(no subject)
Ранее утро. Сквозь неплотные шторы медленно вползают предрассветные сумерки, растекаясь по квартире густой пеленой.
Я сижу за стойкой, болтая в стакане виски со льдом. В паре метрах от меня большая кровать. На ней лежит моя лучшая подруга в объятьях моего бывшего любовника, который все еще любит меня. Я смотрю на их ласки и не чувствую ничего кроме восторженного, какого-то детского умиления.
Время тянется как смола, замедляя каждое их прикосновение. Я делаю обжигающий глоток виски, наслаждаясь каждым движением, каждым вздохом, каждым ударом сердца, что происходит на моей кровати.
Возможно, это какая-то форма извращения, а возможно, абсолютно ясное осознание того, что никто никому не принадлежит.
Спустя полчаса мы втроем, как ни чем не бывало, пьем кофе в моей кухне, обсуждая у кого какие планы на неделю.
Я сижу за стойкой, болтая в стакане виски со льдом. В паре метрах от меня большая кровать. На ней лежит моя лучшая подруга в объятьях моего бывшего любовника, который все еще любит меня. Я смотрю на их ласки и не чувствую ничего кроме восторженного, какого-то детского умиления.
Время тянется как смола, замедляя каждое их прикосновение. Я делаю обжигающий глоток виски, наслаждаясь каждым движением, каждым вздохом, каждым ударом сердца, что происходит на моей кровати.
Возможно, это какая-то форма извращения, а возможно, абсолютно ясное осознание того, что никто никому не принадлежит.
Спустя полчаса мы втроем, как ни чем не бывало, пьем кофе в моей кухне, обсуждая у кого какие планы на неделю.