Грибной вечер
Шли мы до туалета возможно пол часа, возможно минут сорок, потомучто на нас напал дикий хохот и желание бегать вверх-вниз по-лестницам Виллевской общаги друг за другом. Наконец, заперевшись в туалете Вика достала упаковку тайских грибов, протянула мне штучку. Что происходит? Превращаюсь в радугу. Я застыла над унитазом, наслаждаясь вечной музыкой журчащей водички из слива, спускающейся, как живой альпийский ручеек к подножию горы. О Боги, что же со мной происходит? Сказала я это в слух или подумала об этом, мне было не ясно, да и все-равно, потому что более прекрасного ощущения в жизни я не испытывала. Никогда. Вика, гипнотизирующая швабру широко улыбалась, раскрывая свои синие глазища, пыталась говорить при этом какую-
то несуразицу, еще секунда, вторая - мы выходим по стенам в ярко-желтый коридор, залитый ораньжевым светом. Перед дверью красуется табличка :“Willkommen“. Мама, я дома. Приятное тепло разливается по отравленному телу, появляется легкость в ногах, руках, в голове звучат колокольчики и пение чудесных птиц. Запах сандала. Так хорошо бывает только один раз в жизни, когда впервые съешь мексиканосы. Потолок волнами накатывал звездное небо, переливающееся морскими ракушками, легкий ветерок дул приятно в лицо, напевая мне песню детства :“Фереро Жако, фереро Жако“... Сказка живет не только во мне. Попытавшись поговорить с Викиными ногами, я стала чувствовать некое слияние: наши тела начали срастаться, как корни баобаба. Мы не могли пошевелиться. У Сержа удлинялись пальцы на руках, у Тёмы росли уши...
- А Вова уехал домой на велосипеде - продолжил Серж, доедая котлетку по-киевски на завтрак - ну и концерт ты вчера устроила. Помнишь? Сказать, что я ничего не помню - это значит соврать ибо под грибами ты помнишь и знаешь все вплоть до мелких деталей, но лучшеб я этого не знала.
- Я все отлично помню. Не надо об этом сейчас, не порть мое удивительно-прекрасное настроение. Лучше поехали на море! - произнесла я сонным голосом. Настроение и в самом деле было замечательным. Такое ощущение, что мексиканское Божество снизошло на меня и погладило своей великой рукой по глупенькой головешке, положив пюрешечку и свежие котлетки на стол. Что-то хорошее и необъяснимое случилось в моей душе, то что не случалось никогда раньше и никогда бы не произошло. Мне открылся удивительный мир, полный чудес и прекрасного. Трава - это не просто трава, деревья умеют молчать, сон отделяется от яви, как удар электрического тока от молнии, душа весит четыре грамма, а я танцую на руках у Шиутекутли, вырядившись в пестрое одеяние, по которому бегают золотые черепашки. На лице лежит луна, в левой руке щит, покрытый белыми камнями с красными крестами, как у „Колибри Юга“, в правой - золотая змея, ноги в диковинных браслетах тончайшей ручной работы.
то несуразицу, еще секунда, вторая - мы выходим по стенам в ярко-желтый коридор, залитый ораньжевым светом. Перед дверью красуется табличка :“Willkommen“. Мама, я дома. Приятное тепло разливается по отравленному телу, появляется легкость в ногах, руках, в голове звучат колокольчики и пение чудесных птиц. Запах сандала. Так хорошо бывает только один раз в жизни, когда впервые съешь мексиканосы. Потолок волнами накатывал звездное небо, переливающееся морскими ракушками, легкий ветерок дул приятно в лицо, напевая мне песню детства :“Фереро Жако, фереро Жако“... Сказка живет не только во мне. Попытавшись поговорить с Викиными ногами, я стала чувствовать некое слияние: наши тела начали срастаться, как корни баобаба. Мы не могли пошевелиться. У Сержа удлинялись пальцы на руках, у Тёмы росли уши...
- А Вова уехал домой на велосипеде - продолжил Серж, доедая котлетку по-киевски на завтрак - ну и концерт ты вчера устроила. Помнишь? Сказать, что я ничего не помню - это значит соврать ибо под грибами ты помнишь и знаешь все вплоть до мелких деталей, но лучшеб я этого не знала.
- Я все отлично помню. Не надо об этом сейчас, не порть мое удивительно-прекрасное настроение. Лучше поехали на море! - произнесла я сонным голосом. Настроение и в самом деле было замечательным. Такое ощущение, что мексиканское Божество снизошло на меня и погладило своей великой рукой по глупенькой головешке, положив пюрешечку и свежие котлетки на стол. Что-то хорошее и необъяснимое случилось в моей душе, то что не случалось никогда раньше и никогда бы не произошло. Мне открылся удивительный мир, полный чудес и прекрасного. Трава - это не просто трава, деревья умеют молчать, сон отделяется от яви, как удар электрического тока от молнии, душа весит четыре грамма, а я танцую на руках у Шиутекутли, вырядившись в пестрое одеяние, по которому бегают золотые черепашки. На лице лежит луна, в левой руке щит, покрытый белыми камнями с красными крестами, как у „Колибри Юга“, в правой - золотая змея, ноги в диковинных браслетах тончайшей ручной работы.