славы» (С). А уже об Ирине как о действующем лице трагедии «Царь Федор Иоаннович» пишет так: «Как ангел-хранитель Федора, как понуждающее, сдерживающее и уравновешивающее начало во всех его душевных проявлениях, стоит возле него царица Ирина….Редкое сочетание ума, твердости и кроткой женственности составляют в трагедии ее основные черты. Никакое мелкое чувство ей недоступно. У нее все великие качества Годунова без его темных сторон». (С) В той же трагедии соперник и жертва Бориса, князь Иван Петрович Шуйский обращает восхищенные слова к Ирине, которая просит его примириться с ее братом:
«Царица-матушка! Ты на меня
Повеяла как будто тихим летом!» (С)
Великая старица Марфа Ивановна, мать Михаила Романова, судя по тому, что о ней написано в научных и популяризаторских работах, производит впечатление женщины практичной, умеющей настоять на своем, знающей, что ей нужно и как добиваться того, что нужно.
Но, несмотря на то, что, как жертва политических репрессий Марфа имеет право на сочувствие, ее образ представляется мрачным.
Во-первых, когда в 1600 году Борис Годунов «опалился» на Романовых, обвинил их в попытке отравить его семью и штурмом взял романовское подворье, сильнее всех женщин-Романовых пострадала именно она - жена Федора Никитича Романова Ксения, урожденная Шестова, как и ее муж, была насильственно пострижена в монахини (1601 г.). Столь жесткую меру объясняли тем, что именно Ксения была главным лицом в заговоре.
Во-вторых, когда Михаил Романов стал царем, старица Марфа правильно рассудила, что должна выдвигать верных людей, дабы упрочить позиции и сына, и свои. Благодаря ей первые места близ Михаила заняли его двоюродные братья, а Марфины племянники, Борис и Михаил Салтыковы. Будучи безусловно лояльны и пользуясь большим доверием Марфы, эти временщики были не из тех, чье влияние благотворно для государства. Современник характеризует их как «неопытных юношей». Вернувшийся из польского плена Филарет Романов сместил Салтыковых, невзирая на то, что Марфа им покровительствовала.
В-третьих, не слишком приятно выглядит роль Марфы в истории первой, неудачной попытки брака Михаила. Она здесь предстает властной матерью, навязывающей свою волю сыну. Сперва, как будто, Марфа благоволила к его первой избраннице Марии Хлоповой, происходившей из преданной Романовым семьи. Но она же в конце концов сделала невозможным брак Михаила с Хлоповой, даже несмотря на то, что отец, патриарх Филарет, хотел венчать их лично. Настоящей причиной расстройства помолвки стало то, что Салтыковы увидели в дяде невесты соперника своему влиянию при дворе. Раскрытие обмана Салтыковых, утверждавших, что невеста «испорчена», стало для Филарета формальной причиной их удаления, однако «в Вознесенском монастыре они успели водворить такую ненависть к будущей царице, что мать государева…клятвами себя закляла, что не быть ей в царстве перед сыном, если Хлопова будет у царя царицею». (С)
(И.Е. Забелин. «Домашний быт русских цариц»). Михаил, как уже было сказано, любил невесту, с которой был принужден расстаться, на брак с другой - Марией Долгорукой пошел лишь из послушания матери. Молодая царица оказалась больна чуть ли не на другой день после свадьбы и вскоре скончалась. Летописец, на которого ссылается И.Е.Забелин, рассказывая об этом, комментирует события так: «И смотрите же, что Бог делает «сотворшим по насилию!» (С) Не подлежит сомнению, что старица Марфа желала сыну добра. Но все же в этой истории она предстает как властная, но не проницательная мать, из лучших побуждений сделавшая сына несчастным.
В-четвертых, совсем уж некрасиво Марфа оказалась замешана в так называемом деле Дионисия, архимандрита Троице-Сергиева монастыря. Дионисий исправлял по поручению царя Михаила ошибки, допущенные при печатании богослужебных книг, и был обвинен другими монахами в том, что делает это «еретически» - с отступлением от канона, по своему хотению. В действительности Дионисий устранял нелепицы и противоречия, пользуясь греческими книгами как образцами. Так, он исключил слова «и огнем» из молитвы на освящение воды: «Приди, Господи, и освяти воду сию духом твоим святым и огнем!» (С) Один из допросов Дионисия происходил непосредственно в келье инокини Марфы в Вознесенском монастыре. «Допрос, возмутительный по издевательству над видным деятелем церкви и вымогательству с него денег, но великая старица верила своим людям и дела их одобряла» (С) (А.Е.Пресняков). Под вымогательством денег имеется в виду, что при допросе в келье Марфы с Дионисия потребовали пятьсот рублей штрафа за «еретические» исправления - он ответил, что у него нет денег. Священным собором Дионисий был осужден, как еретик, на заточение, но его оправдал новый собор, созванный вернувшимся из польского плена Филаретом. Считается, что дело Дионисия было провозвестником Великого Раскола, который произойдет при царе Алексее Михайловиче.
Историки по-разному отвечают на вопрос, насколько Марфа была задействована в управлении страной до возвращения из Речи Посполитой Филарета, т.е. с 1613 г. по лето 1619 года. Дореволюционный автор Е.А.Пресняков пишет, что домашнее влияние Марфы было большим, чем политическое. «Старица Марфа была сильна дворцовым влиянием и поддерживала высокое положение своих близких, не чуждаясь интриг и происков, но дела государственные были ей не по плечу…Немудрено, что время до возвращения Филарета осталось в памяти русских людей, как «безгосударное». (С) То же самое, но более осторожно, высказано в Русском биографическом словаре, составленном на основе дореволюционных справочных изданий: «При молодом, неопытном, довольно мягком государе и послушном сыне его матери должна была принадлежать большая роль в управлении. Однако, инокиня - царица очень редко выступала как соправительница сына. Такой можно видеть ее, например, в деле известного архимандрита Дионисия…. Ее влияние было больше келейным, но оно ярко сказалось в составе правящей среды при царе Михаиле, в которую Марфа с самого начала ввела своих родственников…» (С). Напротив, современный нам историк Р.Г. Скрынников настаивает, что «влияние старицы на дела управления, особенно на первых порах, было значительным» (С), хотя она и не могла сама, став монахиней, подписывать указы, как Ирина Годунова. В монастыре Марфа Ивановна жила в келье вдовы Грозного, Марфы Нагой, с большой роскошью, многочисленной прислугой, раздавала дорогие подарки.
После возвращения Филарета Марфа занималась в основном хозяйством и делами благочестия, после второго, более удачного брака сына с Евдокией Стрешневой, взяла под свою опеку невестку, позднее заботилась о внуках, посылала им подарки. Скончалась она в 1631 году.
Я представляю себе Марфу Ивановну как личность сильную и, бесспорно, заслуживающую уважения за стойкость в несчастьях и умение дождаться благоприятной перемены, но в то же время несколько ограниченную. Ирина Федоровна, сестра Годунова, конечно, была проводником и защитницей интересов своей семьи. Но в то же время она претендует на кругозор государственного деятеля. Эпизод с аудиенцией, данной патриарху Константинопольскому, характеризует Ирину как человека, способного представлять свою страну на высшем уровне. При этом престиж московского царского престола она держит выше, чем первые царицы династии Романовых, если вспомнить язвительное замечание о них Котошихина. Деятельность великой старицы Марфы, как кажется, исчерпывается усилением своего рода, а для государства иногда оборачивается во вред (самовластье Салтыковых, дело Дионисия). Историк И.Андреев, биограф внука Марфы, царя Алексея Михайловича, не отрицая властности старицы, сочувственно объясняет ее характер: «Она была крута, быть может, даже круче и упрямее своего бывшего супруга, патриарха Филарета. Жизнь ее - точно езда по ледяным горкам. Счастливая женитьба, материнство, почетное положение боярыни - все в гору-гору, а затем в один момент: опала, ссылка, насильственное смирение, разлука с мужем и с сыном. Словом, с высоты да под горку, без надежды на перемену и с несбыточными надеждами на встречу с домашними. Когда явился Лжедмитрий, все опять изменилось. Правда, жить как раньше уже никак было нельзя: монашеский платок просто не сбросишь. Но ссылка окончилась. Такие перепады закалили характер, заставили дорожить благополучием, не забывая при этом о непрочности бытия» (С).
Дочь царя Федора Иоанновича и Ирины, Феодосия, прожила менее двух лет. Другие беременности царицы были неудачны. У Ксении Ивановны, урожденной Шестовой, и Федора Никитича Романова было всего шестеро детей. В живых остались только Михаил, будущий царь, и дочь Татьяна, которая вышла замуж за князя Ивана Катырева-Ростовского.
Словесный семейный портрет семейства Годуновых (без дочери, царевны Ксении) оставлен одним из чиновников персидского посольства, проезжавшего через Москву в 1599-1600 гг. Борис с семьей вез большую икону и огромный колокол в дар одному из монастырей. За крестным ходом в сопровождении патриарха и высшего духовенства шел царь - левой рукой он вел своего двенадцатилетнего сына, а в правой держал свою шапку. «Позади него шла царица, поддерживаемая с обеих сторон двумя пожилыми дамами. Ее лицо было густо вымазано притираньями, равно так и лица других дам, согласно обычаю страны; телом она очень тучная, глаза у нее глубоковпалые». (пересказывает И. Забелин, «Домашний быт русских цариц», с.144-145).
Трогательная любовь Бориса к сыну Федору известна как одна из его самых лучших черт. По словам Н.М. Карамзина, Борис своего сына «любил до слабости, ласкал непрестанно, называл своим велителем, не пускал никуда от себя, воспитывал с отменным старанием, даже учил наукам: любопытным памятником географических сведений сего царевича осталась ландкарта России, изданная под его именем в 1614 году немцем Герардом. Готовя в сыне достойного монарха для великой державы и заблаговременно приучая всех любить Федора, Борис в делах внешних и внутренних давал ему право ходатая, заступника, умирителя; ждал его слова, чтобы оказать милость и снисхождение, действуя и в сем случае, без сомнения, как искусный политик, но еще более как страстный отец, и своим семейственным счастием доказывая, сколь неизъяснимо слияние добра и зла в сердце человеческом!» (С)
Упомянутую карту, «чертеж земли Московской», царевич Федор чертит в трагедии А.С. Пушкина «Борис Годунов», а потом отец и сын вместе ее разглядывают.
Р.Г. Скрынников рассказывает печальную историю, как умер самый старший сын Бориса. Отец напоил его, заболевшего, святой водой, и в мороз сам на руках отнес в собор. Здесь очень виден «страстный отец» - и его горе мы можем себе представить…
Борис был заботливым отцом и для своей дочери Ксении - дал ей некоторое образование, хотел устроить счастливо ее семейную жизнь. Когда в Москве по неизвестным причинам умер датский жених Ксении, Иоанн, царь сокрушался о нем, как о родном сыне.
Требуя от подданных принести сложную присягу его детям, Борис словно предчувствовал, какая страшная опасность грозит им от его недоброжелателей, и стремился защитить на будущее. К сожалению, присяги оказалось недостаточно …
Михаил Федорович Романов также был хорошим семьянином и только в последние годы, как передают современники, отдалился несколько от своей второй супруги, царицы Евдокии Лукьяновны Стрешневой. Объясняли это тем, что царица стала «бесчадною», а ее главное государственной дело было - рожать детей. Всего у Михаила и Евдокии было семь дочерей и три сына, но из сыновей выжил только старший - будущий царь Алексей Михайлович. Должно быть, царица Евдокия была крепко привязана к мужу, если умерла через месяц после его смерти, хотя была много моложе.
Царь Михаил Федорович очень болезненно воспринял неудачу выдать свою дочь Ирину за датского принца Вальдемара - по свидетельству современников, он впал в «меланхолию, сиречь кручину». Скончался Михаил в третьем часу ночи 13 июля, то есть почти сразу после своего дня рождения (прожил он 49 лет). По народным поверьям, близость дня смерти и дня рождения указывает, что человек был хороший.
Наследник Михаила, царевич Алексей, получил порядочное образование в традициях Московского царства того времени - преимущественно связанное с изучением священных текстов. Он полюбил чтение, а от отца перенял тягу к музыке, впоследствии сам писал церковные распевы. В его казне было иноземное платье, которое не могло попасть туда без ведома отца, царя Михаила, но служило оно, возможно, для забав и насмешек, как шутовское.
Сравнивая воспитание и жизненный опыт Алексея и его отца, историк И. Андреев пишет:
«Трудно сказать, насколько был разносторонен социальный опыт молодого Михаила Федоровича. Однако положение служилого человека, пускай и очень родовитого, царского «сродника», стоявшего неизмеримо высоко над массой служилого люда, давало ему возможность общаться со многими людьми, включая самые низы общества. Первый Романов был несравненно ближе к гуще жизни, чем его родившийся в царских хоромах сын». (С), И.Андреев. Алексей Михайлович).
(окончание следует)