Питерский кеглепад
Бывает, что на рассвете, в тот самый час, когда солнце еще не поднялось над горизонтом, но уже понятно, что сегодня оно опять точно будет, ты узнаешь о себе неожиданные вещи.
Например, что нифига ты не человек, просто иногда у тебя получается похоже выглядеть.
Нельзя сказать, что мне нравится боулинг или что я хорошо его умею. У меня кривые руки, паршивый глазомер и я совершенно, совершенно не чувствую дорожки.
Нельзя сказать, что мне нравится Питер или что я хотела бы жить в этом городе. Я приезжаю сюда, когда у меня сердце не на месте, когда снега столько, что сквозь него не увидеть улиц или когда сирень цветет, как будто это последняя весна, в которую это можно провернуть.
Для того, чтобы говорить о боулинге и о Питере, я использую другое слово.
"Люблю".
Люблю пронзительную нежность сырого ветра с реки; люблю смотреть сквозь кружево листьев красного клена на синее-синее небо, люблю слушать, как поскрипывает под ногами золотой песок аллей, люблю выхватывать слова из уличных разговоров, люблю наблюдать за тем, как несутся по дорожкам гладкие разноцветные шары - чертовски тяжелые, если вы спросите меня.
Ну серьезно, было бы странно, если бы я не поехала.
Я не попала на этот турнир прошлой осенью; именно это определило мою решимость во что бы то ни стало вписаться в него этой весной. Хоть тушкой, хоть чучелком, хоть запасным, хоть поболеть. Мне было все равно, что я буду делать в рамках этого мероприятия. Я должна была оказаться там.
Ясное дело, за несколько дней до кеглепада прекрасный Паша upsya нашел мне место в команде и форменную футболку нужного размера. С некоторых пор Дорогое Мироздание старается не упускать возможностей исполнить мои желания.
Приезжаешь на Ладожский вокзал в пятом часу утра, вываливаешься в прозрачные, очень светлые сумерки, где тихо и еще никто не работает, даже Макдональдс.
Вдыхаешь туман, как яд. С первым вдохом голова делается легкой, как воздушный шар, с первым выдохом уходит страх - словно этот город забирает из тебя московскую стылую тяжесть, заменяя тем, чего у него в достатке. Коротенько рассказываешь двум растерянным юным туристкам из Сеула, в чем разница между Ладожским и Московским вокзалами, и как так вышло, что они приехали сюда, и еще где тут можно вымыть голову и переночевать.
Завтракаешь на Сенной, где солнца так много, что кажется - оно течет по улицам, заставляя редкие машины урчать громче, а пешеходов - улыбаться. Подпеваешь Хелависе в наушниках, бродя по набережным и мостам, смотришь в воду - и там, внизу, видишь призрачный город, еще не вполне уверенный в том, каким он хочет быть.
Он такой же, как ты.
Приезжаешь к открытию; к этому моменту внутри тебя накапливается так много счастья, легкости и понимания, что это совершенно невозможно и дальше держать в себе.
Взорвешься же, ей-богу.
Покупаешь за смешные деньги мыльных пузырей и прямо там, у дверей торгового цента, выпускаешь их на волю, как птиц. Вокруг тебя долго скачут какие-то туристы с фотоаппаратами, улыбаются и шутят на своем щелкающе-свистящем языке. Ты ни слова не понимаешь, но все равно смеешься в ответ.
Потом понимаешь, что опаздываешь уже минуты на три, подрываешься по эскалатору вверх, чтобы найти свою команду. Хватаешь предпоследние боулинговые кеды нужного размера и футболку, на которой написано, кто ты такая. Ныряешь в толпу, как в прорубь, переведя дыхание. Все со всеми знакомы, все обнимаются и, убедительно пошевеливая мышцами, обещают надрать друг другу задницы в этом самом товарищеском матче, одна ты как не пришей кобыле хвост.
Не успеваешь расстроиться из-за этого, как натыкаешься наmultyashkin, и почти сразу за этим - на markara и обнаруживаешь, что у тебя - ура! - тут есть собственное место под солнцем.
Повсюду - МТС, Трансаэро и Fornex, которые - вот же как бывает - тоже решили поучаствовать в движухе, хотя, казалось бы, при чём тут боулинг? С другой стороны, если хорошо присмотреться, тут мало кто имеет отношение к собственно боулингу.
- Ты играешь?
- Ну так, пару раз.
- Иногда.
- Второй раз.
- Правила знаю. Примерно.
Зато все дорожки заняты, всем весело, а спортивный азарт можно не то, что ложкой черпать - отрезать ножом и на хлеб класть, как колбасу, если вам это зачем-нибудь надо.
Недобор в команде - страшная вещь, но upsya разруливает эту маленькую проблему легко и быстро. Откуда он берет людей на замену - непонятно, но я даже не успела обзвонить весь список питерских знакомых, как у нас все стало хорошо и комплектно.
Между тем, чтобы играть просто так, со своими, не выпендриваясь, и в настоящем турнире, есть большая разница.
В первом случае ты всяко выиграешь, даже если проиграешь по очкам в списке. Ну честно, когда вокруг - только те люди, которые звонко хлопают тебя по ладони, отмечая каждый страйк или даже просто удачный бросок, это здорово. Но такого азарта нет. Ты и так молодец и котик.
А вот когда с соседней дорожки доносится:
- Ух, как это они завернули, вы видели? Видели, какой крученый?
вот тогда - да.
Бывает, что ты просто играешь; это приводит тебя в норму после рабочей недели, потому что уже ко второму броску в тебе не остается ни тревожности, ни гнева, ни зависти, ни незакрытых задач, которые еще в пятницу висели на тебе, как лишние хвосты. Одна сплошная любовь и гармония, которые, пользуясь твоей рукой, посылают тяжелый шар вперед.
Это работает, правда.
Но бывает и лучше. Это когда ты, зарядив свой шар нестись по дорожке, сразу понимаешь, куда он придет. Потом отхлебываешь легкого нефильтрованного пива из протянутого тебе стакана, рассчитываешь время до следующего своего броска - и тут же несешься обниматься с офигенскими людьми, которых ты давно не видел, и с другими, которых ты раньше не видел никогда, только читал; потом - любуешься точным броском блондинки справа, понимая, что у тебя так еще до-олго не будет получаться, ну и фиг с ним, главное, что у кого-то вообще выходит так красиво; потом обнаруживаешь себя в фотокабинке с картонной бородой и радостно корчишь рожи камере моментального снимка; потом неостановимо ржОш над шаржем, потому что - ну правда же - ужасно смешно; потом просишь кого-то из местных показать тебе на карте, откуда мы отплываем вечером, потому что сама ты совершенно не способна разобраться кто на ком стоял какой это из местных причалов.
Понимаешь, что мы, кажется, просрали турнир, но настолько не позорно, что этим можно даже гордиться. С учетом твоего опыта - особенно.
Доходишь до Сан-Мало, где душно и многолюдно, зато все пьют и орут так, что приличное едальное заведение начинает здорово напоминать ирландский паб. Отлучаешься на полчасика, чтобы залипнуть в чертовски продуктивной прогулке по питерским улочкам часа на три. Понимаешь, что ноги у тебя уже отваливаются, но это так хорошо, что ты не променял бы это ощущение на все богатство Билла Гейтса. Потому что нафиг вообще оно нужно, богатство это, если пропадет это острое, пронзительное чувство счастья, которое одно только способно превратить тебя из болотного монстра во что-то стремительное, сияющее и крылатое.
Ну и что, что не совсем человек, зато весело. (ну да, это я Малефисенту посмотрела)
Потом, едва держась на ногах, любуешься с палубы ночным Питером, и ласковый, пахнущий холодной темной водой ветер обнимает тебя - как если бы ты вернулась домой. Все сияет во тьме: крыши, шпили и мосты, медленно раскрывающиеся над твоей головой, как ночные цветы.
И вот тогда, высунувшись в окно как можно дальше, спиной - к воде, лицом - к небу, прикипев взглядом к лепестку расцветающего в ночи моста, ты вдруг понимаешь, что тебе совершенно необязательно продолжать ценить то, что было раньше. Достаточно помнить о том, что это когда-то было ценным - как стекляшки-секретики, засушенные цветы, школьный дневник и пачка американской жвачки.
И еще одно - оно заставляет тебя улыбаться так, как будто у тебя уши на затылке завязаны в узел - что именно сейчас, в этом городе, этой ночью, у тебя уже прилично так поднабралось других, новых ценностей. Они не менее ценны и правильны, чем прежние, а может - и куда ценнее. Ничего не случится, если ты оставишь старые кому-нибудь еще. Тому, кому они теперь больше пригодятся.
Спасибо вам, ребята. Это было не просто круто. Это было чудо.
Например, что нифига ты не человек, просто иногда у тебя получается похоже выглядеть.
Нельзя сказать, что мне нравится боулинг или что я хорошо его умею. У меня кривые руки, паршивый глазомер и я совершенно, совершенно не чувствую дорожки.
Нельзя сказать, что мне нравится Питер или что я хотела бы жить в этом городе. Я приезжаю сюда, когда у меня сердце не на месте, когда снега столько, что сквозь него не увидеть улиц или когда сирень цветет, как будто это последняя весна, в которую это можно провернуть.
Для того, чтобы говорить о боулинге и о Питере, я использую другое слово.
"Люблю".
Люблю пронзительную нежность сырого ветра с реки; люблю смотреть сквозь кружево листьев красного клена на синее-синее небо, люблю слушать, как поскрипывает под ногами золотой песок аллей, люблю выхватывать слова из уличных разговоров, люблю наблюдать за тем, как несутся по дорожкам гладкие разноцветные шары - чертовски тяжелые, если вы спросите меня.
Ну серьезно, было бы странно, если бы я не поехала.
Я не попала на этот турнир прошлой осенью; именно это определило мою решимость во что бы то ни стало вписаться в него этой весной. Хоть тушкой, хоть чучелком, хоть запасным, хоть поболеть. Мне было все равно, что я буду делать в рамках этого мероприятия. Я должна была оказаться там.
Ясное дело, за несколько дней до кеглепада прекрасный Паша upsya нашел мне место в команде и форменную футболку нужного размера. С некоторых пор Дорогое Мироздание старается не упускать возможностей исполнить мои желания.
Приезжаешь на Ладожский вокзал в пятом часу утра, вываливаешься в прозрачные, очень светлые сумерки, где тихо и еще никто не работает, даже Макдональдс.
Вдыхаешь туман, как яд. С первым вдохом голова делается легкой, как воздушный шар, с первым выдохом уходит страх - словно этот город забирает из тебя московскую стылую тяжесть, заменяя тем, чего у него в достатке. Коротенько рассказываешь двум растерянным юным туристкам из Сеула, в чем разница между Ладожским и Московским вокзалами, и как так вышло, что они приехали сюда, и еще где тут можно вымыть голову и переночевать.
Завтракаешь на Сенной, где солнца так много, что кажется - оно течет по улицам, заставляя редкие машины урчать громче, а пешеходов - улыбаться. Подпеваешь Хелависе в наушниках, бродя по набережным и мостам, смотришь в воду - и там, внизу, видишь призрачный город, еще не вполне уверенный в том, каким он хочет быть.
Он такой же, как ты.
Приезжаешь к открытию; к этому моменту внутри тебя накапливается так много счастья, легкости и понимания, что это совершенно невозможно и дальше держать в себе.
Взорвешься же, ей-богу.
Покупаешь за смешные деньги мыльных пузырей и прямо там, у дверей торгового цента, выпускаешь их на волю, как птиц. Вокруг тебя долго скачут какие-то туристы с фотоаппаратами, улыбаются и шутят на своем щелкающе-свистящем языке. Ты ни слова не понимаешь, но все равно смеешься в ответ.
Потом понимаешь, что опаздываешь уже минуты на три, подрываешься по эскалатору вверх, чтобы найти свою команду. Хватаешь предпоследние боулинговые кеды нужного размера и футболку, на которой написано, кто ты такая. Ныряешь в толпу, как в прорубь, переведя дыхание. Все со всеми знакомы, все обнимаются и, убедительно пошевеливая мышцами, обещают надрать друг другу задницы в этом самом товарищеском матче, одна ты как не пришей кобыле хвост.
Не успеваешь расстроиться из-за этого, как натыкаешься наmultyashkin, и почти сразу за этим - на markara и обнаруживаешь, что у тебя - ура! - тут есть собственное место под солнцем.
Повсюду - МТС, Трансаэро и Fornex, которые - вот же как бывает - тоже решили поучаствовать в движухе, хотя, казалось бы, при чём тут боулинг? С другой стороны, если хорошо присмотреться, тут мало кто имеет отношение к собственно боулингу.
- Ты играешь?
- Ну так, пару раз.
- Иногда.
- Второй раз.
- Правила знаю. Примерно.
Зато все дорожки заняты, всем весело, а спортивный азарт можно не то, что ложкой черпать - отрезать ножом и на хлеб класть, как колбасу, если вам это зачем-нибудь надо.
Недобор в команде - страшная вещь, но upsya разруливает эту маленькую проблему легко и быстро. Откуда он берет людей на замену - непонятно, но я даже не успела обзвонить весь список питерских знакомых, как у нас все стало хорошо и комплектно.
Между тем, чтобы играть просто так, со своими, не выпендриваясь, и в настоящем турнире, есть большая разница.
В первом случае ты всяко выиграешь, даже если проиграешь по очкам в списке. Ну честно, когда вокруг - только те люди, которые звонко хлопают тебя по ладони, отмечая каждый страйк или даже просто удачный бросок, это здорово. Но такого азарта нет. Ты и так молодец и котик.
А вот когда с соседней дорожки доносится:
- Ух, как это они завернули, вы видели? Видели, какой крученый?
вот тогда - да.
Бывает, что ты просто играешь; это приводит тебя в норму после рабочей недели, потому что уже ко второму броску в тебе не остается ни тревожности, ни гнева, ни зависти, ни незакрытых задач, которые еще в пятницу висели на тебе, как лишние хвосты. Одна сплошная любовь и гармония, которые, пользуясь твоей рукой, посылают тяжелый шар вперед.
Это работает, правда.
Но бывает и лучше. Это когда ты, зарядив свой шар нестись по дорожке, сразу понимаешь, куда он придет. Потом отхлебываешь легкого нефильтрованного пива из протянутого тебе стакана, рассчитываешь время до следующего своего броска - и тут же несешься обниматься с офигенскими людьми, которых ты давно не видел, и с другими, которых ты раньше не видел никогда, только читал; потом - любуешься точным броском блондинки справа, понимая, что у тебя так еще до-олго не будет получаться, ну и фиг с ним, главное, что у кого-то вообще выходит так красиво; потом обнаруживаешь себя в фотокабинке с картонной бородой и радостно корчишь рожи камере моментального снимка; потом неостановимо ржОш над шаржем, потому что - ну правда же - ужасно смешно; потом просишь кого-то из местных показать тебе на карте, откуда мы отплываем вечером, потому что сама ты совершенно не способна разобраться кто на ком стоял какой это из местных причалов.
Понимаешь, что мы, кажется, просрали турнир, но настолько не позорно, что этим можно даже гордиться. С учетом твоего опыта - особенно.
Доходишь до Сан-Мало, где душно и многолюдно, зато все пьют и орут так, что приличное едальное заведение начинает здорово напоминать ирландский паб. Отлучаешься на полчасика, чтобы залипнуть в чертовски продуктивной прогулке по питерским улочкам часа на три. Понимаешь, что ноги у тебя уже отваливаются, но это так хорошо, что ты не променял бы это ощущение на все богатство Билла Гейтса. Потому что нафиг вообще оно нужно, богатство это, если пропадет это острое, пронзительное чувство счастья, которое одно только способно превратить тебя из болотного монстра во что-то стремительное, сияющее и крылатое.
Ну и что, что не совсем человек, зато весело. (ну да, это я Малефисенту посмотрела)
Потом, едва держась на ногах, любуешься с палубы ночным Питером, и ласковый, пахнущий холодной темной водой ветер обнимает тебя - как если бы ты вернулась домой. Все сияет во тьме: крыши, шпили и мосты, медленно раскрывающиеся над твоей головой, как ночные цветы.
И вот тогда, высунувшись в окно как можно дальше, спиной - к воде, лицом - к небу, прикипев взглядом к лепестку расцветающего в ночи моста, ты вдруг понимаешь, что тебе совершенно необязательно продолжать ценить то, что было раньше. Достаточно помнить о том, что это когда-то было ценным - как стекляшки-секретики, засушенные цветы, школьный дневник и пачка американской жвачки.
И еще одно - оно заставляет тебя улыбаться так, как будто у тебя уши на затылке завязаны в узел - что именно сейчас, в этом городе, этой ночью, у тебя уже прилично так поднабралось других, новых ценностей. Они не менее ценны и правильны, чем прежние, а может - и куда ценнее. Ничего не случится, если ты оставишь старые кому-нибудь еще. Тому, кому они теперь больше пригодятся.
Спасибо вам, ребята. Это было не просто круто. Это было чудо.