К 81 летию начала операции "Wirbelwind"
Личный доклад Гюнтера Брюкнера о воспоминаниях службы в 6-й роте 110-го панцергренадерского полка (11-я танковая дивизия) на Сухиничской дуге летом-осенью 1942 года.
Мои примечания: мемуарист был посыльным при командире роты, имел видимо прям эйдетическую память (написал в 1984 году) - много бытовых подробностей - что привезли кофе, что и как ели и т.д. Боевые подробности в основном бьются с документами 11-й тд.
(...)
Вечером с пайком пришел посыльный из батальона. Это мог быть только приказ о наступлении. Было решено, что (наступление) начнется в 4 часа утра 9 августа 1942 года. Погода уже не была такой теплой, на небе появились темные тучи. Мы надеялись, что погода продержится, и мы сможем первыми достичь прорыва. Ждали. Уже ночью начался дождь. На следующее утро вся траншея была залита водой. В местах, где траншея была чуть глубже, дождевая вода собралась в лужи. Через нее можно было пройти, чтобы передать приказ. Бруствера траншеи не видно, поэтому чтобы стрелять по русским надо было стоять на коленях, как дурак. Мы это уже проходили. Но он (советские части) уже должны были что-то заметить. Он не мог не знать о таком массовом скоплении танковых частей. Мы пошли и вычерпали воду из траншеи, по крайней мере, настолько, чтобы она не стояла выше сапог. В остальном продвигаться было невозможно, но надо было пробираться.
В такую солнечную погоду из тяжелой артиллерии (15 см) пришел еще один передовой наблюдатель. Сразу после этого прибыл фельдфебель 15 тп (11 тд). Эти танки должны были поддержать нас при прорыве своими Panzer IV с новым 75 мм орудием. У передового наблюдателя было с собой 2 больших радиоприемника, и с их помощью мы могли слушать радио. Так мы снова слушали новости после долгого перерыва. Для этого наушники были помещены в стальной шлем, и это усиливало звук.
Из уст артиллерийских офицеров мы услышали, как все было спланировано: «В половине четвертого мы должны были быть наготове в передней траншее. За 10 минут до 4 часов артиллерия, танки, а также другие орудия должны начать огневой штурм. Огневой удар должен продолжаться до 4 часов. Затем начинается атака. После достижения первой высоты перед дорогой следует выпустить осветительные ракеты зелено-красно-зеленого цвета. После чего артиллерия переносит огонь вперед. По достижении второй высоты стрельба будет вестись только по указанию передового наблюдателя». Так рассказывал лейтенант артиллерии, который был с нами в качестве передового наблюдателя. Сказать все это легко. Но как же трудно это делается. «Так, когда же день атаки?» - спросил фельдфебель Халльберг. «Да, - ответил он, - это еще не совсем ясно. Как только немного подсохнет, и танки и колесные машины снова смогут передвигаться, а последующий огонь будет открыт, мы начнем», - сказал лейтенант артиллерии.
10.8.42 наконец-то пришел приказ, что начинать надо 11.8, т.е. завтра утром. Товарищи в отделениях были еще более беспокойными, чем мы, ведь они имели немного боевого опыта. Когда я проходил по позициям, мне задавали много вопросов, а потом я сказал, что все скоро начинается.
Ночью фельдфебель Шмидт пришел в передовые окопы со своей штурмовой группой, состоящей из приданных ему сапер с миноискателями и огнеметами. Капитан и фельдфебель Шмидт проинструктировали всех. О бое в эту ночь не думали.
(11.8)
Теперь капитан лежал рядом с нами. Часы в его руке. «Осталось всего пять минут, - сказал он нам, - потом начнется ад». Я успел только зажечь успокаивающую сигарету и раскурить ее легкими затяжками. Нервы были напряжены до предела. «Питер, - спросил я, - сколько сейчас времени? «Ровно 11 минут четвертого», - ответил он нам. «Берегитесь, сейчас начнется волшебство, и русский получит наши «плюхи» в большом размере». «А еще самолеты прилетят», - спросил Петр. Капитан подслушал наш разговор, а потом сказал нам: «Это просто неизвестно, но я знаю, что авиация нас поддерживает».
Как только капитан произнес эти слова, в воздухе раздался вой и свист. Мы выпрямились и смогли наблюдать, как это происходит. Мы могли наблюдать за ударом нашей артиллерии. Стреляла она очень хорошо. «Я заставил русских залечь и получить «по голове» тяжелыми снарядами», - говорит Густав. «Ни один глаз не остается сухим (кривой перевод - mordig81)», - ответил я вяло. (Оригинал - «Da bleibt kein Auge trocken», antwortete ich inne.)
Разрушительный огонь продолжался всего 5 минут, и казалось, что он хочет усилиться. Артиллеристы, наверное, сильно вспотели за эти 10 минут.
Только перед 04,00 капитан приказал штурмовикам покинуть траншею и под артиллерийским огнем приблизиться к русским позициям. Атака шла с хорошим напором, и вскоре они достигли мест, где лежали вражеские мины. Саперы с миноискателями уже выкапывали первые мины. Это заняло некоторое время. Для нашего капитана все это было недостаточно быстро. Большими скачками он быстро побежал к ударному отряду и сам возглавил его. «Здесь мины, поставленные русскими», - крикнул унтер-офицер из ударной группы. «Вперед», - крикнул капитан. «Осторожно, капитан, весь овраг «Собака» полон мин и русских». Они сидели в своих прочно построенных бункерах во время уничтожающего огня. «Саперы, здесь нужно сделать проход в русской проволоке», - указывая на конкретное место. Удлиненный заряд был подсунут под проволоку, и через несколько мгновений проволока взорвалась. Таким образом, проход был подготовлен. Но при этом мы попали под опасный фланговый огонь из лежащего сбоку от нас оврага. Медленно мы пробивались к проходу. С нами был также огнемет саперов, который не оставил (в живых ни одного) русского в овраге «Палец». Мы хорошо видели результат. Поэтому постепенно фланговый огонь затихал. Позади нас вдруг раздался сильный шум мотора. Я оглянулся и увидел наши танки. Они выстроились в ряд, и мы были рады их поддержке.
К сожалению, проход был довольно узким, поэтому саперы должны были снова произвести подрыв, и проход стал шире. Тем временем русский понял, что мы задумали, и начал палить по нам из всех имевшихся в его распоряжении орудий. Во время уничтожающего огня он сидел в бункерах, и теперь нас встретил жестокий оборонительный огонь. Пока саперы еще искали мины, неожиданно появились «ангелы» в лице Люфтваффе. Это были 9 самолетов Ju-87 (Stuka), которые впоследствии не раз выручали нас. Несколько мин было установлено прямо перед русскими позициями. Вдруг раздался жуткий взрыв. Танк наехал левой гусеницей на мину. Она взорвалась, не причинив танку никакого вреда. Командир выглянул наружу, чтобы осмотреть повреждения. Затем он снова закрыл люк и повернул башню. Теперь все оружие, пушка и пулемет, держалось наготове. Прежде всего (используя) фугасные снаряды. Здесь удается добиться того, что все сразу же замолкает. Как только этот танк немного продвинулся вперед, за ним последовал следующий танк с новым орудием 75 мм длинноствольной пушкой. Эти танки мы получили только после нового формирования весной 1942 года. Капитан двигается вдоль левого борта танка. Русский постоянно стрелял по нам. Мы еще не прорвались, значит, русский еще сидел в своей системе окопов. Теперь я вижу, как русский бросает так называемые бутылки с зажигательной смесью. Они падают перед вторым танком. Окоп по-прежнему полностью занят русским. Продвижение было очень медленным. Я иду вдоль левой борта 3-го танка. В следующий момент раздался грохот, от которого у нас чуть не лопнули барабанные перепонки. Танк наехал правой гусеницей на мину. Кажется, он немного сбился с прохода. Мина разорвала гусеницу. Но он все равно смог дать эффективный огневой залп, в котором мы отчаянно нуждались.
Ju-87 все еще кружили в небе, как ястребы, высматривая цель. Вдруг первый Ju-87 с воем сирены проносится вниз и сбрасывает бомбу примерно в 250 - 300 м перед нами. Прямо на позицию русских. Мы все еще видим белые круги от взрыва. Другие Ju-87 тоже «падают», и «игра» начинается снова. Итак, позиции ПТО, а также минометчиков русских замолчали. Это заставляют нас ускорить прорыв. Через некоторое время мы увидели эффект от этих бомб.
Некоторые товарищи были ранены жестоким оборонительным огнем русских. Вскоре позади нас появился БТР, который доставил раненых на перевязочный пункт.
Только очень медленно мы продвигались через линию бункеров, некоторые небольшие бункеры, которые еще были заняты, были завалены нашими танками. Это могло произойти потому, что все они шли одновременно с нами, чтобы русские не могли «поднять голову».
Теперь русские начали бежать и оставлять свои позиции. Было 3 линии, которые были очень сильно укреплены. В это (сложно) поверить. И вот после тяжелейшего боя мы достигли небольшой высоты перед нами. Наша первая цель была достигнута. Там, к сожалению, была только короткая передышка. Рота снова собралась и в изнеможении легла на траву.
Возле командирского танка стоял капитан и разговаривал с командиром. Это был полковник граф Шиммельман. Мы, солдаты, называли его просто «Шиммель-Граф».
«Вы вмешались своими танками как раз вовремя, иначе мы понесли бы большие потери при прорыве», - сказал капитан полковнику-танкисту. Да, - ответил полковник, - я как раз пересек танками траншею, когда увидел, что русские ведут огонь из оврага «Собака» и «Палец». Я сразу же отдал приказ атаковать и понял, что пришел как раз вовремя».
После короткого отдыха рота быстро пришла в себя и находилась между танками. Мы стояли немного сзади. Полковник по радио передал приказ наступать. Мы увидели, как из ложбины перед нами показались башни, а затем на нас обрушился дикий шквал танков. Это были тяжелые русские танки типа КВ 1, КВ 2 и в основном Т-34, а также несколько легких танков типа Т-60 и Т-70. Оборонительный огонь становился все сильнее и сильнее. Тогда полковник принял решение придерживать танки. Капитан и полковник встали друг за другом. «Я останусь здесь с танками на обратном склоне высоты, а вы, капитан Зонненбергер, отойдите немного влево. Так вы выйдете во фланг русских. Один взвод танков, ведя огонь, повел их за собой. «Хорошо», - сказал капитан. И мы двинулись вперед. На обратном склоне мы продвинулись немного влево. Полковник внимательно следил за всем. Продвигаясь влево, мы миновали и брошенные позиции русской артиллерии, где видели огромные кучи артиллерийских боеприпасов и огромное количество всевозможных мин. Часто ямки для мин были уже вырыты. Мы были рады, что все произошло так быстро и что русские не успели обстрелять или закопать боеприпасы. Иначе было бы еще хуже.
До дороги мы добрались хорошо и без происшествий. Впереди мы увидели бегущих русских. Мы вздохнули с облегчением, и по этому признаку уже было видно, что сопротивление противника сломлено.
Вдруг примерно в 150 метрах от него появляются двое русских. «Надо взять их живыми, чтобы можно было допросить. Тогда мы узнаем, что происходит», - приказал капитан. Не обращая внимания на опасность, мы побежали за русскими, заставляя их укрываться от наших выстрелов. С близкого расстояния прицел был лучше, но нам нужны были живые и не раненые. И вот я был уже почти в 20 метрах от русского. Вдруг я услышал сильный шум мотора на дороге. «Ну, - сказал я, - это наши танки». Мимо. Сильные взрывы снарядов заставляют меня укрыться в кювете. Вокруг меня бьют танковые снаряды. Только очень осторожно поднимаю голову. Что я вижу: по дороге на полной скорости едет русский танк Т-34 и пытается скрыться. Все остальные танки, которые были там раньше, уже ушли. Наши танки, которые были на вершине холма, взяли этот танк под обстрел. Они и раньше по нам стреляли. Теперь мне пришлось наблюдать за ними с двух сторон. Справа - танк на дороге, слева - русский перед нами. Не заметив меня, русский танк с ревом пронесся мимо меня. Я попросил русского по-русски встать и взять меня за руки. Но не успел. Винтовка у меня на бедре, и я встал. Тогда его схватили военные и подняли. Когда он понял, что мы настроены серьезно, он охотно пошел за нами. Это был лейтенант-танкист, которого мы поймали.
Танки с высоты все еще вели огонь по убегающему русскому танку. Он находился от нас на расстоянии около 200 м, когда получил меткое попадание. У него были выбиты два катка, а башню заклинило снарядом. Это объясняет, почему русский, проехав мимо нас, не стал стрелять по нам из своего бортового оружия. «Вот этот, - сказал капитан, - танк впереди подбит. Экипаж сейчас будет покидать машину». Не успел он это произнести, как в башне открылась крышка. Все выстрелили в нее. Крышка снова закрылась. Остальные танкисты уже покинули танк через аварийный люк и убежали. Мы снова оказались в тылу, не понимая, какая опасность может нам угрожать. Нас вдохновляла только мысль о том, что и этого можно поймать. Последний русский тоже покинул танк через аварийный люк. Мы тем временем уже подошли вплотную. Убежать ему было невозможно. Так он и лежал, только слегка раненный осколком танкового снаряда. Прикрывая друг друга, я увидел, как русский достал что-то из кармана. Сначала я подумал, что это пистолет. Но вдруг раздался взрыв. Тело русского разлетелось. Потом я понял, в чем дело. Русский засунул себе в пах гранату, а потом подорвал ее и таким образом изувечил себя самым страшным образом. «Скажите, - вдруг сказал Густав, - мы что, такие варвары, или зачем русский сам себя подорвал?» «Видите, какая беда, это был политкомиссар», - сказал я. «(Видимо ругательство - mordig81) собака», - сказал вслед за нами Густав.
Последний этап атаки все-таки прошел довольно быстро, а погоня за убегающим русским еще и изрядно вымотала нас. Поэтому мы продолжили движение по дороге. Танки тоже шли следом, поэтому мы продвигались вправо, а танки прикрывали слева. Вскоре мы вышли к большой лощине.
«Смотрите, - спросил я Густава, - это высокопоставленный русский командир». Он ответил только: «А ты видел, какая у него фуражка?» Да, я отчетливо видел фуражку. В остальном у всех танкистов были кожаные кепки. Долго думать не пришлось, и вот уже два танка типа Т-60 выезжают из ложбины на дорогу. Затем они на полном ходу поехали прочь. Мы незаметно подошли к месту, где остановились и сосредоточились русские танки.
«Поспешим к командирам танков, нам нужны противотанковые средства. Здесь еще вся ложбина забита», - приказал мне капитан. Я быстро, как мог, добежал до полковника-танкиста и сказал ему об этом. Он сразу понял, что происходит. Я был совершенно измотан. Полковник отдал приказ лейтенанту. «Поднимемся сюда, - сказал лейтенант, - повыше». Pz IV взлетел на полном ходу, и мне пришлось очень крепко держаться. Затем я проинструктировал танк: «Эта ложбина все еще кишит легкими танками», - сказал я ему. «Один за другим они выходят из лощины, затем выезжают на дорогу и разгоняются на полном ходу». Сейчас, - сказал лейтенант, - мы испортим им удовольствие». Через некоторое время (советские танки) начали движение. (Советский) танк все еще приближался. Раздался взрыв, и танк загорелся. Теперь в лощине была оживленность. Все хотели сбежать. Всего было 8 танков. Все они были подбиты нашими 3 Pz. IV. Большинство из них сгорело.
После этого трудного прорыва через линию обороны русских у нас в руках была цель этого дня. Поэтому мы засели на русских позициях. Некоторые товарищи были ранены. Вскоре прибыл наш фельдфебель-медик Фрик и доложил, что большинство ранены. К сожалению, сообщил и о погибших товарищах. «Фельдфебеля Шмидта ранило взрывом снаряда на позиции, надеюсь, он сохранит ногу», - доложил санитар Фрик. «Мне повезло, - говорит фельдфебель Халльберг, - посмотрите на мой пистолет-пулемет». Он протягивает пистолет-пулемет. «Я держу пистолет-пулемет за рукоятку, вдруг она дергается, и что я вижу - пуля пробила корпус рукоятки». «Вы видели фельдфебеля саперов, - спросил капитан, - как он сразу после прорыва зашел в один бункер и выкурил его?» «Да», - ответил фельдфебель Халлберг. «Я убедился, что фамилия этого фельдфебеля установлена, что он теперь будет представлен к Железному кресту I степени», - сказал капитан. «А вот и вестовой», - сказал капитан. «Вот, вот, - закричали мы, - (наш) капитан». Это был лейтенант пехоты. После короткого представления лейтенант обратился к капитану: «Капитан, моя рота скоро будет здесь, а я получил задание занять место флангового прикрытия справа и должен вас здесь сменить». «Ничего страшного, - ответил капитан, - как только прибудет ваша рота, вы займете место флангового прикрытия, а мы выдвинемся». Мы находились перед деревней Сорокино.
Не сразу подошли пехотинцы, освободили нас и взяли на себя фланговое прикрытие. Потом мы пошли к сопровождавшим нас танкам 15-го танкового полка, с которыми всегда было хорошее взаимопонимание. Через некоторое время капитану приказали ехать в батальон. «Мы останемся в этой ложбине на ночь, - сказал он, - русские начнут бежать, а KLB займется преследованием». Насколько это было важно, мы узнаем только в дальнейшем.
Уже сейчас мы видели, как движется KLB. За ним тянулось длинное облако пыли. KLB был оснащен по последнему слову техники. Самое современное оружие и техника. Они также ехали в строю с нашими танками. Значит, русские уже бегут, подумали мы. Итак, наш прорыв через очень сильные позиции русских удался, и теперь KLB занимается преследование, не давая русским времени закрепиться.
Мы построили огневые точки прикрытия, после чего русские все еще пытались остановить дальнейшее продвижение своей артиллерией.
Мы выстроили линии прикрытия, но русские все еще пытались остановить продвижение своей артиллерией. Это было бесполезно, и преследование со стороны KLB также работало превосходно. Далеко в тылу мы услышали очень сильный шум боя. Как мы увидели позже, KLB удалось с помощью танков занять эту чрезвычайно важную высокую позицию у Белый Верх. О том, чтобы умыться или сделать что-то еще, не было и мысли. В любой момент мог поступить приказ двигаться дальше. Все оружие было вычищено, все остальное находилось в состоянии отдыха, потому что прорыв сильной русской линии стоил нам много сил.
Поздно вечером подъехал мотоцикл с коляской и доставил приказ на оборону. Далеко вдали слышалась стрельба русской артиллерии. Выстрелы раздавались все дальше и дальше.