(no subject)
На прошлой неделе в Красноярске прошел фестиваль современного танца «Айседора», и я провела там шесть дней. Вы не сможете посмотреть в интернете полностью то, про что я написала, тем не менее, некоторые коллективы приехали, например, из Санкт-Петербурга, так что возможность, может быть, появится когда-нибудь у кого-нибудь из вас это увидеть. Поэтому выкладываю (вообще написала для городского сайта). Вообще современный танец - это что-то такое жутко крутое, я до сих пор не могу отойти - жалею, что эти дни кончились, очень бы хотелось еще смотреть.
Танцевальный проект «Parkin`son» (Giulio D’Anna, Амстердам)
На сцене отец и сын (parkinson и son); отец выходит первым, 62 года, терапевт, показывает вытянутые руки, тремор правой руки (первый симптом болезни Паркинсона), позади на экране - субтитры с краткой историей его жизни - родился, женился, купил машину, родил сына, заболел Паркинсоном; выходит сын, 31 год, хореограф, показывает вытянутые руки, тремора нет, с отцом очень похожи, раздеваются, остаются в серых майках и трусах - еще больше похожи, субтитры рассказывают о нем, дальше - взаимоисследование длиной 50 минут. На самом деле это удивительное зрелище - «Паркинсон» - это не только танец как фиксация и выражение каких-то эмоций, но и преодоление, попытка что-то исправить. То есть отец, не имеющий отношения к современному танцу и сын, который с помощью этого проживает мир, делают перформанс. Пока отец поет, при этом повторяя какие-то движения - это не танец ради танца, но и упражнения, чтобы исправить болезнь. Каждый раз на сцене (а это уже двадцать первый раз вообще и первый в России) они оба делают шаг к улучшению. Отец - к предотвращению симптомов, сын - к пониманию состояний отца, и танец совсем как в первозданном своем смысле становится ритуалом. Как если бы нужно было вызвать дождь: танцевать, чтобы не умирать. Идея родилась в попытке осознания болезни, это скорее не танец (даже в смысле contemporary dance), а взаимодействие двух тел, исследование и познание друг друга. Пощечины. Заламывание рук. Объятия, наконец, достигнутые через взаимные встряски. Тремор руки, постоянно напоминающий о болезни, о которой и так сложно забыть, переходит в тремор сына, когда тот пытается представить, чем все кончится: он физически проходит все стадии от мелкой тряски конечностей до скукоженного положения почти обездвиженности на полу. Отец кричит «stop», этим словом заканчивается сцена, далее следует монолог, как все будет дальше: сын удочерит ребенка, чтобы отец смог быть дедом, и только когда сам выйдет на пенсию, умрет у него на руках. Как всегда, именно в конце - самое страшное.
Фрагмент:
Проект «Let’s Lack» (Компания «Айседорино горе», Санкт-Петербург)
Трио из Санкт-Петербурга о своей поездке в Швейцарию, где они должны были взаимодействовать с учителем танцев и, прежде чем приехать, рассказать о том, что они хотят исполнять. По очереди три девушки зачитывают переписку - устроившись в ряд перед зрителями, с выражением, по бумажке: приветственное письмо наставницы с вопросом, что хотят. Ответ: хотят стрелять из пневматических ружей шоколадом. Для Швейцарии банки и шоколад - это неизбежный штамп, почти как шапка-ушанка в России - танец должен был стать игрой с этой банальностью, преодолением ее с помощью иронии. Все это под современные композиции, которые будет исполнять барочный камерный оркестр. Ответ на ответ с опасениями организаторов - театр, где будут танцы, не имеет покрытия, там простые колонки и свет только в зрительном зале, а стены придется защитить от шоколада, поэтому стоит подумать, насколько все это действительно нужно. После вступления - танец, такое длинное вербальное начало только раскрепощает и позволяет не обращаться за смыслами в программку, добавляет разрядки в визуальный воздух. Череда движений - о впечатлениях от другой страны, резких, синхронных, голова в прямом смысле слова кружится, и так примерно до середины, пока девушки не покидают сцену, выкрикивая чаек (из себя). Стоящая до того в глубине сцены огромная банка Нутеллы становится актуальной, и все посвящается ей. Большая белая крышка откручивается ими по очереди, и пальцы танцовщиц вязнут в шоколаде. Пластичность шоколада, растекающегося по подбородкам, повторяется движениями девушек, то сходящихся, то с шумом падающих набок. Можно сколько угодно таскать эту банку по сцене: действительно, когда шоколад сплетается в единую массу с волосами, капает на майку, а на сцене остаются следы от рук, катарсис случается. Поклоняющиеся шоколаду девушки - это безумие, организованный хаос. Культурный шок, случающийся у всех, кто посещает чужие страны, немного сглаживается сувенирами и яркими условностями. Жадно потреблять шоколад, если приехал в страну шоколада - безвыходность, решенная танцем: охотиться за тем, что и так доступно, служить шоколаду как божеству, уподобиться дикарям - все это полуиздевательски, полусерьезно в записках о путешествии «Let’s Lack».
Здесь двухминутный фрагмент из выступления. Здесь другой проект танцевальной компании «Айседорино горе» - перформанс в фотографиях «Лавочка».
Танцевальный проект «Parkin`son» (Giulio D’Anna, Амстердам)
На сцене отец и сын (parkinson и son); отец выходит первым, 62 года, терапевт, показывает вытянутые руки, тремор правой руки (первый симптом болезни Паркинсона), позади на экране - субтитры с краткой историей его жизни - родился, женился, купил машину, родил сына, заболел Паркинсоном; выходит сын, 31 год, хореограф, показывает вытянутые руки, тремора нет, с отцом очень похожи, раздеваются, остаются в серых майках и трусах - еще больше похожи, субтитры рассказывают о нем, дальше - взаимоисследование длиной 50 минут. На самом деле это удивительное зрелище - «Паркинсон» - это не только танец как фиксация и выражение каких-то эмоций, но и преодоление, попытка что-то исправить. То есть отец, не имеющий отношения к современному танцу и сын, который с помощью этого проживает мир, делают перформанс. Пока отец поет, при этом повторяя какие-то движения - это не танец ради танца, но и упражнения, чтобы исправить болезнь. Каждый раз на сцене (а это уже двадцать первый раз вообще и первый в России) они оба делают шаг к улучшению. Отец - к предотвращению симптомов, сын - к пониманию состояний отца, и танец совсем как в первозданном своем смысле становится ритуалом. Как если бы нужно было вызвать дождь: танцевать, чтобы не умирать. Идея родилась в попытке осознания болезни, это скорее не танец (даже в смысле contemporary dance), а взаимодействие двух тел, исследование и познание друг друга. Пощечины. Заламывание рук. Объятия, наконец, достигнутые через взаимные встряски. Тремор руки, постоянно напоминающий о болезни, о которой и так сложно забыть, переходит в тремор сына, когда тот пытается представить, чем все кончится: он физически проходит все стадии от мелкой тряски конечностей до скукоженного положения почти обездвиженности на полу. Отец кричит «stop», этим словом заканчивается сцена, далее следует монолог, как все будет дальше: сын удочерит ребенка, чтобы отец смог быть дедом, и только когда сам выйдет на пенсию, умрет у него на руках. Как всегда, именно в конце - самое страшное.
Фрагмент:
Click to viewПроект «Let’s Lack» (Компания «Айседорино горе», Санкт-Петербург)
Трио из Санкт-Петербурга о своей поездке в Швейцарию, где они должны были взаимодействовать с учителем танцев и, прежде чем приехать, рассказать о том, что они хотят исполнять. По очереди три девушки зачитывают переписку - устроившись в ряд перед зрителями, с выражением, по бумажке: приветственное письмо наставницы с вопросом, что хотят. Ответ: хотят стрелять из пневматических ружей шоколадом. Для Швейцарии банки и шоколад - это неизбежный штамп, почти как шапка-ушанка в России - танец должен был стать игрой с этой банальностью, преодолением ее с помощью иронии. Все это под современные композиции, которые будет исполнять барочный камерный оркестр. Ответ на ответ с опасениями организаторов - театр, где будут танцы, не имеет покрытия, там простые колонки и свет только в зрительном зале, а стены придется защитить от шоколада, поэтому стоит подумать, насколько все это действительно нужно. После вступления - танец, такое длинное вербальное начало только раскрепощает и позволяет не обращаться за смыслами в программку, добавляет разрядки в визуальный воздух. Череда движений - о впечатлениях от другой страны, резких, синхронных, голова в прямом смысле слова кружится, и так примерно до середины, пока девушки не покидают сцену, выкрикивая чаек (из себя). Стоящая до того в глубине сцены огромная банка Нутеллы становится актуальной, и все посвящается ей. Большая белая крышка откручивается ими по очереди, и пальцы танцовщиц вязнут в шоколаде. Пластичность шоколада, растекающегося по подбородкам, повторяется движениями девушек, то сходящихся, то с шумом падающих набок. Можно сколько угодно таскать эту банку по сцене: действительно, когда шоколад сплетается в единую массу с волосами, капает на майку, а на сцене остаются следы от рук, катарсис случается. Поклоняющиеся шоколаду девушки - это безумие, организованный хаос. Культурный шок, случающийся у всех, кто посещает чужие страны, немного сглаживается сувенирами и яркими условностями. Жадно потреблять шоколад, если приехал в страну шоколада - безвыходность, решенная танцем: охотиться за тем, что и так доступно, служить шоколаду как божеству, уподобиться дикарям - все это полуиздевательски, полусерьезно в записках о путешествии «Let’s Lack».
Здесь двухминутный фрагмент из выступления. Здесь другой проект танцевальной компании «Айседорино горе» - перформанс в фотографиях «Лавочка».