Кальк «Муха, летучая мышь и червяк»
Ферман продолжал думать о булкианцах и хотел узнать больше. Арсибальт, в отсутствие других развлечений, начал кальк под названием «Муха, летучая мышь и червяк». Его всегда приводят фидам, когда объясняют им булкианскую теорию пространства и времени.
- Вот на столе муха, - сказал Арсибальт. - Нет, не прогоняй её. Просто посмотри. Обрати внимание на размер глаз.
Беллер быстро глянул на муху и вновь перевёл взгляд на свою тарелку.
- Да, полтела - одни глаза.
- На самом деле это тысячи отдельных глаз. Кажется, что такое не должно работать. - Арсибальт отвёл руку за голову и замахал, едва не угодив мне по физиономии. - Однако, когда моя рука там, далеко, муха не взлетает - она знает, что угрозы нет. Но если я подведу руку ближе…
Он так и сделал. Муха взлетела.
- …что-то в её микроскопическом мозгу принимает сигналы от тысяч единичных примитивных глаз и выстраивает правильную картину не только пространства, но и пространства-времени. Муха знает, где моя рука, знает, что если моя рука будет двигаться так и дальше, то прихлопнет её, и, значит, лучше изменить положение.
- Ты думаешь, у Двоюродных такие же глаза? - спросил Беллер.
Арсибальт попробовал новый заход.
- А может, они больше похожи на летучих мышей. Летучая мышь определила бы положение моей руки, слушая эхо.
Беллер пожал плечами.
- Ладно. Может, Двоюродные пищат на ультразвуке, как летучие мыши.
- С другой стороны, когда я прихлопываю муху, стол дрожит. Даже слепое и глухое существо - например, червяк - способно ощутить эти вибрации.
- К чему ты клонишь? - спросил Беллер.
- Давай поставим мысленный эксперимент, - сказал Арсибальт. - Представь себе Протесову муху. Я имею в виду чистую, идеальную муху.
- Это как?
- Одни глаза. Никаких других органов чувств.
- Ладно. Представил, - улыбнулся Беллер.
- Теперь Протесову летучую мышь.
- Одни уши?
- Да. Теперь Протесова червяка.
- Одно осязание?
- Да. Ни глаз, ни ушей, ни носа - только кожа.
- И так для каждого из пяти чувств?
- Это уже будет нудно, так что ограничимся тремя, - сказал Арсибальт. - Мы помещаем муху, летучую мышь и червя в комнату, где находится один предмет - например, свеча. Муха видит свет. Летучая мышь издаёт писк и слышит, как звук отражается от свечи. Червь чувствует тепло; он может подползти к свече и на ощупь определить её форму.
- Похоже на старую басню о шести слепцах и…
- Нет! - сказал Арсибальт. - Здесь смысл противоположный. Почти противоположный. У шести слепцов один и тот же сенсорный инструментарий…
Беллер понял свою ошибку и кивнул.
- Да, а у мухи, летучей мыши и червяка - разные.
- И шестеро слепцов расходятся касательно того, что они ощупывают…
- А муха, летучая мышь и червяк между собой согласны? - Беллер поднял бровь.
- Ты сомневаешься. И правильно. Но они ведь воспринимают один предмет?
- Конечно, - сказал Беллер. - Но я не понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что они между собой согласны.
- Вопрос чрезвычайно интересный, рассмотрим его подробнее. Давай немного изменим правила, - сказал Арсибальт, - чтобы ставки были выше и чтобы мухе, летучей мыши и червяку пришлось согласиться. Теперь у нас посредине комнаты не свеча, а ловушка.
- Ловушка? - хмыкнул Беллер.
Арсибальт сделал важное лицо.
- И в чём смысл? - спросил Беллер.
- Появилась угроза. Они должны понять, что это ловушка, чтоб в неё не попасться.
- Почему не рука, которая собирается их прихлопнуть?
- Я об этом думал, - признал Арсибальт. - Но мы должны помнить о бедном червяке, который воспринимает всё куда медленнее, чем муха или летучая мышь.
- Хорошо, - сказал Беллер. - Думаю, они все рано или поздно попадутся в ловушку.
- Они очень умные, - вставил Арсибальт.
- И всё равно…
- Ладно. Пусть у нас есть целая пещера с миллионами мух, летучих мышей и червяков. В пещере тысячи ловушек. Когда кто-нибудь в них попадается, остальные делают из трагедии выводы.
Беллер, раздумывая над ответом, потянулся за добавкой овощей. Наконец он сказал:
- Наверное, ты клонишь к тому, что со временем, после большого числа жертв, мухи узнают, как ловушка выглядит, летучие мыши научатся отличать её эхо, а червяки запомнят, какая она на ощупь.
- Люди, которые ставят ловушки, намерены истребить всё живое в пещере. Они постоянно придумывают ловушки новых видов и форм.
- Ладно, - сказал Беллер. - Значит, мухи, летучие мыши и червяки должны быть настолько умны, чтобы опознавать ловушки любого образца.
- Ловушки могут выглядеть как угодно, - сказал Арсибальт. - Как только в пещере появляется что-то новое, мухи, мыши и червяки должны определить, ловушка ли это.
- Хорошо.
- Некоторые ловушки подвешены на веревочках. Черви не могут до них дотянуться и не чувствуют их вибрацию.
- Бедные червяки! - сказал Беллер.
- Мухи не видят в темноте.
- Плохо их дело!
- В некоторых частях пещеры так шумно, что летучие мыши ничего не слышат.
- Ну, выходит, что мухам, летучим мышам и червякам надо скооперироваться.
- Как? - с этим звуком Арсибальтова ловушка захлопнулась на ноге Беллера.
- Ну, они должны как-то передавать друг другу сведения о ловушках.
- И что именно червяк скажет летучей мыши?
- Какое отношение всё это имеет к Двоюродным? - спросил Беллер.
- Самое прямое!
- Ты думаешь, Двоюродные - гибрид мухи, летучей мыши и червяка?
- Нет, - сказал Арсибальт. - Я думаю, мы такой гибрид.
- А-а-а-а-а! - взвыл Беллер.
Все рассмеялись.
Арсибальт развёл руками, словно говоря: «Ну как можно растолковать ещё проще?»
- Объясни, пожалуйста! - взмолился Беллер. - Я к такому не привык, у меня мозги плавятся!
- Нет, ты объясни. Что червяк скажет мухе?
- Червяк вообще не умеет говорить!
- Это несущественно. Червяки могут извиваться, принимая разную форму. Допустим, со временем они поняли, что мухи и летучие мыши способны эти формы воспринимать.
- Ясно. А… сейчас-сейчас… муха может сесть на червяка и лапками передать ему сигнал. Аналогично с сигналами муха-летучая мышь и так далее.
- С этим разобрались. Так что они друг другу скажут?
- Погоди, Арсибальт. Ты перескочил целую кучу всего. Одно дело червяку изогнуться в понятные мухе С или О. Но это алфавит. Не язык.
Арсибальт пожал плечами.
- Язык развивается со временем. Из обезьяньего визга возникает примитивная речь: «там под камнем змея» и тому подобное.
- Всё хорошо, пока говорить надо только о камнях и змеях.
- Мир в нашем мысленном эксперименте представляет собой огромную пещеру неправильной формы с множеством ловушек, - сказал Арсибальт. - Только что поставленные опасны; на те, что уже захлопнулись, можно не обращать внимания.
- Ты всячески стараешься показать, что ловушки механические. Значит ли это, что они предсказуемы?
- Мы с тобой можем осмотреть ловушку и понять, как она работает.
- То есть всё сводится к тому, что «эту шестерёнку цепляет та, вращающаяся на оси, которая соединена с пружиной» и так далее.
Арсибальт кивнул.
- Да. Такого рода сведения мухи, летучие мыши и червяки должны друг другу передавать, чтобы отличить ловушку от не-ловушки.
- Ладно. Значит, тут как у обезьян со словами для камня и змеи. Нужны символы - слова, означающие «ось», «шестерёнка» и всё такое.
- А этого хватит? - спросил Арсибальт.
- Для сложного механизма - нет. Скажем, две шестерёнки могут быть близко, но не цеплять друг друга, потому что их зубья не соприкасаются.
- Близость. Расстояние. Измерение. Как червяк измерит расстояние между осями?
- Протянется от одной до другой.
- А если они далеко?
- Переползет от оси к оси, считая по пути расстояние.
- Летучая мышь?
- По разнице во времени между эхом от одной оси и от другой.
- Муха?
- Ей проще всех: на глаз.
- Отлично. Допустим, червяк, летучая мышь и муха определили расстояние между двумя осями теми способами, которые ты назвал. Как они сравнят результаты?
- Например, червяк переведёт свои наблюдения в алфавит, о котором ты говорил.
- И что скажет одна муха другой, глядя на извивающегося червяка?
- Не знаю.
- Она скажет: червяк что-то рассказывает о своих червяковых делах, но поскольку я не ползаю по земле и не знаю, каково это - быть слепой, я понятия не имею, что он пытается мне сообщить!
- Именно это я пытался сказать раньше, - посетовал Беллер. - Алфавита мало - нужен язык.
Арсибальт спросил:
- И какой язык им подойдёт?
Беллер на минуту задумался.
- Что они пытаются друг другу описать? - подсказал Арсибальт.
- Трёхмерную геометрию, - сказал Беллер. - А поскольку детали механизма движутся, нужно ещё и время.
- Всё, что червяк может сказать мухе, или муха летучей мыши, или мышь - червяку, будет абракадаброй, - начал Арсибальт, подводя Беллера к выводу.
- Всё равно что сказать «синий» слепому.
- Да. Кроме понятий времени и геометрии. Это единственный язык, который они все смогут понять.
- Мне вспомнился чертёж на корабле Двоюродных. Ты хочешь сказать, что мы - червяки, а Двоюродные - летучие мыши? Что геометрия - наш единственный способ общения?
- Нет-нет, - сказал Арсибальт. - Я совсем к другому подвожу.
- К чему же? - спросил Беллер.
- Ты знаешь, как возникла многоклеточная жизнь?
- В смысле, одноклеточные организмы стали жить колониями, потому что вместе - лучше?
- Да. Иногда одни включали других в себя.
- Я слышал про эту концепцию.
- Вот и наш мозг такой.
- Что?!
- Наш мозг - мухи, летучие мыши и червяки, объединившиеся, потому что вместе им лучше. Эти части мозга постоянно разговаривают между собой. Беспрерывно переводят то, что воспринимают, на общий язык геометрии. Вот что такое наш мозг. Вот что такое осознание.
Несколько секунд Беллер перебарывал желание с воплем выбежать на улицу, потом ещё несколько минут обдумывал услышанное. Арсибальт пристально смотрел ему в глаза.
- Ты же не хочешь сказать, что наш мозг буквально так эволюционировал! - начал Беллер.
- Конечно, не хочу.
- Фу-ух. Ты меня успокоил.
- Но я утверждаю, Ферман, что функционально наш мозг неотличим от органа, который эволюционировал бы таким способом.
- Потому что наш мозг должен постоянно делать такую работу, просто…
- Просто чтобы мы что-нибудь осознали, он должен интегрировать чувственные восприятия в связную модель мира и нас самих.
- Так это и есть булкианство, о котором ты говорил раньше?
Арсибальт кивнул.
- В первом приближении - да. А вообще это постбулкианство. Такие доводы выдвинули накануне Первого предвестия некоторые метатеорики, испытавшие сильное влияние булкианства.
Нил Стивенсон. "Анафем"