Отдам пришельца в хорошие руки (Астра - Блиц № 106)
Когда Лариска ушла, она и Барсика прихватила.
- Это же мой кот! - попробовал возмутиться я.
Лариска лишь презрительно хмыкнула, покрепче ухватила поперек живота жирдяя Барсика и хлопнула дверью. Я ещё услышал, как он мявкнул, потом только цок-цок каблучков по лестнице, и ещё раз мяв.
В таких ситуациях мы, мужчины, обычно скорбим, перестаём опускать седушку унитаза и за три дня зарастаем щетиной по самые ноздри.
Я решил отступить от стереотипов, собрал разбросанные плечики, разодранный фотоальбом и помыл посуду. Прихватил томик Мюссе, сигареты, зажигалку с огоньками, подаренную Лариской, пошел в сквер и уселся на скамейку, намереваясь предаться меланхолии.
- Да, женщины, тут нет ошибки. Дана вам роковая власть, - сказал этот мужик, уселся рядом и выставил трехлитровую банку, на две трети полную опалесцирующей жидкостью.
Я скосил глаза и заложил пальцем Мюссе.
- Спасибо, я не пью, мне сейчас нельзя, очень вам признателен, но нет.
Мужчина закусил губу, помотал головой и потыкал пальцем в банку. Я нахмурился, ничего не понимая.
- Возьмите пришельца в хорошие руки, совершенно даром, - сказал он, тараща глаза и кивая на банку. Губы его при этом совершенно не шевелились.
- Какого еще такого пришельца?
Мужик продолжал пучить глаза.
- Очень хорошего пришельца. Гидроанизотропноморфного, - сказал он, по прежнему не пользуясь губами. - Очень полезного.
- А он у вас мальчик или девочка? - брякнул я ни с того, ни с сего.
Мужчина густо покраснел, вскочил и, раздраженно махнув рукой, скорым шагом удалился.
- Ох-ох-ошеньки! Пошли, что ли домой, Барсик, - я подхватил банку и чуть её не выронил, когда банка спросила:
- А ты читал «Солярис»?
Дома я понюхал содержимое - пахло свежим озоном и разумным океаном. Мы, мужчины, надо признать, все поголовно тупые, поэтому я опорожнил банку в аквариум, не обратив внимания, что уровень воды нисколько не увеличился, и даже не подумав о бедных гуппи. Рыбки тут же сбились в стайку в углу, ближе к барботёру и зашевелили губами, яростно о чём-то споря.
- Спокойной ночи, Барсик. И вы, рыбы, тоже.
- Ага, - это, по всей видимости, хором сказали гуппи.
Утром, едва я открыл дверь, как в квартиру вальяжно вошел Барсик и, первым делом, недоверчиво обнюхал мои тапки.
- Здрасьте вам, - сказал то ли я, то ли он.
Весь день мы разговаривали о важных вещах, часто спорили, даже рыбы, Барсик постоянно перебивал Барсика, глупый я в качестве аргументов пытался цитировать разные стихи, но мне постоянно затыкали рот, даже рыбы. На поверхности аквариума Солярис появлялись и исчезали разные образы, но чаще всего фотографии из нашего с Лариской альбома.
И я нисколько не удивился, когда под вечер в дверь раздался звонок.
- Барсик мне всё рассказал, - сказала Лариска, нарочито хмурясь. - Возможно, ты не очень виноват.
Она кокетливо повела плечом и улыбнулась.
- Но, всё равно, ты должен сильно извиниться.
- Извини, - сказал я. - Сильно.
- Довольно вам одной улыбки…- продекламировал кто-то из комнаты.
В аквариуме радостно плескались гуппи.
- Это же мой кот! - попробовал возмутиться я.
Лариска лишь презрительно хмыкнула, покрепче ухватила поперек живота жирдяя Барсика и хлопнула дверью. Я ещё услышал, как он мявкнул, потом только цок-цок каблучков по лестнице, и ещё раз мяв.
В таких ситуациях мы, мужчины, обычно скорбим, перестаём опускать седушку унитаза и за три дня зарастаем щетиной по самые ноздри.
Я решил отступить от стереотипов, собрал разбросанные плечики, разодранный фотоальбом и помыл посуду. Прихватил томик Мюссе, сигареты, зажигалку с огоньками, подаренную Лариской, пошел в сквер и уселся на скамейку, намереваясь предаться меланхолии.
- Да, женщины, тут нет ошибки. Дана вам роковая власть, - сказал этот мужик, уселся рядом и выставил трехлитровую банку, на две трети полную опалесцирующей жидкостью.
Я скосил глаза и заложил пальцем Мюссе.
- Спасибо, я не пью, мне сейчас нельзя, очень вам признателен, но нет.
Мужчина закусил губу, помотал головой и потыкал пальцем в банку. Я нахмурился, ничего не понимая.
- Возьмите пришельца в хорошие руки, совершенно даром, - сказал он, тараща глаза и кивая на банку. Губы его при этом совершенно не шевелились.
- Какого еще такого пришельца?
Мужик продолжал пучить глаза.
- Очень хорошего пришельца. Гидроанизотропноморфного, - сказал он, по прежнему не пользуясь губами. - Очень полезного.
- А он у вас мальчик или девочка? - брякнул я ни с того, ни с сего.
Мужчина густо покраснел, вскочил и, раздраженно махнув рукой, скорым шагом удалился.
- Ох-ох-ошеньки! Пошли, что ли домой, Барсик, - я подхватил банку и чуть её не выронил, когда банка спросила:
- А ты читал «Солярис»?
Дома я понюхал содержимое - пахло свежим озоном и разумным океаном. Мы, мужчины, надо признать, все поголовно тупые, поэтому я опорожнил банку в аквариум, не обратив внимания, что уровень воды нисколько не увеличился, и даже не подумав о бедных гуппи. Рыбки тут же сбились в стайку в углу, ближе к барботёру и зашевелили губами, яростно о чём-то споря.
- Спокойной ночи, Барсик. И вы, рыбы, тоже.
- Ага, - это, по всей видимости, хором сказали гуппи.
Утром, едва я открыл дверь, как в квартиру вальяжно вошел Барсик и, первым делом, недоверчиво обнюхал мои тапки.
- Здрасьте вам, - сказал то ли я, то ли он.
Весь день мы разговаривали о важных вещах, часто спорили, даже рыбы, Барсик постоянно перебивал Барсика, глупый я в качестве аргументов пытался цитировать разные стихи, но мне постоянно затыкали рот, даже рыбы. На поверхности аквариума Солярис появлялись и исчезали разные образы, но чаще всего фотографии из нашего с Лариской альбома.
И я нисколько не удивился, когда под вечер в дверь раздался звонок.
- Барсик мне всё рассказал, - сказала Лариска, нарочито хмурясь. - Возможно, ты не очень виноват.
Она кокетливо повела плечом и улыбнулась.
- Но, всё равно, ты должен сильно извиниться.
- Извини, - сказал я. - Сильно.
- Довольно вам одной улыбки…- продекламировал кто-то из комнаты.
В аквариуме радостно плескались гуппи.