[Z]ero
1. В воскресенье наконец-то попал на концерт [Z]ero. C января не был, и ВСЁ уже другое. Их теперь не только интересно слушать, их теперь интересно смотреть. По-новому выглядят и по-другому звучат. И звучат они теперь не только через связки-клавиши-пальцы-уши, но и через движение-глаза. Музыка охватывает полностью. Путь сцена-зрачок-мозг - самый короткий, самый прямой - не свернуть, не разорвать.
Под «zhara po-arabski ozna4aet bezhat’» вспоминается Deerhead Lake, где солнце, и простор, и гуси - и музыка.
И smsки Юле: "Я ведь, если всё-таки смогу уехать в другую страну, буду прилетать на ваши концерты..."
Hennessy - это теперь классика [Z]ero, это как «Привет, как дела? ))».
Кислород - мой реквием по мечте. Я обещал [уёбищному] себе и славному ЖЖ больше не плакать и не умирать под Кислород. И не буду.
Аккуратно - это мой постапокалипсис. Это взорванные эмоции и голос, который живёт и после конца [всего].
«Мир лежит посередине» (Между) уже перешла в разряд общекультурологически, а не только персонально значимых треков.
Потом рефлексия - дружеский разбор полётов, самокритика и перфекционизм. Ребят, [Z]ero, я вас люблю! ))) До безумия, до улёта, до самопонимания. Я снова влюблён - в музыку, не в отдельных людей.
Интересна связь между мной и группой [Z]ero. Она через людей (Олег, Юля, каким-то боком Балашова, каким-то боковым зрением Макс и ещё люди) - и через мозг. Здравствуй, душа. Здравствуй, [Z]ero. Спасибо.
Jamboree, 2010/IX/-19, Rock-Bar, 2010/IX/-22.
2. «Ночных снайперов» пришла пора разодрать на цитаты, которые уже никогда не будут про меня.
За двадцать лет накопилось безумное количество вещей, «которые уже никогда не». Впору заводить муракамский двухграфный блокнот. Только страшно; понимаешь, очень страшно. Кажется, что начнёшь - и никогда не закончится список того, что потеряно, и тех, кто потерян. Никогда… [Я слишком много потерял. Поэтому не боюсь чужой смерти.] И дополнительная колонка - «вещи, которые уже никогда не» - будет всё расти, и расти, и расти. Она уже почти переросла меня самого. А в самой крайней, самой заветной - то, что за 20 лет приобрёл, - кажется, будет одна пустота. «И убери на хуй эту пустоту». А что останется, Сань? Вселенная, полная антиматерии?
Да, именно так. Полная антиматерии вселенная - огромная, абсолютно существующая чёрная дыра. Из которой матовыми тёплыми, колющимися холодными схлопнувшимися звёздами зовут меня мои потери. И я уйду к ним. И вечно буду лететь в этой больной чёрной пустоте, сотни веков. Память, граничащая с тоской. И тишина, которую слышно не в ночном городе, не в последождливом Double Trouble, а в Рок-Баре, в гуле сотен голосов, в музыке не любимых, но ставших за три с лишним года такими привычными и своими групп - космическая тишина. [Мёртвая] космическая тишина - единственный пункт в третьей заветной колонке.
3. Тоно несколько лет писал sms в никуда, никому. То есть писал, но не отправлял. Я тоже так раньше мог. Теперь нет. Нет даже «никого».
Под «zhara po-arabski ozna4aet bezhat’» вспоминается Deerhead Lake, где солнце, и простор, и гуси - и музыка.
И smsки Юле: "Я ведь, если всё-таки смогу уехать в другую страну, буду прилетать на ваши концерты..."
Hennessy - это теперь классика [Z]ero, это как «Привет, как дела? ))».
Кислород - мой реквием по мечте. Я обещал [уёбищному] себе и славному ЖЖ больше не плакать и не умирать под Кислород. И не буду.
Аккуратно - это мой постапокалипсис. Это взорванные эмоции и голос, который живёт и после конца [всего].
«Мир лежит посередине» (Между) уже перешла в разряд общекультурологически, а не только персонально значимых треков.
Потом рефлексия - дружеский разбор полётов, самокритика и перфекционизм. Ребят, [Z]ero, я вас люблю! ))) До безумия, до улёта, до самопонимания. Я снова влюблён - в музыку, не в отдельных людей.
Интересна связь между мной и группой [Z]ero. Она через людей (Олег, Юля, каким-то боком Балашова, каким-то боковым зрением Макс и ещё люди) - и через мозг. Здравствуй, душа. Здравствуй, [Z]ero. Спасибо.
Jamboree, 2010/IX/-19, Rock-Bar, 2010/IX/-22.
2. «Ночных снайперов» пришла пора разодрать на цитаты, которые уже никогда не будут про меня.
За двадцать лет накопилось безумное количество вещей, «которые уже никогда не». Впору заводить муракамский двухграфный блокнот. Только страшно; понимаешь, очень страшно. Кажется, что начнёшь - и никогда не закончится список того, что потеряно, и тех, кто потерян. Никогда… [Я слишком много потерял. Поэтому не боюсь чужой смерти.] И дополнительная колонка - «вещи, которые уже никогда не» - будет всё расти, и расти, и расти. Она уже почти переросла меня самого. А в самой крайней, самой заветной - то, что за 20 лет приобрёл, - кажется, будет одна пустота. «И убери на хуй эту пустоту». А что останется, Сань? Вселенная, полная антиматерии?
Да, именно так. Полная антиматерии вселенная - огромная, абсолютно существующая чёрная дыра. Из которой матовыми тёплыми, колющимися холодными схлопнувшимися звёздами зовут меня мои потери. И я уйду к ним. И вечно буду лететь в этой больной чёрной пустоте, сотни веков. Память, граничащая с тоской. И тишина, которую слышно не в ночном городе, не в последождливом Double Trouble, а в Рок-Баре, в гуле сотен голосов, в музыке не любимых, но ставших за три с лишним года такими привычными и своими групп - космическая тишина. [Мёртвая] космическая тишина - единственный пункт в третьей заветной колонке.
3. Тоно несколько лет писал sms в никуда, никому. То есть писал, но не отправлял. Я тоже так раньше мог. Теперь нет. Нет даже «никого».