Вместо некролога.
Рав Овадья Йосеф, для большинства русскоязычных израильтян являлся скорее символом, чем воспринимался, как живой человек.
Он был так далек от нас, так странно выглядел в своем необычном головном уборе, восточном расшитом узорами халате и очках с красными стеклами, что ничего личного никто из нас питать к нему не мог. Поэтому, когда он умер, для русскоязычных это событие стало всего лишь предлогом для того, чтобы вспомнить нелицеприятные высказывания от лица этого символа в адрес русскоязычной общины.
Смерть символа по типу восприятия сильно отличается от смерти человека, которого знал. Именно поэтому эмоциональный окрас оценок в рунете этого события сильно отличается от того, каким он должен был бы быть с точки зрения тех, кто знал рава лично.
Но для них и для нас, принадлежащих по сути к разным мирам это разное событие.
Для них - это трагедия из их мира, близкая им и имеющая для них личные последствия.
Для нас - это событие из другого мира, в лучшем случае безразличного к нам, а часто враждебного, но в любом случае чужого.
Для них рав Овадья безусловно был лидером самоутверждения сефардов, главным достижением которого стало восстановление чести и достоинства представителей восточных общин, которых высокомерные ашкеназы ишува успели достаточно сильно обидеть в первые годы израильской жизни выходцев с Востока и северной Африки.
Могу себе только представить, с каким удовольствием они смотрели на то, как местные политиканы ходят к раву Овадье на поклон и как он фамильяро треплет их по щекам и покровительственно кладет руку на плечо.
Русскоязычных такие кадры только раздражали и поэтому, даже не испытывая никакого уважения к политикам приходящим на поклон, они только утверждались в мысли о том, что ничего для них самих от этих политиков им ждать не приходится, что бюджетные средства снова потекут мимо, да и вообще, что час восстанавливать честь и достоинство русскоязычной общины еще далеко (если оно вообще когда-нибудь настанет).
Еще рав Овадья известен тем, что утвердил новые правила установление еврейства. С его легкой руки оно стало устаравливаться по его личному решению, при чем не индивидуально, а сразу по отношению к целому племени, или общине.
Так рав одним росчерком пера признал евреями представителей эфиопского племени Фалашмура, не смотря ни какие фенотипические, генетические, культурные и даже религиозные отличия представителей этого племени от того, какими признаками по идее обладают, или должны обладать собственно евреи.
Надо сказать, что я знаком с многими представителями эфиопской общины в Израиле и считаю их прекрасными людьми, носителями многих положительных качеств, которым следовалы бы поучиться евреям, и искренне радюсь их победам над местным политическим эстеблишментом, в результате которых они смогли добиться не сравнимо большего, чем разобщенные и выживающие по одиночке выходцы из СССР. Так что, сомнения в их еврействе и даже близости к еврейству никак не умаляют моего к ним позитивного и даже восхищенного отношения.
Однако тот факт, что теперь евреями являются все, кого сочтет таковыми религиозный авторитет уровня рава Овадьи Йосефа, безусловно является вехой в построении израильского народа. Теперь наш народ может пополняться кем угодно и выходцами откуда угодно, с чем соглашаться нельзя и не следует.
Во всяком случе лучше уж пусть нас - европейских аидов не считают евреями, мы уж как-нибудь сами разберемся, кто мы такие, чем приклеивать к нам в качестве соплеменников кого угодно и когда угодно.
А еще лучше было бы, если бы в нашей среде нашелся человек уровня покойного рава Овадьи Йосефа, который смог бы объединить нас и сделать силой, с которой пришлось бы всерьез считаться местному руководству.
А еще мне было бы лично приятно знать, что они ходят к этому человеку на поклон и позволяют ему трепать себя по щекам и покровительственно класть руку им на плечо, а потом выделяют средства на улучшения нашей жизни и развитие нашей культуры.
Прощай рав Овадья. Смерть примирила нас. Нам есть чему у тебя поучиться.