Син-Грауиль
Син очень любил свой дом. Его домом был большой, старый футляр от котрабаса. Футляр был тёмен снаружи и светел внутри. Снаружи могло быть все что угодно, но внутри футляр всегда был сух и чист. Он был насквозь пропитам тягучим звуком, тёплым цветом, он был наполнен своим воздухом, своим скрытым прошлым. Сколько бы Син не узнавал о нем, футляр всегда оказывался чем-то большим, чем то, что было известно.
Син сидел внутри и молчал, он грелся в сумеречном футлярном свете, и ничто, ничто снаружи не могло проникнуть внутрь. И это было прекрасно.
Когда Сину было нужно, он выходил, на пример, помыть лапы в ручье, но всеегда ненадолго и вегда опасливо. Он опасался того, что было снаружи, он ждал нападения, ждал нападения сзади, и потому всегда оглядывался, всегда был настороже.
А футляр был прекрасен, да, он был лишь его, Сина, футляром от контрабаса. Это был его дом.
Хага шла мимо. Хага увидела футляр, и внутри нее стал разростаться голод. Голод требовал сьесть футляр. Хага коснулась носом гладкой черной поверхности и втянула пряный запах. Она обошла вокруг футляра, примериваясь, прошла вдоль него туда и обратно и вдруг впилась в его округлый бок сотней острых зубов. Раздался хруст, но стенка не поддалась сразу. Хага замерла в негодовании.
Син проснулся. Он вскочил и насторожил чуткие уши. Впевые он боялся, находясь внутри футляра.
Трещина пробежала по изогнутой стене его дома. Син вырвался наружи, выбив в панике крышку, он попятился в кусты от громадного страшилища. Что происходит?! Боль разорвала его легкие: Хага крушила уютный футляр. Син издал крик полый ужаса. Его тихий, старательно спрятанный ото всех, мир рвали в клочья. Нет! Он уже не помнил себя. Он кинулся на Хагу, вцепился в ее густой, жесткий мех. Убить, убить это чудище, этот кошмар, который уже уничтожил Сина навсегда. Хага легко сбила Сина мощной лапой и, не обернувщись, продолжила разгрызать фанеру. Син кинулся снова, но вторая отмашка Хаги отшвырнула его в дерево. И все померкло.
Хага оставила лишь крошечные щепки. Под деревом с трудом зашевелилось тело Сина. Син был мертв. В его теле жил Грауиль.
Син сидел внутри и молчал, он грелся в сумеречном футлярном свете, и ничто, ничто снаружи не могло проникнуть внутрь. И это было прекрасно.
Когда Сину было нужно, он выходил, на пример, помыть лапы в ручье, но всеегда ненадолго и вегда опасливо. Он опасался того, что было снаружи, он ждал нападения, ждал нападения сзади, и потому всегда оглядывался, всегда был настороже.
А футляр был прекрасен, да, он был лишь его, Сина, футляром от контрабаса. Это был его дом.
Хага шла мимо. Хага увидела футляр, и внутри нее стал разростаться голод. Голод требовал сьесть футляр. Хага коснулась носом гладкой черной поверхности и втянула пряный запах. Она обошла вокруг футляра, примериваясь, прошла вдоль него туда и обратно и вдруг впилась в его округлый бок сотней острых зубов. Раздался хруст, но стенка не поддалась сразу. Хага замерла в негодовании.
Син проснулся. Он вскочил и насторожил чуткие уши. Впевые он боялся, находясь внутри футляра.
Трещина пробежала по изогнутой стене его дома. Син вырвался наружи, выбив в панике крышку, он попятился в кусты от громадного страшилища. Что происходит?! Боль разорвала его легкие: Хага крушила уютный футляр. Син издал крик полый ужаса. Его тихий, старательно спрятанный ото всех, мир рвали в клочья. Нет! Он уже не помнил себя. Он кинулся на Хагу, вцепился в ее густой, жесткий мех. Убить, убить это чудище, этот кошмар, который уже уничтожил Сина навсегда. Хага легко сбила Сина мощной лапой и, не обернувщись, продолжила разгрызать фанеру. Син кинулся снова, но вторая отмашка Хаги отшвырнула его в дерево. И все померкло.
Хага оставила лишь крошечные щепки. Под деревом с трудом зашевелилось тело Сина. Син был мертв. В его теле жил Грауиль.