Диван
Хороший был денек. Проснулся, вылез в сад и взялся за уборку листьев. На той неделе я решил: неплохо бы иметь в хозяйстве грабли. Тем более, что ни метлы, ни веника в Голландии купить нельзя. А у меня под боком магазин для земляных работ, который мне, как садоводу поневоле, очень к месту. Ассортимент инвентаря я изучил. Как и расценки на него, поэтому придется, видимо, плести метлу самостоятельно, из прутиков. Потом, когда катались по округе с Юлей, наткнулись на развал вещей, где я подрезал безхозные грабли. Жаль вот, что дюжину добротных рам с нетронутыми стеклами не унесешь так просто, поэтому их захватить не получилось. Что бы я делал с ними, я не знаю, но жажда собирательства сильнее даже покупательского зуда. Если определить характер моего хозяйствования здесь, в Голландии, он будет прост - собирательство. Присваивающий принцип как главный принцип производства благ. И немного охоты, если считать всех этих мух, что залетают в рот, когда летишь на велосипеде быстро, закинув за плечо язык. Конечно же, мужчина должен заниматься ловлей и охотой по-нормальному, поэтому на подоконнике, в укромном месте, лежат мои охотничьи трофеи, точнее - группа мертвых насекомых, которых я ловлю, чтобы кормить пауков.
В саду моем клен и некая штука с черными ягодами, которую так любят горлицы, вероятно, крушина. В последнюю декаду октября клен только начал облетать, крушина так вообще не собирается. Кручина летом заболела, как и клен, парша какая-то на листьях вылезла. Я сделал фотки и понес к дендрологам. Голландские дендрологи такие же, как и голландские врачи: взглянули, хмыкнули, сказали "У деревьев стресс, бывает. вот листья облетят, вы их сожгите и не беспокойтесь. весной все будет хорошо".
Надел все черное, накинул капюшон, взял грабли, начал прибирать. Собрал большую кучу листьев, немного мокрых от дождя. Сгрузил их в телевизионную тарелку, приправил жидкостью для розжига и подпалил. Угар: сухие полыхающие листья летели во все стороны благодаря порывистому ветру, а мокрые и зараженные давали облако вонючего густого дыма, так что едкая туча накрыла округу. Время от времени в дыму звучали чьи-то голоса, появлялись макушки, какой-то мальчик спрашивал отца "Там барбекю?"; нет, парень, это нифига не барбекю, это субботник на улице Дальтона. Все шло нормально, я коптил, злорадствуя в душе тому, как задыхаются сейчас, должно быть, гады наверху, которые меня достали заливать, как тут в дыму возник мужик и заявил, что собирался вызывать пожарных, поскольку шашлыками здесь не пахнет, а начальная школа все-таки пять метров от моего забора. Я вынырнул из дыма, втягивая сопли, закашлялся, протер глаза, и, всячески стараясь принять брутальнейшую позу из возможных, засунул руку в бороду и заявил, что все под контролем. Шума не надо.
Следующим недовольным была голландка средних лет, которая не очень-то тактично отзывалась о распускаемом мной смраде. Ей повезло, что гордость кочегара не задеть, таланта не унизить, кочегар не художник, а кочерга не кисточка.
После того как сжег все то, что облетело, пару часов провозился в горячей золе, обильном пепле и земле. Собрался в книжный магазин под сладкие воспоминания из Юлиной квартиры (у Юли меблированные комнаты), а именно о Юлином диване. Я приходил туда и оккупировал диван, он был хорош, на нем в какой угодно позе можно, моя любимая - березка, ноги на стене, отличный кожаный диван, возбуждающий энергию янь, при этом исключительно в его, дивана, отношении. Я стал хотеть диван.
Спустя неделю я его нашел. Мы притащили тряпочный диван с помойки. Он был хоть и целый, но вида невзрачного, местами так в какой-то малафье. Еще и голубой. Оставили его на улице, и к вечеру он был весь в черной волосне, соседский длинношерстный кот его немного потестировал, и, видимо, остался не особо впечатлен.
Поехал в книжный магазин. Доехал до помойки и влюбился. Как можно не влюбиться в этот кожаный, красный, роскошный диван? Да, я живу на Далтонстраат, и это красный диван на улице Дальтона. Направо - дверь в мою ночлежку, налево - вход к соседям, что поднимаются по винтовой лестнице и ходят нам по голове. Долго я пытался разузнать, кто там живет, кто ставит под окном у кухни мотоциклы, что за движение глубокими ночами, что за полифония негритянских голосов. Есть два варианта: либо там прачечная, либо притон. Первое объясняет то, что у них постоянно сушится белье, из-за чего все капает ко мне и дергает нервы, как китайская пытка; второе объясняет движуху, мотоциклы, и, главное, всю эту толпу разнокалиберных латиносов и негров, ведь постоянно там никто не проживает. Либо это притон, на котором стирают. Что объясняет оба следствия. Так донимает, что я не смог сочувствовать героям отмеченного нобелевской премией романа о рабстве. Когда я не стерпел и постучался, вежливо спросив, не протекает ли чего, хмурая черная женщина сказала "я пойду взгляну", закрыла дверь и не вернулась. Когда мы принесли диван, у них была открыта дверь, я заглянул в их коридор и передо мной предстали дюжины, нет, сотни наполненных чем-то пакетов. Вариантов по-прежнему два: либо там героин, либо чьи-то носки. Либо то, и другое. Что тоже вариант.
Мы с Лизой понесли диван домой. Вдвоем получалось ни шатко ни валко. Пока мы волочили, я заметил, что из окна за нами пристально следит некая женщина, и с выражением лица таким, как будто мы выносим пижженный цветмет, бумагу с офиса и золотую ванну. Тут она вышла, стала что-то кричать. Я подошел спросить, в чем дело, готовясь к брани за диван. Женщина предложила помочь. Вот мы уже втроем: я, Лиза, голландка около пятидесяти лет в лавандовом халате и мягких тапочках, несем диван. Я спиной, женщины передом. И тут голландка смотрит на меня и говорит: ах, так это ты сегодня листья жег! дышать было нечем! устроил Капотню! я видела! я слышала! ко мне учитель заходил, сказал, что вызывал пожарных! дети! Короче, помогла, за что большое ей спасибо. Вообще, в Голландии всегда можно рассчитывать на помощь женщины в делах, обычно совершаемых мужчинами, и ничего такого в этом нет. Неплохо ездить за крепкой голландской спиной на багажнике велосипеда, правда для этого необходима задница потолще, как у них.
Оставили диван на улице до той поры, пока на 37м² не обнаружится достойное такого красатули места. Но жажде собирательства на это наплевать. Диван почти как новый, правда покрытый весь следами от когтей. Когда я вернулся из книжного, на нем вовсю, с хозяйским видом, нежилась черная кошка с густой, очень гладкой и угольной шерстью. К этому дивану эта кошка подходила идеально. Кто знает, может быть, это ее диван. Хозяева решили от него избавиться, но кошка будет следовать за ним повсюду. Ведь кошек интересует только мебель и где ее приобрести, вопросы стоимости - это для людей. И приманивать кошек надо диванами, стульями, креслами. Благодаря такому собирательству в моей ночлежке ошиваются все кисы района, настоящий кэтхаус. Это отдельная история.
Хороший был денек. Не то, что сегодня. Льет весь день, как из гейзера. Все кошки по домам. Я вышел в магазин и встретил упавшее дерево, хотя сегодня ветер всего 6 баллов по шкале Бофорта. "Не забывай свой корни, помни" важно сказал я дереву, переступая через ствол. Упавший клен будет означать конец моего домика. Но, судя по тому, что роза рядом с ним по-прежнему цветет, в саду имеется барьер ветрозащиты. Своя атмосфера с зелеными листьями, кленом и розой в конце октября.
И ветрорез нуждается в починке. Скрипит забор, мешает спать. Лежу и вижу: скоро я, как мастер Вишня, буду строить забор под дождем. Порывы ветра сносят доски мне в ебло, молоток попадает по пальцам на холоде, я матерюсь, кусок забора падает на улицу, и на меня смотрят семьдесят глаз посетителей школы, с родителями… ну его на хер. Так постоит. Я приучился жить без штор, и приучусь и без забора. Мне осталась одна забава: веник плести да грызти бересту. Догрызу, доплету и поеду-ка в Рим.
А там и клен мой долетит. Вернусь и буду листья собирать, чтобы потом их жечь. Хороший будет день.
В саду моем клен и некая штука с черными ягодами, которую так любят горлицы, вероятно, крушина. В последнюю декаду октября клен только начал облетать, крушина так вообще не собирается. Кручина летом заболела, как и клен, парша какая-то на листьях вылезла. Я сделал фотки и понес к дендрологам. Голландские дендрологи такие же, как и голландские врачи: взглянули, хмыкнули, сказали "У деревьев стресс, бывает. вот листья облетят, вы их сожгите и не беспокойтесь. весной все будет хорошо".
Надел все черное, накинул капюшон, взял грабли, начал прибирать. Собрал большую кучу листьев, немного мокрых от дождя. Сгрузил их в телевизионную тарелку, приправил жидкостью для розжига и подпалил. Угар: сухие полыхающие листья летели во все стороны благодаря порывистому ветру, а мокрые и зараженные давали облако вонючего густого дыма, так что едкая туча накрыла округу. Время от времени в дыму звучали чьи-то голоса, появлялись макушки, какой-то мальчик спрашивал отца "Там барбекю?"; нет, парень, это нифига не барбекю, это субботник на улице Дальтона. Все шло нормально, я коптил, злорадствуя в душе тому, как задыхаются сейчас, должно быть, гады наверху, которые меня достали заливать, как тут в дыму возник мужик и заявил, что собирался вызывать пожарных, поскольку шашлыками здесь не пахнет, а начальная школа все-таки пять метров от моего забора. Я вынырнул из дыма, втягивая сопли, закашлялся, протер глаза, и, всячески стараясь принять брутальнейшую позу из возможных, засунул руку в бороду и заявил, что все под контролем. Шума не надо.
Следующим недовольным была голландка средних лет, которая не очень-то тактично отзывалась о распускаемом мной смраде. Ей повезло, что гордость кочегара не задеть, таланта не унизить, кочегар не художник, а кочерга не кисточка.
После того как сжег все то, что облетело, пару часов провозился в горячей золе, обильном пепле и земле. Собрался в книжный магазин под сладкие воспоминания из Юлиной квартиры (у Юли меблированные комнаты), а именно о Юлином диване. Я приходил туда и оккупировал диван, он был хорош, на нем в какой угодно позе можно, моя любимая - березка, ноги на стене, отличный кожаный диван, возбуждающий энергию янь, при этом исключительно в его, дивана, отношении. Я стал хотеть диван.
Спустя неделю я его нашел. Мы притащили тряпочный диван с помойки. Он был хоть и целый, но вида невзрачного, местами так в какой-то малафье. Еще и голубой. Оставили его на улице, и к вечеру он был весь в черной волосне, соседский длинношерстный кот его немного потестировал, и, видимо, остался не особо впечатлен.
Поехал в книжный магазин. Доехал до помойки и влюбился. Как можно не влюбиться в этот кожаный, красный, роскошный диван? Да, я живу на Далтонстраат, и это красный диван на улице Дальтона. Направо - дверь в мою ночлежку, налево - вход к соседям, что поднимаются по винтовой лестнице и ходят нам по голове. Долго я пытался разузнать, кто там живет, кто ставит под окном у кухни мотоциклы, что за движение глубокими ночами, что за полифония негритянских голосов. Есть два варианта: либо там прачечная, либо притон. Первое объясняет то, что у них постоянно сушится белье, из-за чего все капает ко мне и дергает нервы, как китайская пытка; второе объясняет движуху, мотоциклы, и, главное, всю эту толпу разнокалиберных латиносов и негров, ведь постоянно там никто не проживает. Либо это притон, на котором стирают. Что объясняет оба следствия. Так донимает, что я не смог сочувствовать героям отмеченного нобелевской премией романа о рабстве. Когда я не стерпел и постучался, вежливо спросив, не протекает ли чего, хмурая черная женщина сказала "я пойду взгляну", закрыла дверь и не вернулась. Когда мы принесли диван, у них была открыта дверь, я заглянул в их коридор и передо мной предстали дюжины, нет, сотни наполненных чем-то пакетов. Вариантов по-прежнему два: либо там героин, либо чьи-то носки. Либо то, и другое. Что тоже вариант.
Мы с Лизой понесли диван домой. Вдвоем получалось ни шатко ни валко. Пока мы волочили, я заметил, что из окна за нами пристально следит некая женщина, и с выражением лица таким, как будто мы выносим пижженный цветмет, бумагу с офиса и золотую ванну. Тут она вышла, стала что-то кричать. Я подошел спросить, в чем дело, готовясь к брани за диван. Женщина предложила помочь. Вот мы уже втроем: я, Лиза, голландка около пятидесяти лет в лавандовом халате и мягких тапочках, несем диван. Я спиной, женщины передом. И тут голландка смотрит на меня и говорит: ах, так это ты сегодня листья жег! дышать было нечем! устроил Капотню! я видела! я слышала! ко мне учитель заходил, сказал, что вызывал пожарных! дети! Короче, помогла, за что большое ей спасибо. Вообще, в Голландии всегда можно рассчитывать на помощь женщины в делах, обычно совершаемых мужчинами, и ничего такого в этом нет. Неплохо ездить за крепкой голландской спиной на багажнике велосипеда, правда для этого необходима задница потолще, как у них.
Оставили диван на улице до той поры, пока на 37м² не обнаружится достойное такого красатули места. Но жажде собирательства на это наплевать. Диван почти как новый, правда покрытый весь следами от когтей. Когда я вернулся из книжного, на нем вовсю, с хозяйским видом, нежилась черная кошка с густой, очень гладкой и угольной шерстью. К этому дивану эта кошка подходила идеально. Кто знает, может быть, это ее диван. Хозяева решили от него избавиться, но кошка будет следовать за ним повсюду. Ведь кошек интересует только мебель и где ее приобрести, вопросы стоимости - это для людей. И приманивать кошек надо диванами, стульями, креслами. Благодаря такому собирательству в моей ночлежке ошиваются все кисы района, настоящий кэтхаус. Это отдельная история.
Хороший был денек. Не то, что сегодня. Льет весь день, как из гейзера. Все кошки по домам. Я вышел в магазин и встретил упавшее дерево, хотя сегодня ветер всего 6 баллов по шкале Бофорта. "Не забывай свой корни, помни" важно сказал я дереву, переступая через ствол. Упавший клен будет означать конец моего домика. Но, судя по тому, что роза рядом с ним по-прежнему цветет, в саду имеется барьер ветрозащиты. Своя атмосфера с зелеными листьями, кленом и розой в конце октября.
И ветрорез нуждается в починке. Скрипит забор, мешает спать. Лежу и вижу: скоро я, как мастер Вишня, буду строить забор под дождем. Порывы ветра сносят доски мне в ебло, молоток попадает по пальцам на холоде, я матерюсь, кусок забора падает на улицу, и на меня смотрят семьдесят глаз посетителей школы, с родителями… ну его на хер. Так постоит. Я приучился жить без штор, и приучусь и без забора. Мне осталась одна забава: веник плести да грызти бересту. Догрызу, доплету и поеду-ка в Рим.
А там и клен мой долетит. Вернусь и буду листья собирать, чтобы потом их жечь. Хороший будет день.