Поместный собор и избрание Патриарха на фоне гражданской войны в Москве
(Отрывок из достаточно объективной книги Одинцова М.И. "Русская православная церковь накануне и в эпоху сталинского социализма". - М., 2014).
Хотя в центре внимания Поместного собора с момента его открытия были вопросы собственно «церковного обновления», однако его
деятельности был присущ и вполне определенный политический ха
рактер. В принятых Собором в августе- октябре посланиях и обращениях к «народу русскому», «армии и флоту», «чадам Православной
Церкви» и в других Церковь заявила о своей поддержке Временного
правительства, призывая верующих «без различия положений,
сословий и партий» участвовать в «новом строительстве жизни
русской».
Но эта «новая русская жизнь» складывалась совсем не такой,
какой она представлялась гражданским властям и соборному большинству. В дневнике служащего Московской синодальной конторы
А. И. Денисова она предстает следующим образом: «Поражения на
войне. Дезертиры. Беженцы. Аграрные волнения, пожары, грабежи,
убийства. Вскакивание цен, дефицитные товары, денежный кризис,
полнейший внутренний развал. И при этом из Петрограда несутся
истерические крики: “До победного конца!”... Керенский появляет
ся то тут, то там. В одном месте кричит, в другом - молчит. Душная атмосфера никчемной суетливой безалаберщины. Вырисовывается фигура Ленина. Чувствуется приближение какого-то решительного
поворота событий. Весь этот кошмар должен как-то распылиться, рассеяться, разрушиться, как леса строящегося дома. Наступает октябрь.
Кошмар принял затяжную форму. Развал усилился донельзя. Россия
трещит по швам. Автономия Польши. Самостийность Украины.
Новоявленные кратковременные республики в Сибири, Поволжье,
на Черном море. Немцы в России. Отчаянная борьба партий. Полная
компрометация Временного правительства: его авторитет никем уже
не признается»...
Осенью 1917 г. Церковь активно включилась в политическую
Жизнь страны, ведя усиленную полемику с социалистическими
партиями, призывая отдавать голоса на выборах в Учредительное
собрание за «православномыслящих» и «церковно настроенных»
граждан. Официальное издание Собора «Всероссийский церковно-
°бщественный вестник» на своих страницах так, к примеру, характеризовал все более и более набиравших силу большевиков: «Что такое большевизм? Это смесь интернационалистического яда со старой русской сивухой. Этим ужасным пойлом опаивают русский народ несколько неисправимых изуверов, подкрепляемых кучей германских агентов. И давно пора этот ядовитый напиток заключить в банку по всем правилам фармацевтического искусства, поместить на нем мертвую голову и надпись “яд”».
Но ощутимого успеха Церковь не имела. Недаром на страницах
светской и церковной печати отмечалось, что избиратели отдавали
свои голоса, не столько ориентируясь на вероисповедание кандида
тов, сколько на их политическую программу. И здесь лидерство явно
захватили представители партий социалистической ориентации,
что в дальнейшем подтвердили и окончательные итоги выборов в
Учредительное собрание. Да и на заседаниях Собора неоднократно звучали слова о все большем «отдалении» крестьян и рабочих от религии и Церкви.
Эмиссары Собора, развозившие религиозно-церковную литературу,
воззвания и обращения Собора по воюющим войскам, с особым со
жалением рассказывали об охлаждении религиозно-патриотического
чувства у солдат.
На утреннем заседании Собора 25 октября продолжился горячий спор по вопросу о восстановлении патриаршества. Выступали и
те, кто «за», и те, кто «против». Среди последних был и профессор
Киевской духовной академии П. П. Кудрявцев, который говорил об
«опасностях клерикализма», подстерегающих Церковь и страну в случае
восстановления патриаршества: "Патриаршество только усилит действие сил
центробежных»" (...).
В конце пленарного заседания приехавшие из Петрограда члены
Собора сообщили о штурме Зимнего, низложении Временного правительства, решениях Всероссийского съезда советов - единственного на тот момент из оставшихся легитимных органов власти в стране.
В работе Собора объявлен был перерыв.
К вечеру уже вся Москва знала о событиях в Петрограде, о победе большевиков. Волна митингов, демонстраций, собраний про
катилась по заводам и фабрикам, учебным заведениям и воинским
частям. Толпы людей вышли на улицы, потянулись в центр города.
То здесь, то там возникали стихийные митинги. Из рук в руки передавались дошедшие из Петрограда газеты, а также московские социал-демократические издания с сообщениями о революции. На городских площадях появились автомобили, с которых разбрасывались
листовки с лозунгами: «Да здравствует власть революционного пролетариата!», «Вся власть Советам!», «Да здравствует пролетарско-крестьянская республика!»
В городе сформировались два центра власти. С одной стороны -
Комитет общественной безопасности при городской Думе во главе с эсером В. В. Рудневым и командующим Московским военным
округом полковником К. И. Рябцевым. К городской Думе, где заседал
этот орган, подтягивались офицеры, прапорщики и юнкера, оставши
еся верными Временному правительству.
С другой стороны - в бывшем доме генерал-губернатора на
Скобелевской площади разместились Совет рабочих депутатов и
Военно-революционный комитет. Сюда с рабочих окраин двинулись
отряды Красной гвардии и добровольцев, по пути занимая почту, телеграф, телефонную станцию.
В ночь на 26 октября верные Рябцеву войска перешли в наступление. Продвигаясь к Кремлю, они первыми открыли огонь по отрядам противостоявших им сил, которые понесли серьезные людские потери. По сути именно эти военные действия развязали ожесточенную
гражданскую войну в Москве. Затем юнкера блокировали и обстре
ливали Кремль, где оказались в заложниках отряд красногвардейцев
и солдаты 56-го пехотного полка; заняли Манеж и прилегающие
к центру города улицы и площади. Москва была объявлена на воен
ном положении. Военно-революционному комитету был выставлен ультиматум о сдаче оружия и прекращении противодействия прави
тельственным силам. Поскольку он был отвергнут, началась осада
Кремля. Раздались ружейные и пулеметные выстрелы, вновь про
лилась кровь. Войскам полковника Рябцева удалось проникнуть в
Кремль, где они жестоко, без суда и следствия, расправились с солдатами и красногвардейцами, расстреляв безоружных и свалив трупы в общую яму. Информация об этом просочилась за стены Кремля, вызвав гнев и ожесточение среди большевиков и им сочувствовавших.
Епархиальный дом (Лихов пр., 6), где проходили заседания Собора,
и здание духовной семинарии (Божедомский пер., 3), где жили члены Собора, оказались в зоне непосредственного вооруженного столкновения. К тому же немало иерархов и священников жили в Кремле при различных церковных учреждениях и фактически были блокированы в Кремле. В этих условиях соборяне не могли собираться на пленарные заседания, деятельность Собора была парализована.
Лишь утром 28 октября, хотя и не в полном составе, соборяне смогли собраться вновь. Главным вопросом, поставленным на обсуждение, стал вопрос о восстановлении в Русской церкви патриаршества.
В ходе непростой дискуссии сторонникам патриаршества удалось
убедить присутствующих прекратить прения и перейти к обсужде
нию практических мероприятий по восстановлению патриаршества.
30 октября незначительным большинством голосов (141 - «за»,
112 - «против» при 12 воздержавшихся) Собор принял решение
приступить к немедленному избранию патриарха.
В то время как на заседаниях Собора шли горячие прения о восстановлении патриаршества, дебатировался вопрос о порядке избрания патриарха и намечались кандидатуры на этот пост, в городе продолжались кровопролитные бои. Гремела беспрерывная канонада - орудийная, пулеметная, ружейная. Пули летали и жужжали, как пчелы. Стекла домов пронизывали их уколы. Снаряды громыхали, разбивали стены домов, дырявили крыши, раскалывали мостовые на куски, которые готовы были убить, покалечить каждого, кто оказывался поблизости. Окружающие здания сотрясались и дрожали. Ночью можно было видеть зарева пожаров в различных районах города. Молнии выстрелов бороздили ночное небо и ослепительно сверкали. Большевики штурмовали Кремль, другие здания, занятые юнкерами и добровольными защитниками Временного правительства.
Соборяне были возбуждены. С вечера 31 октября и в течение всего
дня 1 ноября, не имея возможности собраться в Епархиальном доме,
они обсуждали создавшееся положение в частных собраниях в общежитии. Многие из ораторов требовали вмешаться в междоусобную
борьбу, остановить кровопролитие. Поздним вечером 1 ноября пришли к единому мнению о том, что нужно послать делегацию от Собора в Военно-революционный комитет.
Ранним утром сформированную накануне депутацию провожали буквально со слезами на глазах, не надеясь более увидеть этих людей. Все вместе соборяне перешли Садовое кольцо, дошли до Епархиального дома. Далее толпой идти было опасно, и депутация отправилась в путь одна. Впереди шли двое крестьян с флажками в руках, со скуфейками на головах. За ними - трое священников и двое епископов с евангелиями и иконой, с повязками Красного креста на рукавах. Позади шел митрополит Платон (Рождественский) - в белом клобуке на голове и омофоре на плечах . Улицы были пустынны. Отдельные редкие прохожие передвигались от дома к дому, прижимаясь к зданиям, стрельба не затихала, и ходить было опасно. Увидав необычную процессию, они усердно крестили глаза. Вот и дом генерал-губернатора, где их сразу же обступили озло бленные солдаты и люди в штатском. Раздались возгласы: «Эй, черти с крестом, чего надо? Проваливайте к юнкерам! Идите в Кремль, к своим “белым”! С криками: «Чего с ними церемониться!», все более распаляясь, толпа прижимала депутацию к стене дома. Положение было угрожающим. Ситуацию спасло появление красногвардейца с винтовкой, крикнувшего: «Кто тут митрополит от Собора! Проходи!» Разговор внутри дома с одним из членов Военно-революционного комитета получился коротким. Митрополиту Платону сообщили, что практически центр Москвы в руках большевиков, с минуты на минуту ожидается сдача юнкеров. Платон попытался выяснить судьбу Кремля и его святынь, которые, как утверждала молва, методически обстреливались из орудий, подверглись разрушению, осквернению и варварскому разграблению. Но услышал в ответ, что на Кремль не было направлено каких-либо специальных артиллерийских ударов и незначительно пострадал только Чудов монастырь.
Оставалась надежда, что делегацию пропустят в Кремль, к белым.
Но когда митрополиту разъяснили, что на пути туда люди подвергнутся смертельной опасности, поскольку на подступах к Кремлю все еще велась беспорядочная стрельба, пришлось отказаться от этой идеи.
Делегация по возвращении из ВРК прибыла на Собор, где шло
пленарное заседание. Рассказ ее членов об увиденном и услышанном
лишь утвердил соборян в мысли, что надо спешить с восстановлением патриаршества.
В течение нескольких последующих дней членам Собора удалось выработать порядок избрания патриарха и путем тайного голосования определить троих кандидатов на патриарший престол. Ими стали архиепископ Антоний (Храповицкий), архиепископ Арсений (Стадницкий) и митрополит Тихон (Белавин). 4 ноября 1917 г. большевики окончательно победили и заняли Кремль. И в этот же день Собор принял Определение о восстановлении патриаршества. На следующий день, в воскресенье, было назна чено торжественное богослужение и выбор патриарха по жребию из троих кандидатов. Поскольку доступ в Кремль был закрыт и невоз можно было провести выборы в Успенском соборе, где традиционно избирались русские патриархи, то решено было это сделать в храме Христа Спасителя.
5 ноября, в воскресенье, в храме Христа Спасителя соборяне и верующий народ, который, хотя с опаской и боязнью, но пришел на торжество, присутствовали на акте избрания патриарха. На столике, перед высокочтимой святыней России - Владимирской ико ной Божией Матери, принесенной накануне из Успенского собора Кремля, - поставили запечатанный ковчежец с записками имен кандидатов в патриархи. По благословению митрополита Киевского Владимира, возглавлявшего богослужение, старец Зосимовой пустыни Алексий, трижды осенив себя крестным знаменем и не глядя, вынимает записку и передает ее Владимиру. Тот вскрывает жребий, читает, а затем внятно и громко произносит: «Тихон, митрополит Московский и Коломенский!»
Хотя в центре внимания Поместного собора с момента его открытия были вопросы собственно «церковного обновления», однако его
деятельности был присущ и вполне определенный политический ха
рактер. В принятых Собором в августе- октябре посланиях и обращениях к «народу русскому», «армии и флоту», «чадам Православной
Церкви» и в других Церковь заявила о своей поддержке Временного
правительства, призывая верующих «без различия положений,
сословий и партий» участвовать в «новом строительстве жизни
русской».
Но эта «новая русская жизнь» складывалась совсем не такой,
какой она представлялась гражданским властям и соборному большинству. В дневнике служащего Московской синодальной конторы
А. И. Денисова она предстает следующим образом: «Поражения на
войне. Дезертиры. Беженцы. Аграрные волнения, пожары, грабежи,
убийства. Вскакивание цен, дефицитные товары, денежный кризис,
полнейший внутренний развал. И при этом из Петрограда несутся
истерические крики: “До победного конца!”... Керенский появляет
ся то тут, то там. В одном месте кричит, в другом - молчит. Душная атмосфера никчемной суетливой безалаберщины. Вырисовывается фигура Ленина. Чувствуется приближение какого-то решительного
поворота событий. Весь этот кошмар должен как-то распылиться, рассеяться, разрушиться, как леса строящегося дома. Наступает октябрь.
Кошмар принял затяжную форму. Развал усилился донельзя. Россия
трещит по швам. Автономия Польши. Самостийность Украины.
Новоявленные кратковременные республики в Сибири, Поволжье,
на Черном море. Немцы в России. Отчаянная борьба партий. Полная
компрометация Временного правительства: его авторитет никем уже
не признается»...
Осенью 1917 г. Церковь активно включилась в политическую
Жизнь страны, ведя усиленную полемику с социалистическими
партиями, призывая отдавать голоса на выборах в Учредительное
собрание за «православномыслящих» и «церковно настроенных»
граждан. Официальное издание Собора «Всероссийский церковно-
°бщественный вестник» на своих страницах так, к примеру, характеризовал все более и более набиравших силу большевиков: «Что такое большевизм? Это смесь интернационалистического яда со старой русской сивухой. Этим ужасным пойлом опаивают русский народ несколько неисправимых изуверов, подкрепляемых кучей германских агентов. И давно пора этот ядовитый напиток заключить в банку по всем правилам фармацевтического искусства, поместить на нем мертвую голову и надпись “яд”».
Но ощутимого успеха Церковь не имела. Недаром на страницах
светской и церковной печати отмечалось, что избиратели отдавали
свои голоса, не столько ориентируясь на вероисповедание кандида
тов, сколько на их политическую программу. И здесь лидерство явно
захватили представители партий социалистической ориентации,
что в дальнейшем подтвердили и окончательные итоги выборов в
Учредительное собрание. Да и на заседаниях Собора неоднократно звучали слова о все большем «отдалении» крестьян и рабочих от религии и Церкви.
Эмиссары Собора, развозившие религиозно-церковную литературу,
воззвания и обращения Собора по воюющим войскам, с особым со
жалением рассказывали об охлаждении религиозно-патриотического
чувства у солдат.
На утреннем заседании Собора 25 октября продолжился горячий спор по вопросу о восстановлении патриаршества. Выступали и
те, кто «за», и те, кто «против». Среди последних был и профессор
Киевской духовной академии П. П. Кудрявцев, который говорил об
«опасностях клерикализма», подстерегающих Церковь и страну в случае
восстановления патриаршества: "Патриаршество только усилит действие сил
центробежных»" (...).
В конце пленарного заседания приехавшие из Петрограда члены
Собора сообщили о штурме Зимнего, низложении Временного правительства, решениях Всероссийского съезда советов - единственного на тот момент из оставшихся легитимных органов власти в стране.
В работе Собора объявлен был перерыв.
К вечеру уже вся Москва знала о событиях в Петрограде, о победе большевиков. Волна митингов, демонстраций, собраний про
катилась по заводам и фабрикам, учебным заведениям и воинским
частям. Толпы людей вышли на улицы, потянулись в центр города.
То здесь, то там возникали стихийные митинги. Из рук в руки передавались дошедшие из Петрограда газеты, а также московские социал-демократические издания с сообщениями о революции. На городских площадях появились автомобили, с которых разбрасывались
листовки с лозунгами: «Да здравствует власть революционного пролетариата!», «Вся власть Советам!», «Да здравствует пролетарско-крестьянская республика!»
В городе сформировались два центра власти. С одной стороны -
Комитет общественной безопасности при городской Думе во главе с эсером В. В. Рудневым и командующим Московским военным
округом полковником К. И. Рябцевым. К городской Думе, где заседал
этот орган, подтягивались офицеры, прапорщики и юнкера, оставши
еся верными Временному правительству.
С другой стороны - в бывшем доме генерал-губернатора на
Скобелевской площади разместились Совет рабочих депутатов и
Военно-революционный комитет. Сюда с рабочих окраин двинулись
отряды Красной гвардии и добровольцев, по пути занимая почту, телеграф, телефонную станцию.
В ночь на 26 октября верные Рябцеву войска перешли в наступление. Продвигаясь к Кремлю, они первыми открыли огонь по отрядам противостоявших им сил, которые понесли серьезные людские потери. По сути именно эти военные действия развязали ожесточенную
гражданскую войну в Москве. Затем юнкера блокировали и обстре
ливали Кремль, где оказались в заложниках отряд красногвардейцев
и солдаты 56-го пехотного полка; заняли Манеж и прилегающие
к центру города улицы и площади. Москва была объявлена на воен
ном положении. Военно-революционному комитету был выставлен ультиматум о сдаче оружия и прекращении противодействия прави
тельственным силам. Поскольку он был отвергнут, началась осада
Кремля. Раздались ружейные и пулеметные выстрелы, вновь про
лилась кровь. Войскам полковника Рябцева удалось проникнуть в
Кремль, где они жестоко, без суда и следствия, расправились с солдатами и красногвардейцами, расстреляв безоружных и свалив трупы в общую яму. Информация об этом просочилась за стены Кремля, вызвав гнев и ожесточение среди большевиков и им сочувствовавших.
Епархиальный дом (Лихов пр., 6), где проходили заседания Собора,
и здание духовной семинарии (Божедомский пер., 3), где жили члены Собора, оказались в зоне непосредственного вооруженного столкновения. К тому же немало иерархов и священников жили в Кремле при различных церковных учреждениях и фактически были блокированы в Кремле. В этих условиях соборяне не могли собираться на пленарные заседания, деятельность Собора была парализована.
Лишь утром 28 октября, хотя и не в полном составе, соборяне смогли собраться вновь. Главным вопросом, поставленным на обсуждение, стал вопрос о восстановлении в Русской церкви патриаршества.
В ходе непростой дискуссии сторонникам патриаршества удалось
убедить присутствующих прекратить прения и перейти к обсужде
нию практических мероприятий по восстановлению патриаршества.
30 октября незначительным большинством голосов (141 - «за»,
112 - «против» при 12 воздержавшихся) Собор принял решение
приступить к немедленному избранию патриарха.
В то время как на заседаниях Собора шли горячие прения о восстановлении патриаршества, дебатировался вопрос о порядке избрания патриарха и намечались кандидатуры на этот пост, в городе продолжались кровопролитные бои. Гремела беспрерывная канонада - орудийная, пулеметная, ружейная. Пули летали и жужжали, как пчелы. Стекла домов пронизывали их уколы. Снаряды громыхали, разбивали стены домов, дырявили крыши, раскалывали мостовые на куски, которые готовы были убить, покалечить каждого, кто оказывался поблизости. Окружающие здания сотрясались и дрожали. Ночью можно было видеть зарева пожаров в различных районах города. Молнии выстрелов бороздили ночное небо и ослепительно сверкали. Большевики штурмовали Кремль, другие здания, занятые юнкерами и добровольными защитниками Временного правительства.
Соборяне были возбуждены. С вечера 31 октября и в течение всего
дня 1 ноября, не имея возможности собраться в Епархиальном доме,
они обсуждали создавшееся положение в частных собраниях в общежитии. Многие из ораторов требовали вмешаться в междоусобную
борьбу, остановить кровопролитие. Поздним вечером 1 ноября пришли к единому мнению о том, что нужно послать делегацию от Собора в Военно-революционный комитет.
Ранним утром сформированную накануне депутацию провожали буквально со слезами на глазах, не надеясь более увидеть этих людей. Все вместе соборяне перешли Садовое кольцо, дошли до Епархиального дома. Далее толпой идти было опасно, и депутация отправилась в путь одна. Впереди шли двое крестьян с флажками в руках, со скуфейками на головах. За ними - трое священников и двое епископов с евангелиями и иконой, с повязками Красного креста на рукавах. Позади шел митрополит Платон (Рождественский) - в белом клобуке на голове и омофоре на плечах . Улицы были пустынны. Отдельные редкие прохожие передвигались от дома к дому, прижимаясь к зданиям, стрельба не затихала, и ходить было опасно. Увидав необычную процессию, они усердно крестили глаза. Вот и дом генерал-губернатора, где их сразу же обступили озло бленные солдаты и люди в штатском. Раздались возгласы: «Эй, черти с крестом, чего надо? Проваливайте к юнкерам! Идите в Кремль, к своим “белым”! С криками: «Чего с ними церемониться!», все более распаляясь, толпа прижимала депутацию к стене дома. Положение было угрожающим. Ситуацию спасло появление красногвардейца с винтовкой, крикнувшего: «Кто тут митрополит от Собора! Проходи!» Разговор внутри дома с одним из членов Военно-революционного комитета получился коротким. Митрополиту Платону сообщили, что практически центр Москвы в руках большевиков, с минуты на минуту ожидается сдача юнкеров. Платон попытался выяснить судьбу Кремля и его святынь, которые, как утверждала молва, методически обстреливались из орудий, подверглись разрушению, осквернению и варварскому разграблению. Но услышал в ответ, что на Кремль не было направлено каких-либо специальных артиллерийских ударов и незначительно пострадал только Чудов монастырь.
Оставалась надежда, что делегацию пропустят в Кремль, к белым.
Но когда митрополиту разъяснили, что на пути туда люди подвергнутся смертельной опасности, поскольку на подступах к Кремлю все еще велась беспорядочная стрельба, пришлось отказаться от этой идеи.
Делегация по возвращении из ВРК прибыла на Собор, где шло
пленарное заседание. Рассказ ее членов об увиденном и услышанном
лишь утвердил соборян в мысли, что надо спешить с восстановлением патриаршества.
В течение нескольких последующих дней членам Собора удалось выработать порядок избрания патриарха и путем тайного голосования определить троих кандидатов на патриарший престол. Ими стали архиепископ Антоний (Храповицкий), архиепископ Арсений (Стадницкий) и митрополит Тихон (Белавин). 4 ноября 1917 г. большевики окончательно победили и заняли Кремль. И в этот же день Собор принял Определение о восстановлении патриаршества. На следующий день, в воскресенье, было назна чено торжественное богослужение и выбор патриарха по жребию из троих кандидатов. Поскольку доступ в Кремль был закрыт и невоз можно было провести выборы в Успенском соборе, где традиционно избирались русские патриархи, то решено было это сделать в храме Христа Спасителя.
5 ноября, в воскресенье, в храме Христа Спасителя соборяне и верующий народ, который, хотя с опаской и боязнью, но пришел на торжество, присутствовали на акте избрания патриарха. На столике, перед высокочтимой святыней России - Владимирской ико ной Божией Матери, принесенной накануне из Успенского собора Кремля, - поставили запечатанный ковчежец с записками имен кандидатов в патриархи. По благословению митрополита Киевского Владимира, возглавлявшего богослужение, старец Зосимовой пустыни Алексий, трижды осенив себя крестным знаменем и не глядя, вынимает записку и передает ее Владимиру. Тот вскрывает жребий, читает, а затем внятно и громко произносит: «Тихон, митрополит Московский и Коломенский!»