(no subject)
Мне скоро 25, сижу в старейшем баре Амстердама, кончается пивко, кончается бабло, кончается время открытости бара. Я по уши влюблен, настолько сильно, что тело мое капельками падает на пол. Весь пол во мне. На поезд не успеваю… А жизнь кончается сегодня. Я перестану жрать себя. Они придут совсем внезапно.
Сильнодействующий образ.
Сильнодействующая мысль.
И очень сильнодействующая личность.
Какая странная игра. Ну что же делать с этой как-ее-назвать? Предельно хороша, и человек, осведомленный о своих способностях влюблять, обязанный держать свои таланты под контролем, знает, как воздействует на ближних, тех, кому не поздоровилось попасть в орбиту притяжения. Влюбляет, понарошку ли, всерьез, а может быть по правде. Невероятный, ожидаемый вариант. Нельзя, когда одна нога здесь, другая там. С одной я здесь с другой я там. Я влюбляюсь в нее, как в судью подсудимый, я влюбляюсь в нее, как в чужого жена, я влюбляюсь как кошка, я влюбляюсь как мышка, я влюбляюсь, как боги, что любят себя.
Елы-палы, киска, все такая ерунда. Твой парень, вся Москва и суета, тщета, семья, все расписания и планы. Все суета и ловля ветра.
Слово ветру.
Я иду по Амстердаму, я встречаю Сатану. Он говорит: Все хорошо, все гладко. Не печалься, киска, елы-палы, иди сюда.
Пузырьки идут по горлу.
Я сплевываю это наваждение.
Коричневый - такой богатый и красивый цвет, а слово для него какое-то негармоничное.
Бармен закрывает ставни.