Труба
Мне нравится случайно подслушивать, о чем говорят другие люди.
Шел снег, крупный и медленный, как бывает только тогда, когда ветра нет и уже не холодно.
Я покупала шоколадное мороженое в ларьке, когда у мужчины, стоявшего рядом, на автобусной остановке, заорал мобильник в кармане.
- Что?
- И че?
- А я-то тут при чем?
- Ты что, вообще ничего без меня сделать не способна?
И, после длинной паузы -
- слушал ответ - с неожиданной, никак не вяжущейся с его интеллигентным лицом, с его аккуратным серым пальто и кожаным портфелем, ненавистью в голосе:
- Ну и дура!
Он нырнул в подошедший автобус почти одновременно с тем, как я забрала сдачу. И картонное ведро с холодным сладким счастьем, которое не становится хуже только от того, что все еще зима.
Десятью или, может быть, пятнадцатью минутами позже я стояла в очереди за кофе.
Очень ухоженная женщина в длинной серой юбке, зимней, плотной, прошла мимо меня. В одной руке у нее была картонная подставка под стаканчики, в другой - трубка. И в эту самую трубку она ласково и негромко говорила:
- Детка, мужчины нужны для того, чтобы мы из-за них плакали.
Голос ее был наполнен почти невыносимой, кошачьей нежностью. Такой, знаете, которую ощущаешь, когда все так плохо, что ты даже себя ненавидишь, а кошка приходит к тебе, бодает теплой лобастой башкой и заглядывает в глаза - "эй, ты чего, все же в порядке, у тебя есть я".
А потом я наткнулась на нее.
Маленькая худенькая блондинка в куртке-дутике и расписных уггах стояла в хозяйственном отделе супермаркета и старательно, водя пальцем по строчкам, читала этикетку на тюбике монтажного клея. И лицо у нее было такое, словно она недавно плакала. Не глаза красные, нет. Не в этом дело. Просто чуть больше пудры на скулах, чем надо, и стрелка на левом глазу не совсем такая же, как на правом.
Мелочи.
Вообще, может быть, ни с чем не связанные.
Но, если подумать, вполне может оказаться так, что все это части одной истории - мужчина в пальто, женщина с подстаканниками и девушка с монтажным клеем, связанные друг с другом телефонными трубками.
Шел снег, крупный и медленный, как бывает только тогда, когда ветра нет и уже не холодно.
Я покупала шоколадное мороженое в ларьке, когда у мужчины, стоявшего рядом, на автобусной остановке, заорал мобильник в кармане.
- Что?
- И че?
- А я-то тут при чем?
- Ты что, вообще ничего без меня сделать не способна?
И, после длинной паузы -
- слушал ответ - с неожиданной, никак не вяжущейся с его интеллигентным лицом, с его аккуратным серым пальто и кожаным портфелем, ненавистью в голосе:
- Ну и дура!
Он нырнул в подошедший автобус почти одновременно с тем, как я забрала сдачу. И картонное ведро с холодным сладким счастьем, которое не становится хуже только от того, что все еще зима.
Десятью или, может быть, пятнадцатью минутами позже я стояла в очереди за кофе.
Очень ухоженная женщина в длинной серой юбке, зимней, плотной, прошла мимо меня. В одной руке у нее была картонная подставка под стаканчики, в другой - трубка. И в эту самую трубку она ласково и негромко говорила:
- Детка, мужчины нужны для того, чтобы мы из-за них плакали.
Голос ее был наполнен почти невыносимой, кошачьей нежностью. Такой, знаете, которую ощущаешь, когда все так плохо, что ты даже себя ненавидишь, а кошка приходит к тебе, бодает теплой лобастой башкой и заглядывает в глаза - "эй, ты чего, все же в порядке, у тебя есть я".
А потом я наткнулась на нее.
Маленькая худенькая блондинка в куртке-дутике и расписных уггах стояла в хозяйственном отделе супермаркета и старательно, водя пальцем по строчкам, читала этикетку на тюбике монтажного клея. И лицо у нее было такое, словно она недавно плакала. Не глаза красные, нет. Не в этом дело. Просто чуть больше пудры на скулах, чем надо, и стрелка на левом глазу не совсем такая же, как на правом.
Мелочи.
Вообще, может быть, ни с чем не связанные.
Но, если подумать, вполне может оказаться так, что все это части одной истории - мужчина в пальто, женщина с подстаканниками и девушка с монтажным клеем, связанные друг с другом телефонными трубками.