Литературные пробы. Таня Буш и Коля Пономарёв
Начитавшись Уильяма Берроуза, я решил попробовать себя в стиле автобиографического реализма. Но, как говорится, о покойниках лучше говорить либо только хорошее, либо вообще ничего не говорить. Но здесь я здесь сделаю маленькое исключение из правил. Про Николая II тоже ведь не умолкают слухи, что он стрелял кошек из ружья, хотя он был давно мученически убит. Но здесь - только правда, правда моего личного восприятия.
Каждый в детстве, наверное, думает, что обязательно проживет самую лучшую жизнь, что у него уж точно все будет хорошо и даже лучше всех. Но на деле, как все мы знаем, человек становится заложником своей судьбы и истории жизни некоторых людей бывают до драматизма печальны. Примеров этому множество.
Есть такая известная пословица - «в семье не без урода». Грубая, ироничная, но точная. Она имеет свойство распространяться на многие понятия, подразумевающие коллектив, будь то школьный класс, группа коллег на работе или соседей. В любом, зачастую, случайно сформировавшемся коллективе обязательно найдется человек или группа людей, которые непременно будут жить по своим странным правилам, вставлять палки в колёса и мешать остальному коллективу жить. В нашем подъезде такими людьми была семейка маргиналов - Таня Буш и Коля Пономарёв.
Коля Пономарёв поначалу был типичным русским мужиком-работягой в классическом представлении. Он был среднего роста, худощавого телосложения. Носил он старую фуражку с козырьком, черную запачканную фуфайку и ватные штаны. Летом фуфайку сменял заношенный коричневый пиджак и старые черные брюки, но неизменная фуражка всегда оставалась на голове Коли, позволяя легко узнавать его издалека. Такой наряд неплохо сочетался со сморщенными пыльными кожаными ботинками, и в образе Коли порой можно было даже заметить претензию на некоторую элегантность, наскоро состряпанную из старых и поношенных вещей. Карие, близко посаженные глаза испытующе блестели над длинным, крючковатым носом, лоб Коли испещеряли глубокие морщины. На голове его жила своей жизнью небрежная лохматая копна волос, которая в сочетании с постоянной небритостью создавала колоритный легкоузнаваемый образ этого мужчины.
Говорят, что отец Коли был золотарём. Гремя бубенцами, он объезжал округу на скрипучей лошадиной повозке, собирая содержимое местных выгребных ям. Умение обращаться с лошадью передалось и Коле. С детства мне запомнилась его повозка, на которой он лихо, с гиканьем, въезжал зимой в двор нашего дома. Пару раз я даже прокатился на его повозке, получив массу ярких впечатлений и разучив несложные звуковые команды для управления лошадью.
С развалом Союза развалился и совхоз, в котором работал Коля и лошади у него не стало. Но он нашел другую работу - мусорщиком. На мусорной машине, как и его отец когда-то на коне, он ездил по дворам, собирая мусор. Тогда никаких мусорных контейнеров не было. Мусорная машина представляла собой грузовик «ЗИЛ» с кузовом, в которую складывался огромный ковш. Такая машина подъезжала к назначенному месту в назначенное время, где ее уже ждали домохозяйки с мусорными ведрами. Коля выходил из машины, нажимал на торчащий из-под кузова рычаг и огромный ковш, словно механическая рука, плавно спускался на землю. Другой рычаг позволял забросить наполненный мусором ковш обратно в кузов.
Жил Коля не один, а с женой Таней по фамилии Буш. Наверняка она была этнической немкой. Почему она не взяла фамилию мужа, остается загадкой. Будучи достаточно молодой, она на манер бабушек носила платок, в котором пряталось круглощекое, грушевидное и распухшее лицо. Ее полнота и небольшой рост дополняли этот старческий образ. Маленькие невыразительные глаза скрывались за крупными очками с толстой роговой оправой, постоянно слетающие с маленького носа, тонкие бесцветные губы всегда были противно скривлены в какой-то невротической гримасе. Одевалась Таня в серое пальто, коричневые чулки и такого же цвета башмаки. Она традиционно работала уборщицей, убираясь в подъездах, и всегда отличалась буйным нравом. Когда я спускался по лестнице и заставал ее, моющую тряпкой бетонные ступени, она отворачивалась и что-то злобно шипела вслед.
Жили они в маленькой квартире на четвертом этаже. Один раз, когда еще была жива мать Тани - Катя, я был в этой квартире. Уже в тот период ее отличал беспорядок, но ничего необычного я в ней не заметил. Катя приветливо встретила нас и угостила конфетами. Она часто сидела на лавочке во дворе в своем зеленом платке, собирая своим несмолкающим щебетанием возле себя местных бабушек. Катя была больна и постоянно нуждалась в инъекциях лекарства. Совсем скоро она умерла.
После смерти Кати квартира Буш стала превращаться в рассадник тараканов. Рыжие тараканы плодились там с неимоверной скоростью, расползаясь по всему дому. Проходя мимо двери квартиры Буш, в нос бил резкий запах тухлятины и мне было определенно не понятно, как в этой квартире можно было вообще находиться. Один раз, проходя мимо раскрытой двери квартиры Буш, я бросил быстрый взгляд на распахнутую дверь. Вдоль стен до самого потолка возвышались тюки с грязной одеждой, а пол устилал ворох мусора.
Коля был алкоголиком. Мусорщиком он больше не работал. Пристрастившись к спиртному еще в советское время, он часто слонялся по двору в надежде найти работу за бутылку. Чаще всего он работал грузчиком или копал могилы для умерших пенсионеров. Свободное время Коля проводил в подъезде, постоянно таращась в окно. Подходя к подъезду и оглядывая дом, непременно можно было увидеть лицо Коли, навязчиво торчащее из окна. Проходя по лестнице, можно было видеть только его ноги, и при этом он очень обижался, когда с ним не здороваются. «Что, наловил?» - спрашивал он каждый раз, когда я возвращался домой с рыбалки. Коле было чуждо какое-либо занятие, какой-либо интерес к жизни. Зимой он также постоянно стоял в подъезде, прислонившись к перилам и бессмысленно смотря вниз. Коля наполнял подъезд вонючим запахом махорки и сигарет «Прима», которые он постоянно курил, изредка сплевывая. Плевок, преодолев четыре этажа, через несколько секунд со щелчком шлёпался о бетон. Когда Коля находил подработку, то непременно напивался и уходил спать в свою квартиру, где тут же начинался скандал. Таня визжала, поливая мужа отборным матом. Крик жены Коля периодически прерывал басистым завыванием, и так продолжалось около часа, а то и больше. Соседи уже привыкли к этой парочке и все считали их ненормальными.
Как-то отец уговорил Колю пойти на Волгу искупаться. Заросший, худой и грязный, в сгнивших трусах, как у волка из «Ну, погоди», Коля полез в воду, окунулся, сделал пару гребков и вылез на берег, где присел и съёжился. Больше я на Волге его не видел.
Как-то я коротал теплый летний вечер во дворе, развлекаясь игрой в футбол с полусгнившем яблоком. Неосторожно пнув его, я подкатил яблоко прямо к сидевшей на лавочке Тане Буш.
- Эй, придурок! - закричала Таня, найдя повод для очередной истерики, - Мы что, свиньи по-твоему? И она с шумом пнула яблоко обратно в мою сторону. Бабушка, сидя на противоположной лавке, вступилась за меня:
- Таня, мать твою за ногу! Замолчи уже, сумасшедшая ты, что пристала? Ну, играет ребенок, тебе-то что?
По словам соседей, когда кто-то проходил по лестнице, Таня специально начинала так шлёпать тряпкой, что брызги летели во все стороны. Порой Таня вступала с местными бабушками в потасовки, окончательно закрепляя за собой скандальную известность.
Соседи как могли помогали семье Тани и Коли тряпьём и едой. Как-то раз я даже заметил в руках Тани недорогой сотовый телефон, по которому она разговаривала с нарочитой важностью.
Как-то с другом мы решили заработать немного денег, сдав на чермет старые отопительные батареи. Батареи мы выносили вдвоем с пятого этажа, что было делом не быстрым и тяжёлым. В конце-концов батареи аккуратно стояли у двери подъезда. Коля, как всегда болтавшийся во дворе, оценил нашу идею и сразу засуетился в поисках барыги, который мог бы закупить железо. Он даже сбегал на пятый этаж спросить телефон одного из них. Но у нас был свой покупатель, которому мы уже позвонили. Совершенно не опасаясь за батареи, мы с другом оставили их во дворе и пошли коротать время за фильмом. Когда же мы вернулись, ни батарей, ни Коли уже не было. Только небольшой кусок от маленькой кухонной батареи сиротливо стоял на месте прежней стопки. Когда покупатель приехал на «Газели», то он ожидал увидеть больше металла. Да и нам самим было неудобно, так как поначалу мы сообщили покупателю о четырех батареях. Когда в следующий раз мы с другом встретили Колю снова, он виновато протянул нам руку.
- Слышь, урод! - обратился к нему Руслан, - Это ты наши батареи спёр?
- Нет, это не я, я ничего не крал! - отпирался Коля.
- Ты - урод, и я ненавижу таких, как ты, - Руслан деловито поставил точку в своем обвинении.
Протянутая рука Коли так и повисла застывшей в воздухе.
С тех пор я перестал здороваться с Колей. Жена его не работала, а он продолжал сиротливо слоняться вокруг дома, превратившись в простого попрошайку. Он выклянчивал деньги на очередную бутылку водки. Иногда его приставания были очень навязчивыми.
Как-то мы с отцом вышли на прогулку. Коля как всегда стоял в подъезде, облокотившись на перила и пускал густой сизый дым.
- Что, Коль, как дела? - обратился к нему отец.
- Да так, - негромко сказал он и сплюнул, - желудок болит.
Оказалось, что у него язва желудка.
Через несколько лет, когда я приезжал домой на пару дней, я все еще мог видеть Колю, слонявшегося взад и вперед. Потом я долго его не видел.
- Он умер уже года два назад, - ответила мне мама на мой вопрос о том, где теперь Коля Пономарёв.
- Что же с ним случилось? - удивленно спросил я.
- Цирроз печени, болезнь алкоголиков.
Таня продолжила жить без мужа. Увольняясь и снова устраиваясь, она по-прежнему работала уборщицей. За квартирой на четвертом этаже накопился многотысячный долг и вскоре ее отчудили, переселив Таню в неблагополучный район города.
Позже стало известно, что Таню убили ударом, нанесенным тяжелым предметом по голове. Детали убийства неизвестны, но скорее всего, оно было связано со скверным и скандальным характером Тани.
Так закончилась история Тани Буш и Коли Пономарёва. Они были частью моего детства.