неопалимая над Третьим Римом
Смотри, Неопалимая,
Какъ высоко паримъ.
Смотри, Бурерожденная,
Подъ тобой Третій Римъ.
Намъ съ высоты такой:
Человѣкъ? Вошь ли?
Властной своей рукой
Его сожжешь ли?
Видишь, какъ голь поджарая
Штурмуетъ дисконты?
Видишь, тамъ съ самоварами
Медвѣди-мормонты?
Видишь дворецъ лубяной?
Видишь - на байкѣ волкъ?
Видишь толпу подъ стѣной?
Это безсмертный полкъ.
Видишь цвѣтные огни
многоэтажной тюрьмы?
Спросишь: зачѣмъ они?
- Піаръ во время чумы.
Видишь
эти мелкіе алчные дрязги?
Слышишь
эти наглыя женскія визги?
Городъ здѣсь сѣръ, но онъ тебѣ не раскраска.
Здѣсь за одинъ изъянъ
Всемеромъ пиздятъ.
Здѣсь, когда одинъ пьянъ -
Его держутъ семеро.
А сѣверъ, Кхалиси, не здѣсь,
Сѣверъ - въ Кемерово.
Тамъ пробираетъ ядрено
До самыхъ почекъ…
А здѣсь еще и не холодно,
Такъ - вѣтерочекъ.
Вѣчный вечеръ, что въ хатѣ
На вѣчной царитъ тризнѣ.
Люди подати платятъ
въ Желѣзный Банкъ
полъ жизни.
Въ этихъ башняхъ бетонныхъ
по кухнямъ они квохчутъ.
А вонъ красный дворецъ,
тамъ зимуетъ король нохчи.
Здѣсь толпа снова проситъ вэба и зрѣлищъ.
Думы плодятъ чудовищъ, что дыбомъ волосъ.
Вѣчный духовный голодъ терзаетъ городъ,
И не спасаетъ даже программа «Колосъ».
Люди тоскуютъ и пьютъ посреди площадей,
Краснаго бога съ усами ждутъ, какъ мессію.
Лодки здѣсь тонутъ, потому что воды тяжелѣй.
И самолеты горятъ, потому что сухіе.
Всюду свѣтскіе львы. Ты туда ли зашелъ, мейстерокъ?
На повозкѣ лихая наклейка: «Услышь мой рыкъ».
Молодыя волчицы не учатъ жизнь на зубокъ.
Зачѣмъ, если всегда можно взять на клыкъ.
Главный святитель Мизинцемъ слюнявитъ купюры.
Рыцари лишь на рэпъ-баттлахъ
Въ плѣну у коффеенъ.
Видишь -
Грейджой захватилъ
Министерство Культуры,
Вѣдь разумное, доброе, вѣчное
Мы не сѣемъ.
Что намъ проку отъ крафта,
когда нѣтъ правъ-то?
Жизнь въ режимѣ словъ-мо,
Жизнь въ режимѣ авто,
Спросишь о будущемъ -
Каждый первый Джонъ Сноу:
Онъ ничего не знаетъ о своемъ завтра.
Наши главные
Изучили дѣла заплечныя,
Вѣсь нашъ выборъ: алкать или потакать.
Наши главные въ общемъ-то,
Что твои Безупречные:
Запретили себя въ чёмъ-либо упрекать.
Если прорвался сюда, дѣло осталось за наликомъ.
Въ городъ со всей страны стекаются калики.
И десницами здѣсь испоконъ вѣка - два карлика.
И слова передъ ними склонились, будто
написанные италикомъ.
Но ранитъ, какъ ножевое,
Бьетъ наотмашь свинчаткою
наше слово живое,
когда оно непечатное.
Волки на байкахъ топорщатъ свои хвосты.
Мейстеры въ башняхъ мараютъ свои листы.
Люди живутъ хоть и злы, но душой чисты.
Ланнистеры разводятъ ихъ, какъ мосты.
Петербургскіе Львы безъ заботъ, вѣдь у нихъ бабки.
Петербургскіе Львы не работаютъ -
у нихъ лапки.
Вѣчно не спятъ,
Что бъ никто не пришелъ по ихъ тапки.
Жги же, Кхалиси,
путь пылаютъ на ворахъ шапки.
Жги же, царица, накрой своимъ дерзкимъ лономъ,
Эту обитель грѣха, филіалъ Вавилона.
Жги этотъ городъ, застрявшій межъ яви и нави.
Жги же, Дайенерисъ, тутъ уже ничего не исправить.
Жги, мать драконовъ,
пускай тебя совѣсть сегодня не гложетъ.
Жги, королева!
Но то, что мертво,
умереть не можетъ.
(с) Валаар Моргулис
Какъ высоко паримъ.
Смотри, Бурерожденная,
Подъ тобой Третій Римъ.
Намъ съ высоты такой:
Человѣкъ? Вошь ли?
Властной своей рукой
Его сожжешь ли?
Видишь, какъ голь поджарая
Штурмуетъ дисконты?
Видишь, тамъ съ самоварами
Медвѣди-мормонты?
Видишь дворецъ лубяной?
Видишь - на байкѣ волкъ?
Видишь толпу подъ стѣной?
Это безсмертный полкъ.
Видишь цвѣтные огни
многоэтажной тюрьмы?
Спросишь: зачѣмъ они?
- Піаръ во время чумы.
Видишь
эти мелкіе алчные дрязги?
Слышишь
эти наглыя женскія визги?
Городъ здѣсь сѣръ, но онъ тебѣ не раскраска.
Здѣсь за одинъ изъянъ
Всемеромъ пиздятъ.
Здѣсь, когда одинъ пьянъ -
Его держутъ семеро.
А сѣверъ, Кхалиси, не здѣсь,
Сѣверъ - въ Кемерово.
Тамъ пробираетъ ядрено
До самыхъ почекъ…
А здѣсь еще и не холодно,
Такъ - вѣтерочекъ.
Вѣчный вечеръ, что въ хатѣ
На вѣчной царитъ тризнѣ.
Люди подати платятъ
въ Желѣзный Банкъ
полъ жизни.
Въ этихъ башняхъ бетонныхъ
по кухнямъ они квохчутъ.
А вонъ красный дворецъ,
тамъ зимуетъ король нохчи.
Здѣсь толпа снова проситъ вэба и зрѣлищъ.
Думы плодятъ чудовищъ, что дыбомъ волосъ.
Вѣчный духовный голодъ терзаетъ городъ,
И не спасаетъ даже программа «Колосъ».
Люди тоскуютъ и пьютъ посреди площадей,
Краснаго бога съ усами ждутъ, какъ мессію.
Лодки здѣсь тонутъ, потому что воды тяжелѣй.
И самолеты горятъ, потому что сухіе.
Всюду свѣтскіе львы. Ты туда ли зашелъ, мейстерокъ?
На повозкѣ лихая наклейка: «Услышь мой рыкъ».
Молодыя волчицы не учатъ жизнь на зубокъ.
Зачѣмъ, если всегда можно взять на клыкъ.
Главный святитель Мизинцемъ слюнявитъ купюры.
Рыцари лишь на рэпъ-баттлахъ
Въ плѣну у коффеенъ.
Видишь -
Грейджой захватилъ
Министерство Культуры,
Вѣдь разумное, доброе, вѣчное
Мы не сѣемъ.
Что намъ проку отъ крафта,
когда нѣтъ правъ-то?
Жизнь въ режимѣ словъ-мо,
Жизнь въ режимѣ авто,
Спросишь о будущемъ -
Каждый первый Джонъ Сноу:
Онъ ничего не знаетъ о своемъ завтра.
Наши главные
Изучили дѣла заплечныя,
Вѣсь нашъ выборъ: алкать или потакать.
Наши главные въ общемъ-то,
Что твои Безупречные:
Запретили себя въ чёмъ-либо упрекать.
Если прорвался сюда, дѣло осталось за наликомъ.
Въ городъ со всей страны стекаются калики.
И десницами здѣсь испоконъ вѣка - два карлика.
И слова передъ ними склонились, будто
написанные италикомъ.
Но ранитъ, какъ ножевое,
Бьетъ наотмашь свинчаткою
наше слово живое,
когда оно непечатное.
Волки на байкахъ топорщатъ свои хвосты.
Мейстеры въ башняхъ мараютъ свои листы.
Люди живутъ хоть и злы, но душой чисты.
Ланнистеры разводятъ ихъ, какъ мосты.
Петербургскіе Львы безъ заботъ, вѣдь у нихъ бабки.
Петербургскіе Львы не работаютъ -
у нихъ лапки.
Вѣчно не спятъ,
Что бъ никто не пришелъ по ихъ тапки.
Жги же, Кхалиси,
путь пылаютъ на ворахъ шапки.
Жги же, царица, накрой своимъ дерзкимъ лономъ,
Эту обитель грѣха, филіалъ Вавилона.
Жги этотъ городъ, застрявшій межъ яви и нави.
Жги же, Дайенерисъ, тутъ уже ничего не исправить.
Жги, мать драконовъ,
пускай тебя совѣсть сегодня не гложетъ.
Жги, королева!
Но то, что мертво,
умереть не можетъ.
(с) Валаар Моргулис