Воспоминания о детстве и отрочестве. Отрывок из второй части.
Всего частей четыре.
Книга о сортавальском детстве и отрочестве. Часть 2.
Содержание
ХОРОШАЯ ПАМЯТЬ И ШКОЛЬНЫЕ УСПЕХИ
ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ ЛИНИЯ
МОЙ ОТЧИМ
ПРО РЫБАЛКУ НА ТИХОЙ РЕЧКЕ КИТЕЕ
ПРО РЫБАЛКУ НА НАШЕМ ОЗЕРЕ
КВАРТИРА НА СОВХОЗНОМ ШОССЕ
ПЕРВЫЕ ЗАРАБОТАННЫЕ ДЕНЬГИ
СНОВА ОЗЕРО ХЮМПЕЛЯНЯРВИ
ПРО КУПАНИЕ В НАШЕМ ОЗЕРЕ
ГОСТИ НАШЕГО ДОМА И ПЬЯНКИ
ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ ЛИНИЯ
ВОДА КОЛОДЦЕВ И РОДНИКОВ
СОЖГЛИ ФИНСКИЙ ДОМ
НАШИ СОСЕДИ ПО ДОМУ
СЕМЬЯ ОНОХОВЫХ
РЫБАЛКА СО СЛАВКОЙ ОНОХОВЫМ
ЖЕНЬКА МАКАРОВ
ПОЕЗДКА В ВЕЛИКИЕ ЛУКИ
ТЕЛЕВИЗОР - НАШЕ ВСЕ
ПРОЖИВАНИЕ НА ДВА ДОМА
ПОЕЗДКИ В МОСКВУ И FRENCH CONNECTION
Раскрашенный мною коллаж как титульная картинка главы.
МОЙ ОТЧИМ АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ ВАСИЛЬЕВ
Когда папа умер, мама осталась с нами двумя на руках вместе со своей зарплатой в 70 рублей в месяц. Чтобы дать вам представление о том, можно ли было достойно прожить матери-одиночке с двумя детьми на эти деньги, скажу, что бутылка водки тогда, мерило мерил жизни, краеугольный финансовый камень, стоила 2 рубля 87 копеек. Мама, работавшая делопроизводителем в железнодорожной санитарно-эпидемио-логической станции, ютившейся в небольшом деревянном здании рядом с вокзалом - с другого конца там была милиция, составила не то, чтобы выгодную партию своему начальнику, но, видимо, вполне подошла Александру Васильевичу Васильеву.
Он работал санитарным врачом и прошел, как он любил повторять «две войны».
Под первой имелась в виду финская «зимняя» война. Зимней войной (talvi sotа) с нашей русской стороны её никто не называл, все говорили «финская» иногда говорили «кампания» вместо войны, и все были уверены в том, что именно Финляндия напала на Советский Союз. На худой конец поддерживали версию о том, что коварные финны не согласились отодвинуть границу от Питера в обмен на ооооочень выгодные и соблазнительные территориальные предложения со стороны щедрого и великого соседа. Под второй, конечно, отечественная или мировая номер два. Каким образом он осел в Сортавала и с каких мест был изначально, я не знаю. Возможно, что из Ленинграда или области.
Что вспоминается, это то, что был дядя Саша совсем неплохим «парнем» для меня, и старался подружиться со мной, что ему быстро удалось, потому что такой щедрости со стороны взрослых я доселе не видел.
Однажды он дал мне, шестилетнему пацану, ключ от лодки, прицепленной на тункальской речушке, (фото 2010-х), и я допёр эти два громадных для моего возраста и веса весла до берега.
Потом отцепил лодку, и грёб на ней по той же самой речке, очень быстро научившись управляться, грести и «табанить». Видимо, первые уроки этой совсем не академической гребли он мне и дал. Помню очень хорошо первые в моей жизни «заработанные» деньги. Я переправил на той же самой лодке на другой берег, надо полагать на танцы, двух парней, которым иначе пришлось бы сделать крюк в полкилометра примерно. Было это примерно вот этом месте. Где сейчас мост, построенный в начале 2010-х, а сам снимок сделан мной в июле 2018. Мост или переходные мостки в этом месте были всегда, но только в период больших денег от Газпрома была построена такая солидная пешая переправа, по которой и на мотоцикле можно проехать.
А до этого переходы в Тункала из парка были очень разными. В один из приездов из Петрозаводска в 1980-е годы я сделал этот снимок.
А еще в 2000-е годы, потому что оба снимка произведены уже цифровой камерой, мост был вот таким.
В тот раз, когда я сработал «лодочником», парни дали мне то ли 10 то ли 20 копеек, которые я, забавляясь и подбрасывая монетку вверх, потерял в песке. Сильно не переживал, так как, повторюсь, цены деньгам не знал особенно и не знаю сейчас. Они как-то всегда у меня водились.
Дядя Саша часто ездил в командировки, и после них спал днём, всегда на спине, часто храпел, что было сигналом того, что можно было смело подойти, стащить из пачки папиросину или сигаретку, а бывало и не одну. Может быть, он и догадывался, что я это делаю, да мог и видеть краем глаза, но никогда ничего не говорил, и на месте преступления меня не застигал. Я быстро нашёл и ключ от верхнего ящика комода, где хранились, например, капсюли типа «жевело мощный» и порох дымный и бездымный. Как-то раз я переборщил немного и взял заметную порцию чего-то, что обнаружилось постфактум. Дядя Саша мог только ругаться, жаловаться матери, бить меня он, как сам признавался «права не имел», так что всё с рук сходило. Да я, надо сказать, и не злоупотреблял больше его доверием после того, как попался.
Конечно, я был счастлив, что мама с ним сошлась, хоть и ничего не понимал в их взрослых отношениях, откуда он, этот «дядя Саша», взялся и зачем, да и надо мне это было?
На этих двух фотографиях изображен, по сути, весь коллектив сортавальской железнодорожной санэпидстанции. Я запомнил только Анну Калугину, на левом фото она крайняя слева, да Людмилу Каланину (левая на правой фотографии). Водитель справа на первом фото был нанят вместо кривоногого татарина-соседа, о котором я говорил в первой части. Фамилию его я долго помнил, но забыл. Может быть всплывет.
Очень хорошо помню как в возрасте пяти или шести лет я ездил на той самой лодке, с острой кормой, похожей на пирогу, с Васильевым на лодке. Наш путь лежал из озера Хюмпелянярви через Хелюльское озеро, под «горбатым» или «красным» мостом, по каналу «Гитлера» и по тункальской речушке и обратно.
О лодке надо сказать особо. Она была один к одному как те, что на этом финском фото, снятом до войны.
Я сейчас уверен в том, что наша лодка была финской, потому что новые лодки строились в основном с «обрезными» кормами.
И к нас тоже была такая, купленная Васильевым практически перед самым нашим переездом на новую квартиру.
А та лодка, которая мне запомнилась, на ней я прогрёб, наверное, сотни если не тысячи километров, была с круглой дыркой над этой самой кормой. Весь путь занимал часа три в одну только сторону и проделали мы его раза три, наверное, всего.
Один раз, я запомнил, с нами путешествовал чемодан, надо полагать, с личными вещами Васильева, но запомнилось это путешествие не чемоданом, конечно. Васильев брал с собой пару спиннингов и распускал «дорожку» с большими, сантиметров в десять длиной «колеблющимися» блёснами. Были ещё блесны «вертящиеся», но они были на окуня больше нацелены, а колеблющиеся, как известно, предназначались для щук. И щуки не медлили ловиться, хотя и не спешили.
Когда рыба «хватала», то катушка «звёздочка» (фото), поставленная на тормоз, жутко трещала, иногда тот же звук вызывался «зацепом» за тростник, дно или корягу. Когда это был не зацеп, а «поклёвка», дело происходило так - Васильев тащил, я подставлял «подсачник» - рыба плюхалась в него, иногда уже даже и слетев с блесны. За дорогу две-три-четыре рыбины по килограмму или чуть больше вылавливались.
Схема нашего маршрута 1960-х гг. Сейчас этот путь совершить невозможно. Канал "Гитлера" давно зарос.
Дело происходило так - Васильев тащил, я подставлял «подсачник» - рыба плюхалась в него, иногда уже даже и слетев с блесны. За дорогу две-три-четыре рыбины по килограмму или чуть больше вылавливались.
Когда я стал серьезно заниматься фотографией, то Васильева практически не снимал. Только один раз, в 1983 году сделал серию его и мамы фоток во время традиционной пьянки в честь моего приезда
Васильев и моя мама на кухне нашей квартиры в Сортавала.
ПРО РЫБАЛКУ НА ТИХОЙ РЕЧКЕ КИТЕЕ
Один раз, и это тоже врезалось в мою подростковую память, которая проследовала в моей голове вот уже и за пятый десяток (уже за шестой - январь 2017), мы пригребли на той же лодке опять же, таща «дорожки», к устью речки «Тихой» - речка наверняка имела название на финском, но называли её так - она и вправду была тихой, довольно глубокой, но с небыстрым течением. Апдейт - речка называется Китеенйоки.
Текла она наверняка из Финляндии, и выше по течению от озера Хюмпелянярви (Волховского), находился посёлок Туокслахти с кирпичной гидроэлектростанцией и с омутом рядом с ней, но туда мы не ходили, потому что это был «чужой» населенный пункт, где очень легко можно было нарваться на враждебность местного населения, причём присутствие взрослого вряд ли помогло бы, поэтому Васильев избегал ненужных проблем.
Низовья же реки были «ничьи» - никаких поселений в устье её не было. Часам к одиннадцати вечера мы перегородили сеткой устье реки, что, все это знали, было запрещено правилами рыболовства, но придавало особый шарм этому мероприятию. Через некоторое время увидели рыбака, который грёб вверх против течения, и тянул за собой «дорожку» неотвратимо приближаясь к месту, где стояла сетка. Было ясно, что он её зацепит.
Васильев стал бегать по берегу и кричать: «Вытащи дорожку, у меня «донки» стоят, зацепишь!» Мужик, естественно, недоумевал, отвечая, что объедет донки, которые, вестимо, на дне, то есть с какой стати вынимать дорожку? Васильев быстро нашёлся: «У меня там перемёт стоит!» Чем дело кончилось я, конечно, не помню. Вроде мужик послушался - нас было трое - какой-то ещё приятель Васильева подгрёб к нам и остановился у нашего костра, поэтому мужик не рискнул связываться.
Запомнилось мне это, может быть, ещё и потому, что у меня выпал очередной (молочный) зуб и из пустого места шла кровь, создававшая сгустки в виде шариков, которые свёртывались, но, поскольку я ничем кровь не останавливал, а Васильеву это было пофигу, я сплёвывал очередной сгусток - рана обнажалась снова - и так всю ночь я плевался кровью, и только под утро кровотечение остановилось.
Утром же мы выбрали сетку, и улов весь уместился в котелок - что было не так уж и плохо.
Потом на этом же самом месте я выловил немало судаков на «донки» и даже один раз, лет в 15, ночевал в палатке, взятой мною напрокат в сортавальском Доме быта с «девушкой», скорее всего это было которую вроде звали, а хрен её помнит, как звали.
Фамилию помню, (здесь не указываю, впрочем). С девушкой я, конечно, так ничего и не сделал, кроме того, что лежали мы, обнявшись, целовались, само собой. Тогда я ещё не знал в деталях, что в таких случаях делается, хотя, думается, что «девушка» могла бы уже вполне направить мои действия, она была развита не по возрасту, и грудь её мне казалась невероятных размеров.
Но проблема, отчасти, была ещё и в том, что палатка была «на четверых» и с нами была ещё одна пара года на три, а может и больше старше нас. Они были практически женихом и невестой. Девушка с большой грудью, которая лежала со мной, была сестрой этой почти тогда невесты. Потом уехала жить типа в Ашхабад и затерялась из моей жизни навсегда. В 2013 году я встретил в Сортавала, у "Пентагона", когда мы гуляли с мамой, эту сестру, которая никуда так и не уехала, но с мужем, тем самым, что в палатке был ещё женихом, развелась, прожив, может и четверть века. Она ударилась в православие, была вся в чёрном, хотя и выглядела хорошо, и не была толстой. В разговоре повела речь о каких-то чёрных дырах, которые делают в небе спутники, поэтому разговор я далее не поддержал. Поспешил распрощаться.
Судак Грузило для донки
Ловля судаков на донку представляла собой интересное по сути дела мероприятие - на конец её на крючок насаживалась часть плотвицы или подьязика или «салажины», такой длинной рыбёшки, которая в других местах называется «уклейкой» - приманка разрубалась части на три - крючок зацеплялся со спины и полностью прятался в мясе приманки. Судак (иллюстрация), как было всем известно, брал приманку со дна, как и все крупные рыбины - поэтому на том же конце в ответвлении лески было грузило из свинца, отлитого в чайной ложке с дыркой на конце - и судак, в отличие от леща, который, правда, ловился на червя, и которого надо было подстраховывать сачком при выемке на берег, потому что он жевал червя только губами, заглатывал приманку в желудок целиком, поэтому не нужно было опасаться, что рыбина сорвётся.
Ловилась мной эта рыба, кормившаяся преимущественно ночью, хотя изредка она ловилась и на спиннинг днём, с регулярностью один раз в час, а поскольку донок стояло штук шесть, то пять судаков обычно изымались на берег за сеанс ловли прямо за леску, причём крючок приходилось вырывать из внутренностей, выворачивая их наружу - иногда даже это было невозможно сделать и крючок отрезался и оставался внутри рыбины, вынимался только при потрошении: на его место потом привязывался новый.
Сезон ловли судаков приходился на белые ночи - то есть с июня по начало августа - можно было ловить и в августе, но видно уже было плохо - приходилось в это время привязывать что-то белое типа листка бумаги к верху веточки, на которую в расщепленную верхушку вставлялась леска 0,5 - 0,6 миллиметра.
Коля на Ладоге
Помню, тогда я показал этот способ ловли Коле Соколову, мужу моей тёти Тамары. Мы с ним отправились на ночную рыбалку на Тихую речку. На снимке 1980х гг. Коля Соколов в шхерах Ладоги, куда мы ездили из Хийденсельги, где жил сосед по Тункала, участковый милиционер Бобылев. Коля вырос на Волге, где рыбу тоже наверняка ловили на донки.
Но помню впечатление от безошибочности расписания клёва на него было произведено большое. Судак ловился регулярно раз в час из расчёта, что у нас стояло пять донок. За белую июньскую и июльскую ночь мы выуживали минимум пять судачков. Некоторые из них были и по полтора килограмма рыбинами. В августе ловить тоже было можно, но, как я сказал, ночь становилась темнее, а комары злее. Пару-тройку судачков всё же вытягивали. Не было, пожалуй, случая, чтобы приезжали без улова. Когда совсем рассветало, то есть часа в четыре утра, озеро было тихим и гладким, как зеркало, на пути домой ещё «кидали» по тростникам спиннинг, вылавливали пару-тройку щук и окуней и приезжали домой часов в 6-7 «усталые, но довольные». Часто я пускался на эти мероприятия совсем один.
Озеро Хюмпелянярви. Снимок 2010-х гг. сделан с берега, где стояла дача Соколовых. Тетя Тамара продала её в 2023 году.
Комары во время сидения над донками были безжалостные и неуязвимые ни для каких мазей, да и мазей особенных в продаже не было в то время, поэтому приезжали опухшие или расчёсанные в кровь - но это были мелочи по сравнению с рыбацкой удачей. Зато как сладко было потом лечь спать и проспать до полудня или до обеда, зная, что на обед ждёт свежая уха или «жарёха» из наловленной рыбы, а часто и то и другое. Таким вот добытчиком я был, начиная лет с 9-10 наверное.
Впоследствии я тоже ловил на дорожку, но предпочитал этому способу ловли «бросание» блесны спиннинга и довольно хорошо научился распознавать места вероятного обитания рыбы. Даже ловил в Ладоге приличных судаков на спиннинг к недоумению Женьки Сидорова (это уже было на старших курсах моего студенчества). Как вы видите на этих снимках, один из которых я раскрасил в Фотошопе, сделанном на базе отдыха “Камышинка” от Ремстройуправления в Ниемелянхови в 1982 году. Женька недоумевал, почему он делал всё так как я, но за его блесну никакая сволочь не цеплялась! Так что смело можно сказать, что Александру Васильевичу Васильеву я и обязан приобщению к настоящей, в противовес невзаправдашней, назовём её «сачковой» рыбалке, о которой я рассказывал раньше. Ставили мы с ним и сети, и «ботали» в них рыбу из камышей, пытаясь загнать её в сети. Впрочем, последнее особым успехом не увенчивалось. Ботание проводилось с помощью шеста, на конце которого крепился полуконус, сделанный как правило из старого оцинкованного ведра. Всё вместе называлось боталом. Я попытался найти фото ботала в сети в конце сентября 2024 года, но не нашёл. Может быть нарисую потом. Наверное, ботание было эффективно в том случае, когда рыба нерестилась и скапливалась в одном месте. Один раз кто-то мне рассказывал, как он ловил плотву во время нереста на пляже "Солнечный" и подъехали мужики на моторной лодке. Поставили в отдалении сети и стали ботать мотором, объезжая поставленные сети по кругу. Через несколько минут они были полны рыбы. Парни были довольны, потому что те мужики отсыпали им рыбки куда больше, чем они могли бы наловить на удочку за весь оставшийся день.