(no subject)
Если открыть книгу с письмами Кафки (в данном случае, к Фелиции) и не слишком всматриваться, а лишь пройтись по цифрам - 3 января, 4 января - окажется, что даты слишком близкие, не может быть, что ему все эти его женщины, будучи в своем уме, на все отвечали. То есть представляется сразу этот Франц, уши оттопырены, глаза безумные, ночь, держит в руке карандаш, темная комната, он не может уснуть, кашляет и пишет письмо - вырванный, затерянный в другом городе на верхнем этаже дома. И не получает ответов на каждую строчку. Хотя может и получает - остается неизвестным, разве что одна из его ремарок подтверждает: «позавчера, вчера, сегодня без вестей, немножко долго, Ты не находишь?». И все бы ничего, зима проела норы в душах. И все бы ничего, пусть ест - но до конца, вместе с остатками, не выбрасывая, как крот, их наружу. Все отравлены этой бесконечной зимой - письма не доходят, письма не пишутся, немножко долго, вы не находите? Никто по-настоящему зиму не замечает: дело в чем-то другом, все отравились и пролежали дома, а потом выздоровели, и оказалось, что весна на улицах. Весна! Может, у нас с вами и разные зимы - к некоторым весна уже пришла с ветром, ко мне только собирается, кладет солнце в плетеную корзину, несет прохладу. Окна помоют, люди заулыбаются, капель, сосульки, опять недовольства - их бы лучше немножко, правда.