Архив Митрохина. Глава 2. ОТ ЛЕНИНСКОЙ ЧК К СТАЛИНСКОМУ ОГПУ. Начало.
На протяжении большей части карьеры Митрохина в КГБ история его внутренних операций была чем-то постыдным даже для его собственных историков. В конце 1930-х годов КГБ (тогда известный как НКВД) был главным инструментом сталинского Большого террора, величайшего преследования в мирное время в истории Европы. В клубе офицеров КГБ на Лубянке, не было даже обычных фотографий прошлых председателей; а если бы они были, то лучше бы подошли для камеры ужасов, чем для зала славы. Трое были расстреляны после того, как их признали виновными в ужасных преступлениях (некоторые из них были реальные, другие вымышленными): Генрих Ягода в 1938 году, Николай Ежов в 1940 году и Лаврентий Берия в 1953 году. Четвертый - Иван Серов (фото) - покончил с собой выстрелом из пистолета в висок в 1963 году. Историки КГБ в после сталинскую эпоху были склонны уходить от кровавой реальности сталинского прошлого и убийств бывших председателей, возвращаясь к более раннему, в основном мифическому, ленинскому золотому веку революционной чистоты.
КГБ ведет свою историю от создания 20 декабря 1917 года, через шесть недель после большевистской революции, Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем - ВЧК, первого советского органа безопасности и разведки. На протяжении всей карьеры Митрохина сотрудники КГБ называли себя чекистами и получали зарплату не первого, а двадцатого числа каждого месяца, в так называемый “День чекиста”, то есть день рождения ВЧК. КГБ потом переймёт чекистские символы - меч и щит: щит - для защиты революции, меч - для поражения ее врагов.
Перед зданием московской штаб-квартиры КГБ на Лубянке поставили огромную статую уроженца Польши, главы ЧК Феликса Дзержинского, почитаемого в бесчисленных официальных жизнеописаниях как самоотверженного и неподкупного “рыцаря революции”, сразившего дракона контрреволюции, угрожавшего молодому советскому государству. До революции он был профессиональным революционером более двадцати лет, одиннадцать из которых провел в царских тюрьмах, на каторге и в ссылке.
В учебных пособиях КГБ приводилось его описание чекиста как человека с “горячим сердцем, холодной головой и чистыми руками”. Как и Ленин, он был неподкупным трудоголиком, готовым пожертвовать собой и другими ради защиты революции1. В штаб-квартире Первого главного управления КГБ (внешняя разведка) в Ясенево главным объектом почитания был большой бюст Дзержинского на мраморном постаменте, постоянно окруженный живыми цветами.
Обильные публичные славословия сотрудников КГБ их святому отцу-основателю скрывали, до какой степени Дзержинский учился ремеслу у его гораздо более мелкого предшественника царских времен - Охранного отделения, или охранки в просторечии. Большевики имели богатый личный опыт работы с этим отделением в отношении использования агентов проникновения и провокаторов (agents provocateurs).
В июле 1913 года Ленин обсудил сложности внедрения туда своих главных сподвижников - Льва Каменева и Григория Зиновьева и лидера большевистской фракции в Думе Романа Малиновского (справа вверху). Все сходились на том, что в тесном контакте с большевистскими депутатами должен находиться неизвестный агент охранки. Его контакт оказался куда теснее, чем предполагал Ленин, так как им и был Малиновский. После того, как по документам охранного отделения выяснилась его личность, он был расстрелян в Кремлевском саду в первую годовщину большевистской революции.2
Успех ЧК в проникновении в ряды своих противников во многом был обусловлен подражанием приемам, применяемым Малиновским и другими агентами охранки. Дмитрий Гаврилович Евсеев, автор двух самых ранних оперативных пособий ВЧК - “Основные принципы разведки” и “Краткие инструкции ВЧК по ведению разведки”, основывал свои труды на детальном изучении ремесла служивых Охранного отделения. Хотя ВЧК была “орудием диктатуры пролетариата”, Евсеев, как и Дзержинский, настаивал на том, что она должна без колебаний изучать опыт “буржуазных” спецслужб.3
Первые приоритеты ВЧК в подавляющем большинстве были внутренними. Дзержинский назвал ее “органом для революционного сведения счетов с контрреволюционерами”4 - ярлык, который все чаще применялся ко всем противникам и “классовым врагам” большевиков. Однако уже через несколько дней после своего основания ЧК предприняла первые пробные шаги по сбору данных внешней разведки. Карьера первого агента, направленного в заграничную командировку, Алексея Фроловича Филиппова (фото на удостоверении), печально расходилась с тем героическим образом, который историки КГБ изо всех сил старались сохранить в своих описаниях ленинской эпохи. Родившийся в 1870 году и получивший образование юриста, Филиппов сделал карьеру до революции как издатель газет. В конце 1917 года он был завербован Дзержинским для выполнения разведывательных заданий в Финляндии под прикрытием журналиста и бизнесмена. Перед отъездом на первое задание в январе 1918 года Филиппов дал письменное обязательство “на добровольной основе, без получения оплаты, передавать все сведения, которые я услышу в промышленных, банковских и особенно в консервативных [националистических] кругах”.5
4 января Ленин публично признал независимость Финляндии, ранее входившей в состав царской империи, после чего сразу же приступил к попыткам ее подрыва. В конце месяца финские коммунисты при поддержке российского военного и военно-морского гарнизона в Хельсинки устроили путч, захватив контроль над столицей и большей частью южной Финляндии. Коммунистам был брошен оперативный вызов корпус обороны финских националистов во главе с бывшим царским офицером генералом Карлом Маннергеймом6. (фото) Основным заданием ЧК для Филиппова было докладывать о Маннергейме, его отношениях с немцами и настроениях моряков, поддержавших путч. Однако в начале апреля 1918 года немецкие войска вмешались в дела Финляндии, и к концу месяца и коммунистический путч, и короткая карьера Филиппова как первого советского иностранного агента закончились7.
В ХОДЕ ГРАЖДАНСКОЙ войны, которая началась в мае 1918 года и продолжалась два с половиной года, большевистскому режиму пришлось бороться за свое выживание против мощных, но разделенных белых русских армий. За всеми силами, направленными против них, большевистские лидеры видели огромный заговор, организованный западным капитализмом. “Перед нами, - заявил Ленин в июле, - систематическая, методичная и, очевидно, давно задуманная военная и финансовая контрреволюционная кампания против Советской республики, которую все представители англо-французского империализма готовили несколько месяцев”8. В действительности, хотя у молодого советского режима было много врагов как внутри страны, так и за рубежом, не существовало тщательно спланированного, хорошо скоординированного империалистического заговора с целью его уничтожения. Иллюзия существования такого заговора, однако, помогла сформировать ранние операции ЧК против ее империалистических врагов. В ходе гражданской войны ЧК утверждала, что раскрыла и разгромила ряд крупных заговоров западных правительств и их спецслужб с целью свержения большевистского режима.
Роберт Гамильтон Брюс Локхарт (1887-1970)
Первым из них, датировавшийся летом 1918 года был “заговор послов”, также известный как “заговор Локхарта” (по имени его инициатора Роберта Брюса Локхарта, британского дипломата). Согласно истории КГБ, опубликованной в 1979 году, “можно без преувеличения сказать, что сокрушительный удар, нанесенный чекистами заговорщикам, был равносилен победе в крупном военном сражении”9. Именно это утверждала ЧК в 1918 году и в это продолжало верить большинство коллег Митрохина более полувека спустя. Однако в действительности “заговор послов” был организован не коалицией капиталистических правительств, а группой политически наивных западных дипломатов и авантюрных секретных агентов, которые были предоставлены сами себе в хаотические первые месяцы большевистского режима и оказались вовлечены в до смешного неумелые попытки его свержения.
Самым известным из этих секретных агентов был Сидней (Сидни) Рейли (фото) из британской Секретной разведывательной службы (тогда известной как MI1c), чьи подвиги варьировались от громких приключениий до низкопробных фарсов, и чья растущая склонность к фантазиям позже привела к его исключению из секретной службы. Рейли объявил о своем прибытии в Москву 7 мая 1918 года в причудливой, но характерной манере, подойдя к воротам Кремля, объявив, что он эмиссар британского премьер-министра Ллойд Джорджа (который, вероятно, никогда о нем не слышал), и безуспешно потребовав встречи с Лениным.
Самая изощренная часть “заговора послов” была придумана не ими самими или их тайными агентами, а ЧК, возможно, по предложению Ленина, в качестве ловушки для западных заговорщиков.
В августе 1918 года офицеру ЧК Яну Буйкису (фото), выдававшему себя за антибольшевистского заговорщика по имени Шмидхен, удалось убедить Локхарта, Рейли и французского генерального консула в том, что полковник Эдуард Берзин, командир латышского полка в Кремле (в действительности агент-провокатор ЧК), готов возглавить антибольшевистское восстание. Для финансирования предлагаемого переворота Рейли дал ему 1 200 000 рублей, которые Берзин быстро передал в ЧК10. Схемы организации переворота, предлагаемые Рейли были самыми разными. В какой-то момент он вообразил себя ведущим отряд латышских войск на штурм сцены Большого театра во время съезда Советов, захватывающим Ленина, Троцкого и других большевистских лидеров и расстреливающим их на месте11.
Ленина, Троцкого и других большевистских лидеров и расстреливающим их на месте11.
Но он предлагал и альтернативный вариант, по которому Ленина и Троцкого не казнили, а сняли с них брюки, провели в исподнем по улицам Москвы и таким образом “выставили их на посмешище перед всем миром”12. Однако фантазии Рейли были опрокинуты непредвиденными событиями. 30 августа глава Петроградской ЧК, Мойсей Соломонович Урицкий, был убит бывшим членом умеренной Рабочей народно-социалистической партии Леонидом Каннегисером. 13
В тот же день в Ленина стреляла и тяжело ранила его эсерка Фаня (Дора) Каплан (фото). “Я стреляла в Ленина, потому что считаю его предателем [социализма]”, - сказала Каплан следователям ЧК14.
После этих случаев Дзержинский решил свернуть “заговор послов”, за организацию которого в значительной степени отвечала сама ЧК. 2 сентября было объявлено, что ЧК “ликвидировала… заговор, организованный англо-французскими дипломатами… с целью захвата Совета Народных Комиссаров и провозглашения военной диктатуры в Москве; это должно было быть сделано путем подкупа советских войск”. Предсказуемо, в заявлении не упоминалось о том, что план подкупа советских войск и военного переворота был разработан самой ЧК, а дипломаты были вовлечены в заговор агентами-провокаторами, опиравшимися на опыт охранки. 5 сентября Дзержинский и Зиновьев, петроградский партийный босс, выступили с новым заявлением, в котором говорилось, что англо-французские заговорщики были “организаторами” покушения на Ленина и “настоящими убийцами” Урицкого. Дзержинский, однако, не раскрыл план Рейли снять брюки с Ленина и Троцкого. Хотя ЧК охотно предавала огласке или выдумывала участие Запада в заговорах против Ленина, она не осмелилась раскрыть заговор с целью выставить вождя на посмешище15.
За покушением на Ленина, убийством Урицкого и объявлением о “ликвидации” “заговора посланников” быстро последовало объявление красного террора. В условиях, когда большевики вели ожесточенную гражданскую войну против белогвардейцев, ЧК приступила к террору против оппозиционеров режима. Сам Ленин, всего за три недели до покушения на свою жизнь, написал большевикам Пензе и, вероятно, сподвижникам в других местах призыв организовать публичные казни, чтобы заставить народ “дрожать” “на сотни километров вокруг”. Еще не оправившись от ран, он инструктировал: “Необходимо тайно и срочно готовить террор”16.
15 октября преемник Урицкого в Петрограде, Глеб Иванович Бокий, с гордостью сообщил в Москву, что 800 предполагаемых контрреволюционеров были расстреляны, а еще 6 229 заключены в тюрьмы. Среди арестованных и, вероятно, казненных в Петрограде был первый иностранный агент ЧК Алексей Филиппов. Его ликвидация была связана, скорее всего, не с провалом его финской миссии, а с его “буржуазным” происхождением, которое в параноидальной атмосфере красного террора клеймило его как врага народа. 17 Двадцать лет спустя Бокий сам стал жертвой еще большей паранойи сталинского террора18.
Берзин и Буйкис (фото выше), агенты-провокаторы ЧК, которые помогли организовать “заговор послов”, впоследствии стали жертвами собственного обмана. Карьера Берзина поначалу складывалась благополучно. Он был награжден орденом Красного Знамени за роль агента-провокатора, вступил в ЧК и позже стал начальником лагеря принудительных работ на колымских золотых приисках, в котором был один из самых высоких уровней смертности в сталинском ГУЛАГе. Однако в 1937 году он был арестован и расстрелян как враг народа19. Точные обвинения, выдвинутые против Берзина, неизвестны, но вполне вероятно, что ему было вменено в вину то, что он действительно сотрудничал с западными заговорщиками в 1918 году. В несколько параноидальной сталинской интерпретации “заговора послов” его соратник Буйкис (псевдоним “Шмидхен”) был представлен как тайный контрреволюционер, а не офицер ЧК, выполнявший его приказы. Эта интерпретация оставалась общепринятой даже в секретных историях КГБ в начале карьеры Митрохина. Буйкис пережил гды Террора только благодаря сокрытию своей личности. Только в середине 1960-х годов исследования в архивах КГБ позволили восстановить подлинную личность “Шмидхена” и его реальную роль в 1918 году20.
На протяжении всей карьеры Митрохина историки КГБ продолжали интерпретировать все заговоры и нападки на молодой советский режим как “проявления единого заговора” его классовых врагов внутри страны и “империалистических держав” за рубежом21. Реальность была совершенно иной. Если бы существовал “единый заговор”, режим, несомненно, проиграл бы гражданскую войну. Если бы две или три дивизии западных войск высадились в Финском заливе в 1919 году, они, вероятно, смогли бы пробиться в Москву и свергнуть большевиков. Но после Первой мировой войны не удалось найти даже двух или трех дивизий. Те американские, британские, французские и японские войска, которые выступили против Красной армии, в немалой степени послужили дискредитации дела белых и, таким образом, фактически помогли большевикам. Их было слишком мало, чтобы повлиять на военный исход гражданской войны, но вполне достаточно, чтобы большевики могли клеймить своих противников как орудие западного империализма. Большинство большевиков, в любом случае, были искренне убеждены, что во время гражданской войны они столкнулись с решительным натиском всей мощи западного капитализма. Эта иллюзия продолжала окрашивать советское отношение к Западу на протяжении всей сталинской эпохи и даже после нее.
Вся глава вторая.