Шизофрения, как и было сказано
Конечно, кто хотел, уже потратил свое время чтобы прочитать. Но все-таки моя писанина должна краснеть за меня в моем журнале, а не болтаться на сторонних ресурсах. Пусть будет значит и тут.
Не очень-то и совру, [стока букф, да ну нафик][стока букф, да ну нафик]если скажу, я на заводе первое лицо. Директор, понятное дело, шишка важная, зарплата у него - представить страшно, печать круглая, сейф бронированный, Зоечка-секретарша-красавица опять же. Зато у меня будка стеклянная, турникет и ворота железные на электромоторе. А раз трудовой народ первым здоровается со мной, а вовсе не с директором, стало быть я и есть наипервейшая персона по эту сторону забора.
До начала смены еще почти час, окно настежь, август, заходи. Уселся, налил из термоса чаю сладкого, достал завернутый в кальку бутерброд с селёдкой, вчерашнюю «Советскую Россию», уже и очки нацепил, да не тут-то было.
Громыхая и лязгая к воротам подкатил МАЗ-площадка, весь заляпанный грязью, даже и не грязью, а какой-то слизью вонючей, с огромной ржавой трубой на борту. Тут же запахло тиной и головастиками. Из кабины высунулся грязный как золотарь шофёр и заорал:
- Открывай, дед, примай трубу свою, вашмать, как и заказывали, ржавее не бывает.
- Не ори, салага, мы металлолом вроде не заказывали. Отваливай.
- Не шути со мною, хрыч, я ночь не спал. Велено сюда, вот путёвка, вот наряд. Насилу достали, вашмать, экскаватор утопили нахрен, открывай, а то здесь вывалю.
Со стороны конторы вдруг набежал директор наш, Буба Касторский, как всегда весь выглаженный и при бабочке.
- Открывай, Пётр Емельяныч, а ты проезжай давай, к сварочному вези.
Шоферюга со скрежетом включил передачу и прогромыхал мимо, беззвучно шевеля губами. Из трубы выпрыгнула лупоглазая лягушка и ушлёпала в кусты.
Директор обнял меня за плечи, прижался ртом к уху и зашептал:
- Важный государственный заказ, понял, нет? Совершенно секретно! Мне в горкоме уже заранее шею намылили. К завтрему всё должно быть готово, никому ни слова.
- А чего готово-то?
- А мне-то откуда знать? Я думал ты в курсе, сказано только тебе доверять. Вот, держи-ка. - Буба сунул мне в руки увесистый свёрток, подмигнул и умчался к конторе. Я посмотрел вслед директору, прищурился и увидел, что денёк сегодня будет еще тот.
В свёртке была заводская печать, партбилет с фотографией Бубы, пистолет Стечкина в кобуре и четыре снаряженные обоймы. Со стороны сварочного цеха послышалось развесёлое бумс-дзинь-ля-ля.
Ну и чёрт с вами, решил я, рассовал всё по карманам, нацепил кобуру и вышел встречать рабочий класс. Чаю с селёдкой даже не попил.
В 8.01. звонит Главный конструктор, вот де, чертежи, техрегламенты и специнструмент доставлены, разрешите по цехам раздавать, Пётр Емельяныч?
- Раздавайте незамедлительно, объяснительную только напишите, почему задержка, времени девятый час уже. Подумал и рявкнул зачем-то - вашмать!
Из архива звонок, не видал ли я товарища директора? Тут же мимо будки промчался Буба, бабочка под левым ухом, морда красная и злая. Турникет закрутился так, что его видно перестало.
Нет, не видал, а чего? Оказалось, коварный Буба обманом заманил в подвал весь Первый отдел, а дверь досками заколотил. А напоследок проорал в замочную скважину чтобы сидели тихо как мыши и не рыпались.
- Ну и сидите, там вам спокойней будет. Допросите вон друг друга как следует, только не увлекайтесь.
К воротам подъехал давешний МАЗ, чумазый водитель скалился и отдавал мне честь. Ворота закрывать не пришлось - со стороны правильной реальности в наш дурдом уже заезжала пузатая пожарная машина, волоча на прицепе зачехленную гаубицу. На подножке водителя стоял коротышка-брандмейстер в надраенной каске на глазах и вооот с такими рыжими усищами. Мне и не прищуриваясь было видно, что бравый пожарный с утра уже был в теме. На другой подножке ехал Главный инженер, тоже хорошо поддатый, и звонил в бронзовый колокол. Поскольку никакого пожара на вверенной мне территории не наблюдалось, препятствовать этим алкашам я не стал.
Следующий час я по уши увяз в канцелярской работе. Клавдия, инструментальщица, которую я давно и безуспешно склоняю к сожительству, наотрез отказалась выдавать засекреченный инструмент без высочайшего соблаговоления. Пришлось вырывать из календаря листочки и измышлять всякие дурацкие резолюции навроде: «отпустить», «дозволяется» и «по предъявлению паспорта». Вместо подписи я рисовал сердечко со стрелой, шлёпал печатью и, вздыхая, размышлял о выпирающих достоинствах этой прелестницы.
Прибёг глухой Эдик, слесарь из литейки, более известный как Лодырь - Золотые Ручки, с заявлением на отпуск. Этот, если отпуска не дать, до зимы будет дрыхнуть на дробомёте, поэтому я размашисто черкнул «ОК, сию же секунду», машинально нарисовал сердечко и вытолкал его из будки. Чуть в Бубу Касторского не попал, с бабочкой под правым ухом и по локоть в машинном масле.
Вдали, на полигоне, неожиданно взревело взлетающим реактивным бомбардировщиком и в небо величественно поднялся белый гриб. Симулянт Эдик тут же кинулся на землю, головой к эпицентру и прикрыл слуховой аппарат руками.
- Вот уроды! - я сплюнул, заклинил турникет ломом и зашкандыбал расследовать происшествие.
На полигоне было шумно и весело. Ржавую трубу, раскатанную в лист, подвесили вертикально к стреле крана. С одной стороны стояла никакая не гаубица, а списанный реактивный двигатель и с рёвом изрыгал трехметровую струю жидкого драконовского огня. С другой лихой усатый брандмайор, оседлавший главный калибр, поливал лист мощной пенной струёй и время от времени дудел в пионерский горн «Бери ложку, бери хлеб». В воздухе стоял густой и горячий пивной дух. Под напором стихий лист звенел и вибрировал, во все стороны с пистолетными щелчками отлетали кусочки ржавчины и окалины, а поверхность становилась невероятно блестящей, гладкой и с красивым фактурным рисунком ромбиками и звёздочками.
Позади пожарной машины, у краника, уже выстроилась небольшая очередь с трёхлитровыми банками и бидончиками. На разливе не очень твердо стоял шельма Главный инженер и спрашивал у всех: «Вам Жигулёвского или Ленинградского специального?». При виде меня он осклабился, выпучил глаза и заорал:
- Емельянычу без очереди, расступитесь, люпмены, он сегодня при исполнении!
Немедленно же у меня в руках очутился полиэтиленовый пакет, полный пива и гранёная кружка без ручки с тем же содержимым.
А что, всем известно, что самые горячие последние новости можно узнать только в очереди за пивом. Пиво оказалось хорошее, «Бархатное», прилично выдержанное. Оказалось что…
Галина Ивановна, заведующая лабораторией, забаррикадировалась в помещении со всем своим гаремом и варит какое-то адское зелье.
- Из вытяжного короба сыплет разноцветными искрами, пахнет ландышами, а вокруг уже асфальт плавится…
В гальванику вчера вместо молока завезли импортную Каку-Колу, в малюсеньких таких стеклянных бутылочках.
- Пиво, оно конечно полезней, сейчас вот допью и пойду меняться. Детишкам…
В электроцехе мотают какие-то подозрительные соленоиды - серебряную проволоку накручивают на берёзовые чурки.
- Восьмёрками наматывают, а поверху заливают сургучом, совсем с ума посходили…
В литейном ждут спецфлюс, некую алую тропную модификацию углерода, в первый раз слышу про такую хрень.
- Уже одну печь закозлили, а флюса все нет. Рашпиль рвёт и мечет, грозится поймать директора, заместо флюса…
В третьем механосборочном, там где ЧПУ, точат из нержавейки шары, совсем как бильярдные.
- Так они пустые внутри получаются, сечёшь? И ведь ни одной дырочки…
В конторе поймали с поличным американских шпионов и замуровали в подвале.
- Пусть посидят, пока расстрельная команда не приедет, а может на Анжелу Дэвис обменяем…
- Емельяныч, слышь, Емельяныч, ты про квадратные сверла чего слыхал? На, побачь своим глазом. - мелкий Шурик, временно разжалованный из фрезеровщиков, забрал у меня пустую кружку и всучил сверло.
С виду сверло как сверло, сразу и не сообразишь где подвох, но на ощупь, глянь-ка, точно - квадратное. Пришлось прищуриться и осмотреть инструмент с торца, при этом сверло как-то замысловато вывернулось наизнанку и явило свою квадратную природу. Никаких сомнений - если им сверлить, дырки будут квадратней некуда.
- Сверлите, Шура, сверлите, тут все без обману.
Шурик забрал сверло и вздохнул на пустую кружку.
- Так мне ещё и квадратную резьбу там нарезать. Чего только эти академики не напридумают.
Тут двигатель резко заглох, зато сразу зазвенело в ушах. Главный инженер вмиг посуровел, напустил на себя трезвый вид и гаркнул:
- Все! Пива нет! А ну, по рабочим местам, лодыри! Пётр Емельянович, пальните-ка разок в воздух чтоб разбежались.
Палить я не стал, проголосовал проезжающий погрузчик и велел гнать к проходной. Слегка притормозили у ангара резино-технических изделий, когда там внутри глухо бумкнуло и из всех щелей повалил густой фиолетовый дым. Из дверей сразу кубарем выкатился чихающий Изделие №2 и набросился на напарника:
- Ведь написано же - пять капель настойки йода на полстакана денатурата! А не наоборот! Куда денатурат дел, олух царя Ирода?
На проходной Буба Касторский как раз перелезал через турникет, бабочки на нем уже не было.
- Как дела? - спросил Буба и тут же умчался, не слушая никаких ответов. Беги, Буба, беги, только в лапы к Рашпилю не попадись.
В будке на моём стуле сидела скотина Эдик, закинув ноги на мой стол, отхлёбывала из моего термоса и откусывала мой бутерброд с моей селёдкой. Пристрелить ненасытное животное мне не дали.
К воротам на бешенной скорости подъехал бронированный УАЗ-«буханка» без окон и без номеров и, воняя шинами, развернулся задом ко мне. Оттуда мигом повыскакивали четверо милиционеров необычного монголо-бурятского вида, все в парадных фуражках и с автоматами. Магазины калашей были сдвоены и перевязаны чёрной изолентой. Двое тут же залегли у передних колёс, двое подскочили к задним дверям, а ещё один высунулся из люка на крыше и выволок пехотный ручной пулемет Дегтярёва с круглым диском и с раструбом пламегасителя на стволе. У меня в партизанском отряде такой же был. Из машины торопливо выкарабкался еще один якут в форме контр-адмирала, без оружия, но с кортиком. В руке контр-адмирал держал ведро, пристёгнутое наручниками к запястью. Я расстегнул кобуру и пошел навстречу.
- Пётр Емельянович? - осведомился морской волк и козырнул левой рукой. - Немедленно получите спецгруз. Приносим наши извинения за задержку, по дороге пришлось э-э-э… устранять некоторые препятствия.
На ведре болталась металлическая бирка с пломбой и надписью: «Литейный флюс. Использовать вместе с тарой». И на две трети оно было заполнено мелкими сверкающими камешками.
- Это же алмазы, - не удержался я. Адмирал вздрогнул и посерел лицом. - Ладно, где тут расписаться?
- Это литейное сырье, - процедил адмирал сквозь зубы. - Такой у меня приказ.
Затем он вытащил кортик, вжикнул, гад, им мне по пальцу и прижал его к какой-то бумажке.
Тут повар Яша у заводской столовки начал бить черпаком по рельсе. Милиция встрепенулась, подхватила начальство под локотки и зашвырнула его в фургон. Хлопнули дверцы и через секунду только пыль медленно оседала на дорогу.
Эдика пришлось выковыривать из-под стола, я всучил ему ведро, прикрыв содержимое газетой, и велел дуть к Рашпилю, нигде по дороге не останавливаться, не дай бог, даже в столовке.
Остаток дня прошёл так же насыщенно и интересно.
На складе попил с кладовщицами чаю с шоколадными батончиками. Где они их умудряются доставать мне снова не сказали, но сунули в карман целую горсть.
Чуть не поставил к стенке за саботаж всю плотницкую артель, застукал их за нардами и изготовлением граблей, когда весь трудовой советский народ…
Навестил Клавдию в инструменталке, на предмет соперников и угостить батончиками.
Под вечер узники в подвале жалостливо затянули поминальную песню НКВД:
И не узнает сын
Про отцовский чин
Дооо седин…
Уборщица, добрая баба Дуся, пропихивала им в узенькое оконце через решетку пирожки с капустой.
От токарей, закончивших смену, я получил блестящий металлический шар. Вот холера, действительно пустой, даже прищуриваться не пришлось. Внутри еще что-то мелодично перекатывалось и постукивало.
Прошёл Изделие №2, весь фиолетовый и пах денатуратом.
Рашпиль, уходя, сунул мне маленькую блестящую стекляшку и сделал страшную харю.
Потом припёрся Буба, завалился на мой диванчик и захрапел, сжимая рукой в хирургической перчатке штангенциркуль. Я прищурился и увидел, что Бубе снится бескрайнее шевелящееся ромашково-васильковое море, а он в штанишках на лямках и детской панамке сидит в лодке и ловит сачком летучих китов.
А мне в эту ночь опять война проклятая снилась.
Танковое училище форсированным маршем двигалось в направлении Пинска. Мы, курсанты, шли в пешем строю, сзади наши учебные машины, все три, выдраенные до блеска старательными мальчишескими руками. Хоть сейчас на парад, даже катки выкрашены в белый цвет. Только в боеукладке ни одного боевого снаряда - одни учебные стальные болванки.
Сон этот я видел миллион раз и знал, что вот-вот из-за косогора выползет бронированная смерть с черными крестами и начнет косить пулемётными очередями растерявшихся пацанов. Первым залпом разнесет на куски полевую кухню, а от второго огненным факелом вспыхнет старенький БТ-2, на котором шел наводчиком мой лучший друг Мамед.
А я, старый дурак, снова стою посреди этого ада цел и невредим, глотаю слёзы, понимая, что уже никому и ничем помочь не смогу.
Утром у ворот обнаружился затентованный ГАЗ-51, возле, как часовой, стоял Буба Касторский уже опять весь выглаженный и при бабочке. В кузове, рядом с какими-то коробками в ящике с опилками лежало большое серебряное Яйцо, теплое на ощупь и вроде даже дышало. На совесть сработали ребятки, глаз не отвести. Привели шофёра в кандалах, Буба велел ему раздеться до трусов, а затем на всякий случай его еще и обыскал. Урка, здоровенный детина весь в наколках, от щекотки начал хихикать и шлёпать Бубу по рукам. С его волосатой груди на Бубу осуждающе смотрели товарищи Сталин и Мао Цзе-дун.
- Другого шофёра не нашлось что ли?
- А кого я тебе посажу на груз, которого не существует? А у этого всё равно расстрельная статья. А на тебя, Пётр, мне даны гарантии.
Буба сунул мне потрёпанный школьный портфель без ручки, полный документов, чертежей, списков каких-то, на самом дне лежала лимонка.
- Это на крайний случай, - пояснил он. - Рандеву с заказчиком на Старой свалке ровно в полдень, задача - сдать Продукцию, инструмент, документацию и сваливать оттуда на полном ходу, не оглядываясь.
Я залез в кабину, каторжник в трусах сам пристегнулся цепями к рулю и нажал на стартёр. В зеркале заднего вида маячил Буба и беззастенчиво осенял нас крестным знаменьем. Хы, а еще партейный.
Заказчиком оказались четверо улыбающихся сопляков в этих новомодных фарцовых джинсах, они выскочили нам навстречу, чуть не под колеса, весело размахивая руками. У меня отлегло от сердца. Я-то ещё вчера сообразил с кем мы связались, поэтому ожидал увидеть всякое, хоть крокодила говорящего, а тут, нате, четыре весёлые рожи. Трое тут же начали разгрузку, первым делом подхватили ящик с Яйцом и вприпрыжку убежали с ним куда-то в кусты. Четвертый, видать старшой, поманил меня пальцем в сторонку.
- У вас, Пётр Емельянович, очень хорошо сбалансированная психическая развёртка, я не вижу ни капли страха, одно только дружеское расположение, это приятно.
- Спасибо, не жалуюсь. Я вас тоже насквозь вижу. - пробурчал я и протянул ему портфель. - Тут ваши чертежи, перечни арендованного инструмента, списки расходных материалов и прочее. Проверять будете?
Юнец отмахнулся.
- Тут вот какое дело, в моём списке есть ещё один пункт, который мне крайне желательно выполнить. С вашей помощью.
Я посмотрел в его тёмные, странно знакомые глаза.
- Ненене! - замахал я руками. - Не полечу я с вами никуда, чего я там не видел?
- Да вы не торопитесь отказываться, Пётр Емельяныч. Тут вы совсем один, Елизаветы Васильевны уже нет с вами, кроме завода вам и пойти-то некуда.
Я с тоской посмотрел в бездонное синее небо.
- А у нас тоже красиво. И ногу мы вам новую отрастим. И осколочек из глаза вытащим, если, конечно, захотите.
Мальчишка мягко взял меня за плечи.
- Поехали с нами, Петя. - вдруг сказал он голосом моего друга Мамеда.
Не очень-то и совру, [стока букф, да ну нафик][стока букф, да ну нафик]если скажу, я на заводе первое лицо. Директор, понятное дело, шишка важная, зарплата у него - представить страшно, печать круглая, сейф бронированный, Зоечка-секретарша-красавица опять же. Зато у меня будка стеклянная, турникет и ворота железные на электромоторе. А раз трудовой народ первым здоровается со мной, а вовсе не с директором, стало быть я и есть наипервейшая персона по эту сторону забора.
До начала смены еще почти час, окно настежь, август, заходи. Уселся, налил из термоса чаю сладкого, достал завернутый в кальку бутерброд с селёдкой, вчерашнюю «Советскую Россию», уже и очки нацепил, да не тут-то было.
Громыхая и лязгая к воротам подкатил МАЗ-площадка, весь заляпанный грязью, даже и не грязью, а какой-то слизью вонючей, с огромной ржавой трубой на борту. Тут же запахло тиной и головастиками. Из кабины высунулся грязный как золотарь шофёр и заорал:
- Открывай, дед, примай трубу свою, вашмать, как и заказывали, ржавее не бывает.
- Не ори, салага, мы металлолом вроде не заказывали. Отваливай.
- Не шути со мною, хрыч, я ночь не спал. Велено сюда, вот путёвка, вот наряд. Насилу достали, вашмать, экскаватор утопили нахрен, открывай, а то здесь вывалю.
Со стороны конторы вдруг набежал директор наш, Буба Касторский, как всегда весь выглаженный и при бабочке.
- Открывай, Пётр Емельяныч, а ты проезжай давай, к сварочному вези.
Шоферюга со скрежетом включил передачу и прогромыхал мимо, беззвучно шевеля губами. Из трубы выпрыгнула лупоглазая лягушка и ушлёпала в кусты.
Директор обнял меня за плечи, прижался ртом к уху и зашептал:
- Важный государственный заказ, понял, нет? Совершенно секретно! Мне в горкоме уже заранее шею намылили. К завтрему всё должно быть готово, никому ни слова.
- А чего готово-то?
- А мне-то откуда знать? Я думал ты в курсе, сказано только тебе доверять. Вот, держи-ка. - Буба сунул мне в руки увесистый свёрток, подмигнул и умчался к конторе. Я посмотрел вслед директору, прищурился и увидел, что денёк сегодня будет еще тот.
В свёртке была заводская печать, партбилет с фотографией Бубы, пистолет Стечкина в кобуре и четыре снаряженные обоймы. Со стороны сварочного цеха послышалось развесёлое бумс-дзинь-ля-ля.
Ну и чёрт с вами, решил я, рассовал всё по карманам, нацепил кобуру и вышел встречать рабочий класс. Чаю с селёдкой даже не попил.
В 8.01. звонит Главный конструктор, вот де, чертежи, техрегламенты и специнструмент доставлены, разрешите по цехам раздавать, Пётр Емельяныч?
- Раздавайте незамедлительно, объяснительную только напишите, почему задержка, времени девятый час уже. Подумал и рявкнул зачем-то - вашмать!
Из архива звонок, не видал ли я товарища директора? Тут же мимо будки промчался Буба, бабочка под левым ухом, морда красная и злая. Турникет закрутился так, что его видно перестало.
Нет, не видал, а чего? Оказалось, коварный Буба обманом заманил в подвал весь Первый отдел, а дверь досками заколотил. А напоследок проорал в замочную скважину чтобы сидели тихо как мыши и не рыпались.
- Ну и сидите, там вам спокойней будет. Допросите вон друг друга как следует, только не увлекайтесь.
К воротам подъехал давешний МАЗ, чумазый водитель скалился и отдавал мне честь. Ворота закрывать не пришлось - со стороны правильной реальности в наш дурдом уже заезжала пузатая пожарная машина, волоча на прицепе зачехленную гаубицу. На подножке водителя стоял коротышка-брандмейстер в надраенной каске на глазах и вооот с такими рыжими усищами. Мне и не прищуриваясь было видно, что бравый пожарный с утра уже был в теме. На другой подножке ехал Главный инженер, тоже хорошо поддатый, и звонил в бронзовый колокол. Поскольку никакого пожара на вверенной мне территории не наблюдалось, препятствовать этим алкашам я не стал.
Следующий час я по уши увяз в канцелярской работе. Клавдия, инструментальщица, которую я давно и безуспешно склоняю к сожительству, наотрез отказалась выдавать засекреченный инструмент без высочайшего соблаговоления. Пришлось вырывать из календаря листочки и измышлять всякие дурацкие резолюции навроде: «отпустить», «дозволяется» и «по предъявлению паспорта». Вместо подписи я рисовал сердечко со стрелой, шлёпал печатью и, вздыхая, размышлял о выпирающих достоинствах этой прелестницы.
Прибёг глухой Эдик, слесарь из литейки, более известный как Лодырь - Золотые Ручки, с заявлением на отпуск. Этот, если отпуска не дать, до зимы будет дрыхнуть на дробомёте, поэтому я размашисто черкнул «ОК, сию же секунду», машинально нарисовал сердечко и вытолкал его из будки. Чуть в Бубу Касторского не попал, с бабочкой под правым ухом и по локоть в машинном масле.
Вдали, на полигоне, неожиданно взревело взлетающим реактивным бомбардировщиком и в небо величественно поднялся белый гриб. Симулянт Эдик тут же кинулся на землю, головой к эпицентру и прикрыл слуховой аппарат руками.
- Вот уроды! - я сплюнул, заклинил турникет ломом и зашкандыбал расследовать происшествие.
На полигоне было шумно и весело. Ржавую трубу, раскатанную в лист, подвесили вертикально к стреле крана. С одной стороны стояла никакая не гаубица, а списанный реактивный двигатель и с рёвом изрыгал трехметровую струю жидкого драконовского огня. С другой лихой усатый брандмайор, оседлавший главный калибр, поливал лист мощной пенной струёй и время от времени дудел в пионерский горн «Бери ложку, бери хлеб». В воздухе стоял густой и горячий пивной дух. Под напором стихий лист звенел и вибрировал, во все стороны с пистолетными щелчками отлетали кусочки ржавчины и окалины, а поверхность становилась невероятно блестящей, гладкой и с красивым фактурным рисунком ромбиками и звёздочками.
Позади пожарной машины, у краника, уже выстроилась небольшая очередь с трёхлитровыми банками и бидончиками. На разливе не очень твердо стоял шельма Главный инженер и спрашивал у всех: «Вам Жигулёвского или Ленинградского специального?». При виде меня он осклабился, выпучил глаза и заорал:
- Емельянычу без очереди, расступитесь, люпмены, он сегодня при исполнении!
Немедленно же у меня в руках очутился полиэтиленовый пакет, полный пива и гранёная кружка без ручки с тем же содержимым.
А что, всем известно, что самые горячие последние новости можно узнать только в очереди за пивом. Пиво оказалось хорошее, «Бархатное», прилично выдержанное. Оказалось что…
Галина Ивановна, заведующая лабораторией, забаррикадировалась в помещении со всем своим гаремом и варит какое-то адское зелье.
- Из вытяжного короба сыплет разноцветными искрами, пахнет ландышами, а вокруг уже асфальт плавится…
В гальванику вчера вместо молока завезли импортную Каку-Колу, в малюсеньких таких стеклянных бутылочках.
- Пиво, оно конечно полезней, сейчас вот допью и пойду меняться. Детишкам…
В электроцехе мотают какие-то подозрительные соленоиды - серебряную проволоку накручивают на берёзовые чурки.
- Восьмёрками наматывают, а поверху заливают сургучом, совсем с ума посходили…
В литейном ждут спецфлюс, некую алую тропную модификацию углерода, в первый раз слышу про такую хрень.
- Уже одну печь закозлили, а флюса все нет. Рашпиль рвёт и мечет, грозится поймать директора, заместо флюса…
В третьем механосборочном, там где ЧПУ, точат из нержавейки шары, совсем как бильярдные.
- Так они пустые внутри получаются, сечёшь? И ведь ни одной дырочки…
В конторе поймали с поличным американских шпионов и замуровали в подвале.
- Пусть посидят, пока расстрельная команда не приедет, а может на Анжелу Дэвис обменяем…
- Емельяныч, слышь, Емельяныч, ты про квадратные сверла чего слыхал? На, побачь своим глазом. - мелкий Шурик, временно разжалованный из фрезеровщиков, забрал у меня пустую кружку и всучил сверло.
С виду сверло как сверло, сразу и не сообразишь где подвох, но на ощупь, глянь-ка, точно - квадратное. Пришлось прищуриться и осмотреть инструмент с торца, при этом сверло как-то замысловато вывернулось наизнанку и явило свою квадратную природу. Никаких сомнений - если им сверлить, дырки будут квадратней некуда.
- Сверлите, Шура, сверлите, тут все без обману.
Шурик забрал сверло и вздохнул на пустую кружку.
- Так мне ещё и квадратную резьбу там нарезать. Чего только эти академики не напридумают.
Тут двигатель резко заглох, зато сразу зазвенело в ушах. Главный инженер вмиг посуровел, напустил на себя трезвый вид и гаркнул:
- Все! Пива нет! А ну, по рабочим местам, лодыри! Пётр Емельянович, пальните-ка разок в воздух чтоб разбежались.
Палить я не стал, проголосовал проезжающий погрузчик и велел гнать к проходной. Слегка притормозили у ангара резино-технических изделий, когда там внутри глухо бумкнуло и из всех щелей повалил густой фиолетовый дым. Из дверей сразу кубарем выкатился чихающий Изделие №2 и набросился на напарника:
- Ведь написано же - пять капель настойки йода на полстакана денатурата! А не наоборот! Куда денатурат дел, олух царя Ирода?
На проходной Буба Касторский как раз перелезал через турникет, бабочки на нем уже не было.
- Как дела? - спросил Буба и тут же умчался, не слушая никаких ответов. Беги, Буба, беги, только в лапы к Рашпилю не попадись.
В будке на моём стуле сидела скотина Эдик, закинув ноги на мой стол, отхлёбывала из моего термоса и откусывала мой бутерброд с моей селёдкой. Пристрелить ненасытное животное мне не дали.
К воротам на бешенной скорости подъехал бронированный УАЗ-«буханка» без окон и без номеров и, воняя шинами, развернулся задом ко мне. Оттуда мигом повыскакивали четверо милиционеров необычного монголо-бурятского вида, все в парадных фуражках и с автоматами. Магазины калашей были сдвоены и перевязаны чёрной изолентой. Двое тут же залегли у передних колёс, двое подскочили к задним дверям, а ещё один высунулся из люка на крыше и выволок пехотный ручной пулемет Дегтярёва с круглым диском и с раструбом пламегасителя на стволе. У меня в партизанском отряде такой же был. Из машины торопливо выкарабкался еще один якут в форме контр-адмирала, без оружия, но с кортиком. В руке контр-адмирал держал ведро, пристёгнутое наручниками к запястью. Я расстегнул кобуру и пошел навстречу.
- Пётр Емельянович? - осведомился морской волк и козырнул левой рукой. - Немедленно получите спецгруз. Приносим наши извинения за задержку, по дороге пришлось э-э-э… устранять некоторые препятствия.
На ведре болталась металлическая бирка с пломбой и надписью: «Литейный флюс. Использовать вместе с тарой». И на две трети оно было заполнено мелкими сверкающими камешками.
- Это же алмазы, - не удержался я. Адмирал вздрогнул и посерел лицом. - Ладно, где тут расписаться?
- Это литейное сырье, - процедил адмирал сквозь зубы. - Такой у меня приказ.
Затем он вытащил кортик, вжикнул, гад, им мне по пальцу и прижал его к какой-то бумажке.
Тут повар Яша у заводской столовки начал бить черпаком по рельсе. Милиция встрепенулась, подхватила начальство под локотки и зашвырнула его в фургон. Хлопнули дверцы и через секунду только пыль медленно оседала на дорогу.
Эдика пришлось выковыривать из-под стола, я всучил ему ведро, прикрыв содержимое газетой, и велел дуть к Рашпилю, нигде по дороге не останавливаться, не дай бог, даже в столовке.
Остаток дня прошёл так же насыщенно и интересно.
На складе попил с кладовщицами чаю с шоколадными батончиками. Где они их умудряются доставать мне снова не сказали, но сунули в карман целую горсть.
Чуть не поставил к стенке за саботаж всю плотницкую артель, застукал их за нардами и изготовлением граблей, когда весь трудовой советский народ…
Навестил Клавдию в инструменталке, на предмет соперников и угостить батончиками.
Под вечер узники в подвале жалостливо затянули поминальную песню НКВД:
И не узнает сын
Про отцовский чин
Дооо седин…
Уборщица, добрая баба Дуся, пропихивала им в узенькое оконце через решетку пирожки с капустой.
От токарей, закончивших смену, я получил блестящий металлический шар. Вот холера, действительно пустой, даже прищуриваться не пришлось. Внутри еще что-то мелодично перекатывалось и постукивало.
Прошёл Изделие №2, весь фиолетовый и пах денатуратом.
Рашпиль, уходя, сунул мне маленькую блестящую стекляшку и сделал страшную харю.
Потом припёрся Буба, завалился на мой диванчик и захрапел, сжимая рукой в хирургической перчатке штангенциркуль. Я прищурился и увидел, что Бубе снится бескрайнее шевелящееся ромашково-васильковое море, а он в штанишках на лямках и детской панамке сидит в лодке и ловит сачком летучих китов.
А мне в эту ночь опять война проклятая снилась.
Танковое училище форсированным маршем двигалось в направлении Пинска. Мы, курсанты, шли в пешем строю, сзади наши учебные машины, все три, выдраенные до блеска старательными мальчишескими руками. Хоть сейчас на парад, даже катки выкрашены в белый цвет. Только в боеукладке ни одного боевого снаряда - одни учебные стальные болванки.
Сон этот я видел миллион раз и знал, что вот-вот из-за косогора выползет бронированная смерть с черными крестами и начнет косить пулемётными очередями растерявшихся пацанов. Первым залпом разнесет на куски полевую кухню, а от второго огненным факелом вспыхнет старенький БТ-2, на котором шел наводчиком мой лучший друг Мамед.
А я, старый дурак, снова стою посреди этого ада цел и невредим, глотаю слёзы, понимая, что уже никому и ничем помочь не смогу.
Утром у ворот обнаружился затентованный ГАЗ-51, возле, как часовой, стоял Буба Касторский уже опять весь выглаженный и при бабочке. В кузове, рядом с какими-то коробками в ящике с опилками лежало большое серебряное Яйцо, теплое на ощупь и вроде даже дышало. На совесть сработали ребятки, глаз не отвести. Привели шофёра в кандалах, Буба велел ему раздеться до трусов, а затем на всякий случай его еще и обыскал. Урка, здоровенный детина весь в наколках, от щекотки начал хихикать и шлёпать Бубу по рукам. С его волосатой груди на Бубу осуждающе смотрели товарищи Сталин и Мао Цзе-дун.
- Другого шофёра не нашлось что ли?
- А кого я тебе посажу на груз, которого не существует? А у этого всё равно расстрельная статья. А на тебя, Пётр, мне даны гарантии.
Буба сунул мне потрёпанный школьный портфель без ручки, полный документов, чертежей, списков каких-то, на самом дне лежала лимонка.
- Это на крайний случай, - пояснил он. - Рандеву с заказчиком на Старой свалке ровно в полдень, задача - сдать Продукцию, инструмент, документацию и сваливать оттуда на полном ходу, не оглядываясь.
Я залез в кабину, каторжник в трусах сам пристегнулся цепями к рулю и нажал на стартёр. В зеркале заднего вида маячил Буба и беззастенчиво осенял нас крестным знаменьем. Хы, а еще партейный.
Заказчиком оказались четверо улыбающихся сопляков в этих новомодных фарцовых джинсах, они выскочили нам навстречу, чуть не под колеса, весело размахивая руками. У меня отлегло от сердца. Я-то ещё вчера сообразил с кем мы связались, поэтому ожидал увидеть всякое, хоть крокодила говорящего, а тут, нате, четыре весёлые рожи. Трое тут же начали разгрузку, первым делом подхватили ящик с Яйцом и вприпрыжку убежали с ним куда-то в кусты. Четвертый, видать старшой, поманил меня пальцем в сторонку.
- У вас, Пётр Емельянович, очень хорошо сбалансированная психическая развёртка, я не вижу ни капли страха, одно только дружеское расположение, это приятно.
- Спасибо, не жалуюсь. Я вас тоже насквозь вижу. - пробурчал я и протянул ему портфель. - Тут ваши чертежи, перечни арендованного инструмента, списки расходных материалов и прочее. Проверять будете?
Юнец отмахнулся.
- Тут вот какое дело, в моём списке есть ещё один пункт, который мне крайне желательно выполнить. С вашей помощью.
Я посмотрел в его тёмные, странно знакомые глаза.
- Ненене! - замахал я руками. - Не полечу я с вами никуда, чего я там не видел?
- Да вы не торопитесь отказываться, Пётр Емельяныч. Тут вы совсем один, Елизаветы Васильевны уже нет с вами, кроме завода вам и пойти-то некуда.
Я с тоской посмотрел в бездонное синее небо.
- А у нас тоже красиво. И ногу мы вам новую отрастим. И осколочек из глаза вытащим, если, конечно, захотите.
Мальчишка мягко взял меня за плечи.
- Поехали с нами, Петя. - вдруг сказал он голосом моего друга Мамеда.