Конец магического мира
В переулке Люличан в Пекине есть много старых букинистов. В одном из них купил я карманное американское издание «Дальнего берега» Урсулы Ле Гуин. Это книга о том, как магия уходит из Земноморья. Магический мир спасает красно-черный мулат, архимаг Ястреб (Гед). Помните, у младшего Миядзаки он такой смуглый?
Потом как-то руки дошли в сети до «Пиранези» Сюзанны Кларк, масонской работы еще одной писательницы, озабоченной концом магического мира. Там один трансгрессивный мыслитель нащупал лазейку в магический мир и запустил туда журналиста-мулата. Мулат все понял правильно и стал единовластным господином этого мира. Помнится, еще в первом романе Кларк негр становится королем эльфов, ох уж этот наш Отелло. Жизненная сила африканцев явно способствует открытию врат англосаксонского потустороннего мира.
А что про это думает утонченный Лавкрафт? И где здесь его антропоморфные мулаты, призывающие старого Ктулху?
В общем, не только их женщины, но и англосаксы в целом задаются этим вопросом, конца магического мира. У Толкиена магия теряет силу после уничтожения кольца всевластья. Причем, по идее, магия там должна закончится сразу и безвозвратно. Поэтому финал «Властелина» так неубедителен. Ну рушится Барад-Дур, пропадает в ничто старый майя Саурон, но так же должен увянуть Лориенский лес, в прах рассыпаться меч Арагорна, а Гэндальф - серым облаком улететь обратно на свою швейцарскую открытку. Вся магия ушла из Срединной земли.
Другой сюжет, ирландский, из «Старины вершин», о котором сейчас пишу. Всех друидов собрали в один дом в центре острова, а затем верховный друид Миде отрезает им языки. Так истинная речь, сила слова, ушла из этого мира. Только Миде (Срединный) сидит на холме над погребенными там внизу языками. Отрезал ли он свой язык? Так, чтобы ни одного слова старого знания не осталось вовек?
Я спросил здесь в Пекине, а когда у вас закончилась магия, наверное в 1949 году, с началом Нового Китая? «Нет,» - получил я ответ, - «У нас магия работает.» Проверить пока не мог, а ведь мог бы, обратись я к веселому крестьянину, продававшему старую черепаху возле входа в университет.