Системная семейная психотерапия
Если в позапрошлом и даже прошлом столетии еще можно было говорить о существовании определенной культуры общения между людьми (имевшей свои особенности, в зависимости от социальной страты), то в современном мире, вследствие ее утраты, отношения между людьми становятся все более и более нездоровыми: происходит все большая и большая шизофренизация взаимодействий и взаимовлияний и как результат - глубочайшее взаимное отчуждение даже между близкими родственниками, эксплуатация и контрэксплуатация, инфантилизм и эгоистичность, стагнация в отношениях и личностном росте...
К сожалению, обстоятельства времени и места не позволяют нам написать обещанный пространный пост, посвященный терапии взаимодействия между людьми (или группами людей), квалифицируемого как шизофреническое. Речь идет о системном подходе к феномену шизофрении, представленном, начиная с 70-х годов прошлого столетия, преимущественно в работах Г. Бейтсона и практиках терапевтов Миланской школы.
В отличие от обычного для психотерапии линейного, "причинно-механического", взгляда на ш., здесь в центре внимания оказываются не только и даже не столько индивиды, вовлеченные в те или иные виды шизофренического взаимодействия, сколько сами "больные рекурсивным парадоксом" системы, а также некоторые паттерны коммуникации, определяемые как "шизофренические". Основанием для такого подхода стало развитие в этот период времени такой науки, как кибернетика, и в частности принципиально новая, так называемая "трансактная", эпистемология, разработанная Д. Хейли, где вместо причинно-следственной используется "циркулярная" модель (интерактивные петли, обратные связи) и изучаются парадоксы, присущие как здоровым, так и патологическим отношениям.
С точки зрения индивида, ш. - это капитуляция в вопросе логической типизации. Она может быть полной (кататония), либо частичной (гебефрения и паранойя), выражающейся в предельной примитивизации мыслительной деятельности, инфантильности и беспомощности в вопросе отношений: метафора (всевозможные "хитрые планы") напрямую замещает несчастному сообщения первичного типа. Человек утрачивает способность к установлению метакоммуникативных фреймов (контекстов), правое полушарие (отвечающее за произведение абстракций, аналогий, сравнений) "сходит с ума", тогда как левое, напротив, "раздувается", так что человек погружается в мир "рационального" и "логического" (страсть к оцифровыванию реальности у ш.), известных лишь ему одному "шифров" и "кодов"...
Однако в данном случае ш. рассматривается, в целом, как определенный коммуникативный сбой, которому подвержены в той или иной степени все участники патологического взаимодействия (а не только лишь "идентифицированный пациент"). С другой стороны, этот сбой (возведенный в правило абсурд, ряд абсурдных запретов или идиотское поведение, например) является способом поддержания семейного гомеостаза, и патогенной семье он может быть выгоден (проявляясь, к примеру, в виде феномена "групповой нерешительности", когда каждый из членов последовательно уклоняется от ответственности за принятие тех или иных решений), а всякая перемена или даже намек на изменение существующего "консенсуса" - восприниматься как угроза, с последующим повышением ригидности гомеостаза ("закручиванием гаек").
Как быть и что делать человеку, правила взаимодействия которого с окружающим миром задаются патологией? Плохую службу ему в данном случае служит язык, который в большой степени связан с линейным, причинно-следственным способу мышления: незаметно для самого себя больной человек попадает в ловушки отношений ("двойные узлы", о которых шла речь в нашем предыдущем очерке) и блуждает в коммуникативных лабиринтах, выход из которых без посторонней помощи найти не так-то просто. Что бы он ни делал, что бы ни декларировал, самое трудное для него - признать саму ситуацию, в которой он находится (фрейм) абсурдной. В его картине мира, напротив, все очень логично, и меняться должны, прежде всего, - другие.
В патогенной семье больными, повторим, в той или иной степени являются все. Чтобы не быть психотическими, межличностные отношения должны быть четко и ясно определены (но именно это "выяснение отношений" запрещено в шизофреническом взаимодействии). Соответственно, психотерапия заключается в "прохождении лабиринта в обратном направлении" и представляет собой заключенное в определенный терапевтический фрейм взаимодействие относительно заданного патологией, но не осознающегося пациентами как такового, фрейма (привычного для них контекста взаимодействий и взаимовлияний, или патогенного гомеостаза, "театра абсурда"), направленное на его изменение. (В случае индивидуальной психотерапии шизофреник через открытие для себя буквального смысла вещей должен осознать, что метафоры - это всего лишь метафоры).
В замечательной работе терапевтов Миланской школы (ссылка на которую приведена ниже) на примере семей, вовлеченных в ш. взаимодействие, мы видим удивительные хитросплетения парадоксов, посредством которых они поддерживают свою игру и которые могут быть аннулированы в ходе психотерапии лишь при помощи выверенных контрпарадоксов, особых словесных и символических интервенций. Психотерапия как контригра - это процесс, в ходе которого постоянно развиваются новые правила и паттерны взаимодействия, и в этом она (внимание!) представляет определенное сходство с такими процессами как политика ("политтехнологии")* или, скажем, ухаживание.
Поэтому, завершая это краткое вступление, отметим, что в рамках дискурса о шизофреническом/ психотерапевтическом взаимодействии могут быть осмыслены игры (и контригры), происходящие не только в семейном пространстве, но и в более широких контекстах/ сообществах, однако понять сами коммуникативные паттерны, каким образом в них действует патология, и каковы способы устранения абсурда из жизни людей (исцеление происходит всегда строго в результате свободного волеизъявления самого субъекта!), легче понять все-таки на примере терапии отдельных семей.
Сельвини М. Палаццоли, Босколо Л., Чеккин Д., Прата Д. Парадокс и контрпарадокс. Новая модель терапии семьи, вовлеченной в шизофреническое взаимодействие.
* Данный пост, сам по себе, является развернутой метафорой к серии текстов на Политпрогнозе.
К сожалению, обстоятельства времени и места не позволяют нам написать обещанный пространный пост, посвященный терапии взаимодействия между людьми (или группами людей), квалифицируемого как шизофреническое. Речь идет о системном подходе к феномену шизофрении, представленном, начиная с 70-х годов прошлого столетия, преимущественно в работах Г. Бейтсона и практиках терапевтов Миланской школы.
В отличие от обычного для психотерапии линейного, "причинно-механического", взгляда на ш., здесь в центре внимания оказываются не только и даже не столько индивиды, вовлеченные в те или иные виды шизофренического взаимодействия, сколько сами "больные рекурсивным парадоксом" системы, а также некоторые паттерны коммуникации, определяемые как "шизофренические". Основанием для такого подхода стало развитие в этот период времени такой науки, как кибернетика, и в частности принципиально новая, так называемая "трансактная", эпистемология, разработанная Д. Хейли, где вместо причинно-следственной используется "циркулярная" модель (интерактивные петли, обратные связи) и изучаются парадоксы, присущие как здоровым, так и патологическим отношениям.
С точки зрения индивида, ш. - это капитуляция в вопросе логической типизации. Она может быть полной (кататония), либо частичной (гебефрения и паранойя), выражающейся в предельной примитивизации мыслительной деятельности, инфантильности и беспомощности в вопросе отношений: метафора (всевозможные "хитрые планы") напрямую замещает несчастному сообщения первичного типа. Человек утрачивает способность к установлению метакоммуникативных фреймов (контекстов), правое полушарие (отвечающее за произведение абстракций, аналогий, сравнений) "сходит с ума", тогда как левое, напротив, "раздувается", так что человек погружается в мир "рационального" и "логического" (страсть к оцифровыванию реальности у ш.), известных лишь ему одному "шифров" и "кодов"...
Однако в данном случае ш. рассматривается, в целом, как определенный коммуникативный сбой, которому подвержены в той или иной степени все участники патологического взаимодействия (а не только лишь "идентифицированный пациент"). С другой стороны, этот сбой (возведенный в правило абсурд, ряд абсурдных запретов или идиотское поведение, например) является способом поддержания семейного гомеостаза, и патогенной семье он может быть выгоден (проявляясь, к примеру, в виде феномена "групповой нерешительности", когда каждый из членов последовательно уклоняется от ответственности за принятие тех или иных решений), а всякая перемена или даже намек на изменение существующего "консенсуса" - восприниматься как угроза, с последующим повышением ригидности гомеостаза ("закручиванием гаек").
Как быть и что делать человеку, правила взаимодействия которого с окружающим миром задаются патологией? Плохую службу ему в данном случае служит язык, который в большой степени связан с линейным, причинно-следственным способу мышления: незаметно для самого себя больной человек попадает в ловушки отношений ("двойные узлы", о которых шла речь в нашем предыдущем очерке) и блуждает в коммуникативных лабиринтах, выход из которых без посторонней помощи найти не так-то просто. Что бы он ни делал, что бы ни декларировал, самое трудное для него - признать саму ситуацию, в которой он находится (фрейм) абсурдной. В его картине мира, напротив, все очень логично, и меняться должны, прежде всего, - другие.
В патогенной семье больными, повторим, в той или иной степени являются все. Чтобы не быть психотическими, межличностные отношения должны быть четко и ясно определены (но именно это "выяснение отношений" запрещено в шизофреническом взаимодействии). Соответственно, психотерапия заключается в "прохождении лабиринта в обратном направлении" и представляет собой заключенное в определенный терапевтический фрейм взаимодействие относительно заданного патологией, но не осознающегося пациентами как такового, фрейма (привычного для них контекста взаимодействий и взаимовлияний, или патогенного гомеостаза, "театра абсурда"), направленное на его изменение. (В случае индивидуальной психотерапии шизофреник через открытие для себя буквального смысла вещей должен осознать, что метафоры - это всего лишь метафоры).
В замечательной работе терапевтов Миланской школы (ссылка на которую приведена ниже) на примере семей, вовлеченных в ш. взаимодействие, мы видим удивительные хитросплетения парадоксов, посредством которых они поддерживают свою игру и которые могут быть аннулированы в ходе психотерапии лишь при помощи выверенных контрпарадоксов, особых словесных и символических интервенций. Психотерапия как контригра - это процесс, в ходе которого постоянно развиваются новые правила и паттерны взаимодействия, и в этом она (внимание!) представляет определенное сходство с такими процессами как политика ("политтехнологии")* или, скажем, ухаживание.
Поэтому, завершая это краткое вступление, отметим, что в рамках дискурса о шизофреническом/ психотерапевтическом взаимодействии могут быть осмыслены игры (и контригры), происходящие не только в семейном пространстве, но и в более широких контекстах/ сообществах, однако понять сами коммуникативные паттерны, каким образом в них действует патология, и каковы способы устранения абсурда из жизни людей (исцеление происходит всегда строго в результате свободного волеизъявления самого субъекта!), легче понять все-таки на примере терапии отдельных семей.
Сельвини М. Палаццоли, Босколо Л., Чеккин Д., Прата Д. Парадокс и контрпарадокс. Новая модель терапии семьи, вовлеченной в шизофреническое взаимодействие.
* Данный пост, сам по себе, является развернутой метафорой к серии текстов на Политпрогнозе.