(no subject)
Выйдя из столь знакомого офиса вечером, я как обычно, поехала на метро. Где-то прочла, что одним из признаком того, что ты давно живешь в Лондоне, является сакральное знание в какой переход с надписью «входа нет» можно сунуться, чтобы быстрее оказаться там, где тебе надо. На Юстоне, на Лестер-сквер и на Холборне, и на Тоттенхем-корт роуд, хотя ее полностью переделали, и я начала путаться. Я знаю, где лучше всего стоять на платформе, чтобы оказаться возле двери вагона, я знаю в какую сторону вагона поворачивать, чтобы было больше места, и возле какого вагона окажется выход на моей остановке.
Поезд вздыхает, делает усилие, последний разбег. Вот она - и та же лестница, по которой надо спускаться вниз, а мы все бежим наверх, в нетерпении завершить пребывание в этом безликом потоке, и тот же эскалатор - толпа, чтобы встать справа, особо спортивные и нетерпеливые бегут наверх слева, вот только площадь перед станцией теперь покрыли плиткой и пустили машины вокруг. Красиво. Спортзал, ресторан, стоянка такси, вечно закрытый паб, автобусы, много. Как обычно, стучу каблуками, компьютер давит на плечи, зачем я взяла с собой зонтик, всего лишь накрапывает, это не дождь, это одно из сотни английских обозначений дождя, mizzle, влажная пыль, даже прическа к нему равнодушна.
Улица, где прижавшись друг к другу стоят одинаковые дома из красного кирпича, на последнем - цифра 1892. Ни одного ровного дома, оконные рамы требуют ручной вырезки, чтобы подогнать под кособокие проемы, - эту улицу, как и многие другие тех лет, строили люди, не знавшие вкус воды. Застройка историческая, существуют четкие инструкции как и что можно (скорее нельзя) переделывать на фронтонах. Узорчатые окна и белая краска рам и дверных проемов. Маленькие садики под окнами (садики побольше прячутся сзади, подальше от глаз прохожих). Вот дом с розами, а вот с фиалками. Вот дом с белыми жалюзями, а вот с зеленой дверью. Поначалу, когда мы только переехали, я долго вглядывалась в номера на дверях, чтобы не пропустить свой. Теперь я не глядя заворачиваю в нужную калитку. Наверху горит свет. Шандельер на потолке и золотистые шторы, доставшиеся нам от предыдущего хозяина и которые было слишком дорого менять, стена цвета терракоты, - этот цвет мы выбирали два месяца. Красно-белые квадратики плитки на крыльце. Нащупываю в кармане ключи...
И звоню в дверь.
За спиной приятного чужого человека, открывшего мне дверь, зелёная прихожая, которую я сама красила. Стойка для обуви, выбранная мною на Амазоне после долгих метаний. Зеркало в чёрной рамке.
- Здравствуйте, я пришла за почтой.
Его предупредили, что от владельцев придут за почтой. Я не сказала, кто я. Он никогда меня не видел. Я подписала электронный контракт с человеком, которого нашло мне агенство и который теперь вежливо улыбался, стоя в проеме моей двери. Он имеет право называть это место своим на все время контракта. Он только не может перекрашивать стены и портить стойку для обуви.
Он протянул мне два письма, из страховой компании и из службы коммунальных услуг.
- Это все? Только для Рошаль? Для Дрори ничего?
- Как как? Дрори? Нет. Я буду смотреть.
- Спасибо. хорошего вечера, - и приветливо машу лохматому мальчишке лет трёх, который выглядывает из-за спины мужчины.
Спускаюсь по ступенькам на тёмную мокрую улицу. Мне в спину светит свет из терракотовых окон. Моих окон. Мой собственный лохматый мальчишка лишь недавно карабкался по этой лестнице и выглядывал из этой прихожей.
Направо Хайгейт, налево - Крауч Энд. В неуютной темноте вечера, который всегда окутывает одинокого человека в чужом городе, иду прочь по своей улице, от своего дома в тёплую, но не свою постель.
Я уже даже не верю, что вернусь.
Поезд вздыхает, делает усилие, последний разбег. Вот она - и та же лестница, по которой надо спускаться вниз, а мы все бежим наверх, в нетерпении завершить пребывание в этом безликом потоке, и тот же эскалатор - толпа, чтобы встать справа, особо спортивные и нетерпеливые бегут наверх слева, вот только площадь перед станцией теперь покрыли плиткой и пустили машины вокруг. Красиво. Спортзал, ресторан, стоянка такси, вечно закрытый паб, автобусы, много. Как обычно, стучу каблуками, компьютер давит на плечи, зачем я взяла с собой зонтик, всего лишь накрапывает, это не дождь, это одно из сотни английских обозначений дождя, mizzle, влажная пыль, даже прическа к нему равнодушна.
Улица, где прижавшись друг к другу стоят одинаковые дома из красного кирпича, на последнем - цифра 1892. Ни одного ровного дома, оконные рамы требуют ручной вырезки, чтобы подогнать под кособокие проемы, - эту улицу, как и многие другие тех лет, строили люди, не знавшие вкус воды. Застройка историческая, существуют четкие инструкции как и что можно (скорее нельзя) переделывать на фронтонах. Узорчатые окна и белая краска рам и дверных проемов. Маленькие садики под окнами (садики побольше прячутся сзади, подальше от глаз прохожих). Вот дом с розами, а вот с фиалками. Вот дом с белыми жалюзями, а вот с зеленой дверью. Поначалу, когда мы только переехали, я долго вглядывалась в номера на дверях, чтобы не пропустить свой. Теперь я не глядя заворачиваю в нужную калитку. Наверху горит свет. Шандельер на потолке и золотистые шторы, доставшиеся нам от предыдущего хозяина и которые было слишком дорого менять, стена цвета терракоты, - этот цвет мы выбирали два месяца. Красно-белые квадратики плитки на крыльце. Нащупываю в кармане ключи...
И звоню в дверь.
За спиной приятного чужого человека, открывшего мне дверь, зелёная прихожая, которую я сама красила. Стойка для обуви, выбранная мною на Амазоне после долгих метаний. Зеркало в чёрной рамке.
- Здравствуйте, я пришла за почтой.
Его предупредили, что от владельцев придут за почтой. Я не сказала, кто я. Он никогда меня не видел. Я подписала электронный контракт с человеком, которого нашло мне агенство и который теперь вежливо улыбался, стоя в проеме моей двери. Он имеет право называть это место своим на все время контракта. Он только не может перекрашивать стены и портить стойку для обуви.
Он протянул мне два письма, из страховой компании и из службы коммунальных услуг.
- Это все? Только для Рошаль? Для Дрори ничего?
- Как как? Дрори? Нет. Я буду смотреть.
- Спасибо. хорошего вечера, - и приветливо машу лохматому мальчишке лет трёх, который выглядывает из-за спины мужчины.
Спускаюсь по ступенькам на тёмную мокрую улицу. Мне в спину светит свет из терракотовых окон. Моих окон. Мой собственный лохматый мальчишка лишь недавно карабкался по этой лестнице и выглядывал из этой прихожей.
Направо Хайгейт, налево - Крауч Энд. В неуютной темноте вечера, который всегда окутывает одинокого человека в чужом городе, иду прочь по своей улице, от своего дома в тёплую, но не свою постель.
Я уже даже не верю, что вернусь.