(no subject)
У него отнялись по очереди руки, ноги, хвост - и он лежит вот уже несколько месяцев в неудобной позе, на боку - его переворачивают то направо, то налево, редко к нему заходят, но он еще жив, и даже тот, кто сначала радовался, теперь делает суровое лицо и удивленно пожимает плечами - с вопросом «когда же» - ну когда же - но он не торопится, кажется, что он так и останется, с укором, тихим, старческим, поглядывать из-за плеча, нести в себе все архивы воспоминаний, кто-то провел с ним несколько лет, кто-то несколько дней, и бульканье, раздающееся из его зияющего рта, иногда возвращает к постели - и ты, с лицом раздосадованным на то, что больше никто не стоит рядом, склонив голову, возле умирающего, тихонько поправляешь край взбесившегося одеяла. жж медленно гаснет - это с каждым днем очевиднее и это по-настоящему бесит. Кроме того, что все бегут как с тонущего корабля, кажется, будто на этом корабле еще и вирус - у нескольких человек как всегда обнаружится иммунитет, некоторые - удаленные от эпицентра взрыва - даже не поймут в чем дело, до тех пор пока к ним не вломится кто-нибудь с ружьем, все как в самых трэшевых фильмах, и потом улицы опустеют, закоулки занесет снегом и по черным - с редкими фонарями - тротуарам будут по одному ходить сутулые прохожие, не замечая друг друга, оставив мысли для себя, и тротуары будут проложены между высотками - сообщений, фотографий, картинок, букв; мысли - как приведения - будут летать на верхних этажах, иногда небоскребы будут обваливаться, кое-где из битого кирпича появятся новые, и в самом центре продолжит мигать неоновая реклама. Лихорадочные ленты из новостей, кричащих запятых, брошенных и бездомных - все оттуда уйдут, через бетон прорастут травы, через несколько лет почти никого не останется.