Три любимых советских ромкома. Часть 1: классический в застойном антураже
"Влюблен по собственному желанию".
- Как вы думаете, что такое счастье?
- Девушка, заказывать что будем?
- Вот я думаю, что счастье - это любить, и быть любимой.
- Того же самого.
- Что?
- Того же самого любить-то, кто тебя любит.
- Конечно, а как же иначе?
- Молодая еще.
(цитата из фильма)
Про этот фильм я узнала, когда после смерти Олега Янковского заинтересовалась его фильмографией, которую знала на уровне того, что крутили по телевизору - Стэплтон, Мюнхгаузен, Волшебник, ну и поздние роли - святитель Филипп, циничный отец-номенклатурщик в "Стилягах", вдовец в "Любовнике".
"Влюблен по собственному желанию" поразил меня какой-то свежестью и удивительно новыми для 1981 года сюжетными клише, которые, как я полагала, придумала Нора Эфрон в Голливуде лет 15 спустя как минимум. Но самое классное здесь, конечно, не сюжет - повторюсь, для начала восьмидесятых неизбитый, а сейчас-то уже, понятное дело, всем знакомый, а герои.
Итак, жила-была Верочка (Евгения Глушенко) - затюканная жизнью библиотекарша под тридцать, классическая старая дева с мамой-из-деревни и братом-школьником.. Одевалась как бабка, реально - стоптанные боты, коричневые кофты, гулька на голове, тяжелая походка. На работе вечно что-то делала за других, а по вечерам читала книги по самосовершенствованию и духовному росту. Так бы и жила до пенсии, но однажды из вычитанного в книжках гуманизма Верочка помогла встреченному в метро алкашу, которого милиция под белы ручки вывела из вагона, и телефон свой зачем-то дала - в искренней, возможно, надежде, что он вернет занятую трешку. Не вернул.
Алкаш оказался Игорем (Олег Янковский), бывшим спортсменом-велогонщиком, в настоящее время работающим на заводе и тихо спивающимся в полученной от государства квартире (в приличном районе, между прочим). Игорь, движимый похмельным чувством вины и надеждой занять еще, каким-то образом выясняет Верин адрес и припирается к ней под дверь, но получает гневную отповедь о том, что надо вообще-то уметь управлять собой и своими чувствами, а не беспокоить по вечерам приличных людей. Игорь в ответ фактически берет ее на слабо - мол, говоришь, можно чувствами управлять - оукей, давай, влюбись в меня усилием воли.
Понятно, что Вера соглашается на этот "проект" чисто от безысходности и заевшего одиночества, как, впрочем, и Игорь. и сначала они оба с энтузиазмом кидаются друг друга перевоспитывать: Вера пытается Игоря вытрезвить и окультурить, Игорь - вытряхнуть ее из бабкиной кофты и криво-косо объяснить про сексапил. Энтузиазм довольно быстро сходит на нет, но зато оба героя начинают задавать себе интересные вопросы о смысле жизни.
Меня, как женщину, конечно, ужасно трогает преображение Верочки - дело-то ведь вовсе не в том, что она приоделась помоднее и распустила пучок. Самое главное - это внутреннее преображение, которое и превратило лягушку в царевну, дурнушку в красавицу с нежным румянцем и мягкой улыбкой. Вера ведь не просто совершенно искренне уже в Игоря влюбляется - она в первую очередь меняет отношение к себе. Выстраивает границы, как бы мы сегодня сказали - с матерью, с братом ,с коллегами, которые привыкли, что на ней можно ездить, с самим Игорем в первую очередь. Разбирается в собственных желаниях, перестает отрицать телесность во всех смыслах снова, вместо заумных фраз из книг начинает говорить нормальным человеческим языком - и при этом ни на минуту не перестает быть идеалисткой.
А вот с Игорем происходит трансформация куда более глубокая. Его проблема была не столько в одиночестве - верного дружка-собутыльника вполне хватало, чтобы скрасить вечера, да и с коллегами по цеху всегда можно переброситься парой слов про то, как наши вчера сыграли. И даже не в обостренном самолюбии, которое заставило бросить спорт после поражения на крупном турнире, и не в комплексе неполноценности "раз не первый - значит, никакой". Это все внешние проявление того глубочайшего ощущения собственной ненужности и бессмысленности, которое бывший чемпион и заливает дешевой портвешкой. В момент внутреннего озарения - что он, такой как он есть, опустившийся, бывший спортсмен, не слишком умный. не слишком удачливый, обычный заточник на заводе - он НУЖЕН, он существует, что в этом есть какой-то высший смысл - одна из самых сильных сцен фильма. Конечно, можно видеть в этом и обязательную идеологическую нагрузку "про рабочий класс", но мне кажется, сейчас, когда идеологическая шелуха окончательно ушла в прошлое, это про другое - про ощущение собственной онтологической ценности. И именно это - ценность каждого человека, независимо от того, какую хрень он творит в жизни - и есть главный месседж Вериного наивного гуманизма, этим она и цепляет Игоря. Ну и новым имиджем, конечно :)
Любопытно, что перед финальным объяснением, у каждого из героев случается "уход в сторону" друг от друга. Игорь едет с коллективом завода на картошку в колхоз и там сворачивает на привычную по старой жизи колею сельскохозяйственно-сексуальных приключений на сеновале - с очень красивой девчонкой, кстати. Тем неприятнее будет потом звонить ей и плести классическое "дело не в тебе". Вера же, которую нарушение условий "эксперимента" ранит глубже, чем она готова себе признаться - устраивает себе "приключение", только вместо подобранной подругой кавалера на нее клюет помятый ловелас "местного разлива", и в его смешных и пошлых подкатах с претенщией на интеллигентность - "Джотто! Мадонна Оньисанти! Я хотел, чтоб все красиво было, а вы!..." Вера как в кривом зеркале видит, насколько вся эта "духовность", так занимавшая ее прежде, выспренна и нежизненна.
Несмотря на все цензурные ограничения, фильм вышел на удивление чувственным - с какого-то момента химия между героями начинает заливать экран, напряжение нарастает, чтобы разрешиться настоящим взрывом чувственности в конце, показанным одновременно и достаточно откровенно (для советского кино), и деликатно. И этот трогательный длинный эпилог с камерой, заглядывающей в окна обычных людей, которые учатся, работают, мажут лицо кремом, укачивают детей - как молчаливый гимн любви, что движет солнце и светила.
- Как вы думаете, что такое счастье?
- Девушка, заказывать что будем?
- Вот я думаю, что счастье - это любить, и быть любимой.
- Того же самого.
- Что?
- Того же самого любить-то, кто тебя любит.
- Конечно, а как же иначе?
- Молодая еще.
(цитата из фильма)
Про этот фильм я узнала, когда после смерти Олега Янковского заинтересовалась его фильмографией, которую знала на уровне того, что крутили по телевизору - Стэплтон, Мюнхгаузен, Волшебник, ну и поздние роли - святитель Филипп, циничный отец-номенклатурщик в "Стилягах", вдовец в "Любовнике".
"Влюблен по собственному желанию" поразил меня какой-то свежестью и удивительно новыми для 1981 года сюжетными клише, которые, как я полагала, придумала Нора Эфрон в Голливуде лет 15 спустя как минимум. Но самое классное здесь, конечно, не сюжет - повторюсь, для начала восьмидесятых неизбитый, а сейчас-то уже, понятное дело, всем знакомый, а герои.
Итак, жила-была Верочка (Евгения Глушенко) - затюканная жизнью библиотекарша под тридцать, классическая старая дева с мамой-из-деревни и братом-школьником.. Одевалась как бабка, реально - стоптанные боты, коричневые кофты, гулька на голове, тяжелая походка. На работе вечно что-то делала за других, а по вечерам читала книги по самосовершенствованию и духовному росту. Так бы и жила до пенсии, но однажды из вычитанного в книжках гуманизма Верочка помогла встреченному в метро алкашу, которого милиция под белы ручки вывела из вагона, и телефон свой зачем-то дала - в искренней, возможно, надежде, что он вернет занятую трешку. Не вернул.
Алкаш оказался Игорем (Олег Янковский), бывшим спортсменом-велогонщиком, в настоящее время работающим на заводе и тихо спивающимся в полученной от государства квартире (в приличном районе, между прочим). Игорь, движимый похмельным чувством вины и надеждой занять еще, каким-то образом выясняет Верин адрес и припирается к ней под дверь, но получает гневную отповедь о том, что надо вообще-то уметь управлять собой и своими чувствами, а не беспокоить по вечерам приличных людей. Игорь в ответ фактически берет ее на слабо - мол, говоришь, можно чувствами управлять - оукей, давай, влюбись в меня усилием воли.
Понятно, что Вера соглашается на этот "проект" чисто от безысходности и заевшего одиночества, как, впрочем, и Игорь. и сначала они оба с энтузиазмом кидаются друг друга перевоспитывать: Вера пытается Игоря вытрезвить и окультурить, Игорь - вытряхнуть ее из бабкиной кофты и криво-косо объяснить про сексапил. Энтузиазм довольно быстро сходит на нет, но зато оба героя начинают задавать себе интересные вопросы о смысле жизни.
Меня, как женщину, конечно, ужасно трогает преображение Верочки - дело-то ведь вовсе не в том, что она приоделась помоднее и распустила пучок. Самое главное - это внутреннее преображение, которое и превратило лягушку в царевну, дурнушку в красавицу с нежным румянцем и мягкой улыбкой. Вера ведь не просто совершенно искренне уже в Игоря влюбляется - она в первую очередь меняет отношение к себе. Выстраивает границы, как бы мы сегодня сказали - с матерью, с братом ,с коллегами, которые привыкли, что на ней можно ездить, с самим Игорем в первую очередь. Разбирается в собственных желаниях, перестает отрицать телесность во всех смыслах снова, вместо заумных фраз из книг начинает говорить нормальным человеческим языком - и при этом ни на минуту не перестает быть идеалисткой.
А вот с Игорем происходит трансформация куда более глубокая. Его проблема была не столько в одиночестве - верного дружка-собутыльника вполне хватало, чтобы скрасить вечера, да и с коллегами по цеху всегда можно переброситься парой слов про то, как наши вчера сыграли. И даже не в обостренном самолюбии, которое заставило бросить спорт после поражения на крупном турнире, и не в комплексе неполноценности "раз не первый - значит, никакой". Это все внешние проявление того глубочайшего ощущения собственной ненужности и бессмысленности, которое бывший чемпион и заливает дешевой портвешкой. В момент внутреннего озарения - что он, такой как он есть, опустившийся, бывший спортсмен, не слишком умный. не слишком удачливый, обычный заточник на заводе - он НУЖЕН, он существует, что в этом есть какой-то высший смысл - одна из самых сильных сцен фильма. Конечно, можно видеть в этом и обязательную идеологическую нагрузку "про рабочий класс", но мне кажется, сейчас, когда идеологическая шелуха окончательно ушла в прошлое, это про другое - про ощущение собственной онтологической ценности. И именно это - ценность каждого человека, независимо от того, какую хрень он творит в жизни - и есть главный месседж Вериного наивного гуманизма, этим она и цепляет Игоря. Ну и новым имиджем, конечно :)
Любопытно, что перед финальным объяснением, у каждого из героев случается "уход в сторону" друг от друга. Игорь едет с коллективом завода на картошку в колхоз и там сворачивает на привычную по старой жизи колею сельскохозяйственно-сексуальных приключений на сеновале - с очень красивой девчонкой, кстати. Тем неприятнее будет потом звонить ей и плести классическое "дело не в тебе". Вера же, которую нарушение условий "эксперимента" ранит глубже, чем она готова себе признаться - устраивает себе "приключение", только вместо подобранной подругой кавалера на нее клюет помятый ловелас "местного разлива", и в его смешных и пошлых подкатах с претенщией на интеллигентность - "Джотто! Мадонна Оньисанти! Я хотел, чтоб все красиво было, а вы!..." Вера как в кривом зеркале видит, насколько вся эта "духовность", так занимавшая ее прежде, выспренна и нежизненна.
Несмотря на все цензурные ограничения, фильм вышел на удивление чувственным - с какого-то момента химия между героями начинает заливать экран, напряжение нарастает, чтобы разрешиться настоящим взрывом чувственности в конце, показанным одновременно и достаточно откровенно (для советского кино), и деликатно. И этот трогательный длинный эпилог с камерой, заглядывающей в окна обычных людей, которые учатся, работают, мажут лицо кремом, укачивают детей - как молчаливый гимн любви, что движет солнце и светила.