Про хозяйственность - советскую и американскую ( по Яблонской)
Однажды в Америке моя подруга Рая праздновала большой званый праздник: после нескольких лет терпеливого и упорного труда она подтвердила советский медицинский диплом, была принята в резидентуру и получила право работать по специальности.
В Москве Рая была хорошим и, несмотря на молодость, известным и преуспевающим гинекологом и вообще из хорошей семьи -- в том смысле, что в самые скудные в пищевом отношении предпоследние советские годы их с Сережей гостеприимный дом был всегда изобилен и гастрономически пышен.
Переехав в Америку, Рая была вынуждена смирить свои барочные в этом плане амбиции (работал в семье только муж, и зарабатывал, как и всякий ученый, довольно скромно) и перейти к умеренному, но умелому классицизму с элементами местных влияний.
Отменная кулинарка и очень спорая, практичная хозяйка, Рая быстро насобачилась находить и покупать на продуктовых сэйлах диковинные для недавних россиян американские деликатесы и готовить из них собственноручно вполне ресторанной нарядности, домашней нажористости и безусловной вкусности разнообразные блюда.
Забавно, что семья тогдашнего Раиного достатка могла себе позволить скорее суп из морепродуктов, чем, например, обыкновенный борщ: обычные для тех краев королевские креветки, мидии и прочие крабьи ноги на сэйле стоили чуть не дешевле свеклы, овоща редкого, загадочного, а потому дорогого.
Что до селедки, соленых огурцов, колбас, ветчин и прочих дефицитных, но традиционных советских радостей, без которых был немыслим хороший русский гостевой стол, то в Миннесоте их надо было покупать по вполне космическим для начинающих американцев ценам в русском магазине. Такого рода транжирство допускалось два-три раза в год по престольным праздникам: Новый год, 9 мая, день рожденья.
Надо ли говорить, что ключевое в Раиной жизни событие было признано достойным русского магазина, к тому же близкая и реальная перспектива существенного роста семейного бюджета окончательно развязала ей руки.
Мы с ней поехали в русский магазин, выбрав из трех окрестных самый лучший и самый дорогой -- закупаться к столу.
И Рая стала закупаться. Закупки отмерялись не в килограммах, как это было принято при многолюдных приемах в раззудись-плечо-Москве и даже не в граммах, как в спокойной Европе, а в "слайсах" -- до прозрачности тоненько нарезанных кусочках выбранного лакомства.
С вопроса продавщицы -- вам послайсить, или писом? -- начинался любой торговый диалог.
Послайсить -- попросила Рая, и стала выбирать приглянувшиеся ей позиции, называя число слайсов в строгом соответствии с количеством приглашенных гостей. Из расчета по слайсу на рыло.
Я внутренне поморщилась -- ну что за мелочное жлобство, гости же, неужели практичная Америка и скудость первых тяжелых лет иммиграции испортили даже мою хлебосольную Раю -- а вслух со сдержанным ехидством спросила: а что, если кто-то съест два?
Значит, кто-то чего-то не доест, и никто от этого не умрет -- спокойно ответила Рая, мудро проигнорировав мое ехидство.
Справедливости ради отмечу, что своими строго посчитанными слайсами Рая, тем не менее, охватила все разнообразие деликатесного ассортимента. А когда мы накрыли праздничный стол, я убедилась, что он выглядит так же нарядно и изобильно, как в лучшие Раины барочные времена в гастрономически строгой Москве. И все были и сыты, и пьяны, и нос в табаке...
Вернувшись домой, во вполне уже оправившуюся от былого продуктового дефицита Москву, я еще долго не могла отделаться от советской привычки к оптовым закупкам, по устойчивой схеме типа увидел -- хватай, много не мало, а то же голодными уйдут, стыдоба-позорище...
Но со временем поняла, что чрезмерное, тяжеловесное изобилие на столе -- это, скорее, признак неизжитой советской детской травмы, чем знак щедрого гостеприимства.
Нет, я не так и не научилась отсчитывать слайсы. Но хотя бы освоила в качестве ходовой меры веса граммы вместо килограммов, и считаю это признаком выздоровления.
А голодным от меня еще никто и никогда не ушел. Как и от моей подруги Раи, впрочем.
В Москве Рая была хорошим и, несмотря на молодость, известным и преуспевающим гинекологом и вообще из хорошей семьи -- в том смысле, что в самые скудные в пищевом отношении предпоследние советские годы их с Сережей гостеприимный дом был всегда изобилен и гастрономически пышен.
Переехав в Америку, Рая была вынуждена смирить свои барочные в этом плане амбиции (работал в семье только муж, и зарабатывал, как и всякий ученый, довольно скромно) и перейти к умеренному, но умелому классицизму с элементами местных влияний.
Отменная кулинарка и очень спорая, практичная хозяйка, Рая быстро насобачилась находить и покупать на продуктовых сэйлах диковинные для недавних россиян американские деликатесы и готовить из них собственноручно вполне ресторанной нарядности, домашней нажористости и безусловной вкусности разнообразные блюда.
Забавно, что семья тогдашнего Раиного достатка могла себе позволить скорее суп из морепродуктов, чем, например, обыкновенный борщ: обычные для тех краев королевские креветки, мидии и прочие крабьи ноги на сэйле стоили чуть не дешевле свеклы, овоща редкого, загадочного, а потому дорогого.
Что до селедки, соленых огурцов, колбас, ветчин и прочих дефицитных, но традиционных советских радостей, без которых был немыслим хороший русский гостевой стол, то в Миннесоте их надо было покупать по вполне космическим для начинающих американцев ценам в русском магазине. Такого рода транжирство допускалось два-три раза в год по престольным праздникам: Новый год, 9 мая, день рожденья.
Надо ли говорить, что ключевое в Раиной жизни событие было признано достойным русского магазина, к тому же близкая и реальная перспектива существенного роста семейного бюджета окончательно развязала ей руки.
Мы с ней поехали в русский магазин, выбрав из трех окрестных самый лучший и самый дорогой -- закупаться к столу.
И Рая стала закупаться. Закупки отмерялись не в килограммах, как это было принято при многолюдных приемах в раззудись-плечо-Москве и даже не в граммах, как в спокойной Европе, а в "слайсах" -- до прозрачности тоненько нарезанных кусочках выбранного лакомства.
С вопроса продавщицы -- вам послайсить, или писом? -- начинался любой торговый диалог.
Послайсить -- попросила Рая, и стала выбирать приглянувшиеся ей позиции, называя число слайсов в строгом соответствии с количеством приглашенных гостей. Из расчета по слайсу на рыло.
Я внутренне поморщилась -- ну что за мелочное жлобство, гости же, неужели практичная Америка и скудость первых тяжелых лет иммиграции испортили даже мою хлебосольную Раю -- а вслух со сдержанным ехидством спросила: а что, если кто-то съест два?
Значит, кто-то чего-то не доест, и никто от этого не умрет -- спокойно ответила Рая, мудро проигнорировав мое ехидство.
Справедливости ради отмечу, что своими строго посчитанными слайсами Рая, тем не менее, охватила все разнообразие деликатесного ассортимента. А когда мы накрыли праздничный стол, я убедилась, что он выглядит так же нарядно и изобильно, как в лучшие Раины барочные времена в гастрономически строгой Москве. И все были и сыты, и пьяны, и нос в табаке...
Вернувшись домой, во вполне уже оправившуюся от былого продуктового дефицита Москву, я еще долго не могла отделаться от советской привычки к оптовым закупкам, по устойчивой схеме типа увидел -- хватай, много не мало, а то же голодными уйдут, стыдоба-позорище...
Но со временем поняла, что чрезмерное, тяжеловесное изобилие на столе -- это, скорее, признак неизжитой советской детской травмы, чем знак щедрого гостеприимства.
Нет, я не так и не научилась отсчитывать слайсы. Но хотя бы освоила в качестве ходовой меры веса граммы вместо килограммов, и считаю это признаком выздоровления.
А голодным от меня еще никто и никогда не ушел. Как и от моей подруги Раи, впрочем.