6 недель в России
Оригинал взят у colonelcassad в 6 недель в России
Тут в "Ведомостях" решили помянуть небезызвестного Артура Рэнсома с его знаменитой книгой "6 недель в России в 1919 году".
Артур Рэнсом - английский писатель, награжденный медалью Карнеги за произведения для детей (самое известное - "Ласточки и Амазонки", 1930), и журналист, во время Первой мировой писавший репортажи с Восточного фронта для Daily News, затем освещавший революционную и послереволюционную жизнь в России. Еще Рэнсом - агент британской разведки MI6, завербованный в 1918 году в рамках борьбы с коммунистической угрозой. В Россию Рэнсом впервые приехал еще в 1913 году, получив контракт на написание путеводителя по Петрограду, к 1919 году он уже был знаком со всей верхушкой партии (секретарша Троцкого Евгения Шелепина впоследствии станет его женой) и, по всей видимости, принимал активное участие в ее деятельности. Книга "Шесть недель в Советской России" посвящена увиденному в 1919 году: как предупреждает в предисловии автор, отчет получился скучным - некоторые главы представляют собой стенографическую запись собраний и других партийных мероприятий (в частности, описана конференция в Кремле, на которой было принято решение о создании Третьего Интернационала). Именно поэтому текст - важный исторический документ, интересный, впрочем, не только фактами, но и интонацией: по тону повествование напоминает отчет человека, который побывал в гостях у одной половины семейства и, вернувшись к другой, рассказывает, как поживают общие знакомые. Книга вышла в 1919 году и в том же году была издана в Москве в русском переводе с предисловием Карла Радека.
1. Мне трудно описать ту любопытную смесь подавленности и возбуждения, которую вызвало в присутствующих чувство, что мы больше не под охраной и можем вести себя более или менее как вздумается. Это раскололо общество на две части, из которых одна плакала, а другая - пела.
2. Обычно русские разговаривают так, как будто сами находятся в Петрограде, а их собеседник - во Владивостоке.
3. Пьеса "Дядя Ваня" приобрела большой исторический интерес: жизнь, в ней представленная, исчезла навсегда. <...> Революция была жестока с одними и дала новую жизнь другим. Она смела старую жизнь полностью, так что пройдет не меньше сотни лет, прежде чем люди в России будут вновь иметь возможность быть несчастливыми именно таким особым способом, как у Чехова.
4. Гуляя по городу, я обнаружил, что он усыпан революционными скульптурами - как очень плохими, так и весьма интересными, но в целом явно выполненными в спешке ко дню празднования годовщины прошлого октября. Художникам также предоставили полную свободу творчества на афишных стендах, и хотя осадки повредили многие картины, оставалось еще достаточно, чтобы понять масштабы того невероятного карнавала, что разыгрался здесь.
5. Комната была идеально чиста. Горничная, пришедшая делать очередную уборку, явно гордилась высоким качеством своей работы и возмутилась тем, что я бросаю спички на пол. <...> Я спросил, как ей нравится новый режим. Она ответила, что еды стало маловато, но что она чувствует себя свободнее.
6. Подавляющее большинство людей и революционных лидеров хочет мира, и лишь продолжающиеся военные действия, навязанные им, превращают их желание мирной жизни в отчаянную, воспаленную агрессию. Я везде слышал одно и то же: "Мы не можем как следует разобраться со своими делами, потому что вынуждены все время воевать".
7. Никто не читает сентиментальных романов. Что вполне естественно в период громадных политических потрясений, памфлеты продаются тысячами, с речами Ленина и Троцкого по популярности конкурирует только политическая поэзия Демьяна Бедного.
8. Суханов спросил, заметил ли я, что исчезли все ложки (а они действительно исчезли, кроме деревянных в "Метрополе"), и сказал, что это можно считать символом провала революции. Я ответил, что хотя мне и не пришлось жить в России больше 20 лет, как ему, но я прожил здесь достаточно и перед революцией застал полное исчезновение рыболовных снастей, и поэтому могу позволить себе не удивляться, что русские крестьяне, даже делегаты, в такой момент потрясения, каким явилась для них революция, крали ложки в качестве сувениров и доказательства, что они правда побывали в Москве.
9. В зал вкатился Демьян Бедный, еще больше располневший (его обожатели из деревни посылали ему еду), с круглым лицом, проницательным смеющимся взглядом и цинично сжатым ртом, типичный крестьянин и поэт революции. <...> Даже в этом собрании он напоминал Роберта Бернса в эдинбургском обществе.
10. Чичерин разговаривает, как мертвец или кукла чревовещателя. И действительно - он полумертв. Он так и не обучился искусству облегчать себе задачу, перепоручая часть дел своим подчиненным. Он постоянно измотан. Здороваться с ним кажется жестокостью из-за того желания быть оставленным в покое, что бессознательно отражается в его взгляде.
11. Мадам Радек <...> села рядом со мной и принялась едко жаловаться, что власти потребовали от нее съехать из огромных княжеских апартаментов в Кремле, чтобы превратить их в исторический музей для иллюстрации образа жизни Романовых. Она уверена, что это просто формальное объяснение, а на самом деле причина в том, что мадам Троцкая недовольна тем фактом, что ей, мадам Радек, досталась лучше обставленная комната.
12. Теоретик революции неспособен мыслить в категориях индивидуальных интересов - своих собственных или другого - и рассуждает исключительно в терминах гигантских исторических движений, в которых индивидуальный опыт имеет значение опыта одного муравья в лесу, полном муравейников.
13. Я внимательно осмотрел зал, чтобы понять, кто занимает места теперь, при новом режиме, и пришел к выводу, что произошло всеобщее перемещение мозгов с галерки в партер. Те люди, которые в былые времена наскребали копейки и стояли в очередях за местами под потолком, теперь сидели там, куда раньше приходили переваривать ужины.
14. На стену рядом с воротами какой-то фанатичный агностик водрузил плакат, где белыми буквами было написано: "Религия - опиум для народа". Плакат по форме не сильно отличается от стандартной иконы. Я видел, как один старый крестьянин, очевидно не умеющий читать, торжественно перекрестился на церковь, а затем, повернувшись налево, так же торжественно перекрестился на этот антирелигиозный плакат.
15. Дзержинский, этот худой, вытянутый человек с лицом фанатика, напоминающим о традиционных изображениях святого Франциска, ужас контрреволюционеров и прочих преступников,- очень плохой оратор. Он смотрит куда-то вдаль, поверх голов своих слушателей, и, кажется, обращается не к ним, а к кому-то невидимому.
16. Ленин поразил меня своим жизнелюбием. Я не мог вспомнить ни одного человека похожего калибра, обладающего таким же радостным темпераментом. Этот невысокий, лысый, морщинистый человек, качающийся на стуле то в одну сторону, то в другую, смеющийся над той или иной шуткой, в любой момент готов дать серьезный совет любому, кто прервет его, чтобы задать вопрос,- совет настолько хорошо обоснованный, что для его последователей он имеет гораздо большую побудительную силу, чем любые приказы; все его морщины - от смеха, а не от беспокойства.
http://kommersant.ru/doc/3025418?utm_source=kommersant&utm_medium=all&utm_campaign=spec - цинк
Про некоторые аспекты биографии Рэнсома издание умалчивает, в частности про двойственный характер его отношений с Ми-5 и ЧК.
Вот предисловие Карла Радека, который написал его для книги Рэнсома.
Предлагаемая русским читателям книга английского писателя Артура Ренсома появилась поздним летом 1919 года и сыграла громадную роль в борьбе против интервенции. Россия была тогда отделена от прочего мира стеной блокады и туманом лжи и клеветы. Что происходило за этой стеной, не мог себе представить даже друг Советской России. Этот туман лжи прорвал Артур Ренсом, пробравшийся нелегально в Россию и опубликовавший после возвращения в капиталистическую Европу эту живую книгу, написанную не только пером, но ищущим мозгом и любящим сердцем. Я помню впечатление, которое вызвала книга на меня. За решеткой Берлинской тюрьмы перед моими глазами развернулась не только лента героической борьбы русского пролетариата, его страданий, но перед моими глазами появились живые лица близких товарищей. Так же восприняли эту книгу наши английские, французские, итальянские друзья, и еще в 1920 году, когда туман уже начал рассеиваться, зачитывались ею германские рабочие. Автор книги попал за это в списки подкупленных агентов Советского правительства.
Артур Ренсом не коммунист. Он вообще не политик. Он приехал в Россию перед войной для собирания русских сказок, которые его очень интересовали. До этого времени Артур Ренсом писал книги только по вопросам искусства. Его не интересовала даже английская политика. В России он не имел никаких связей с социалистическими кругами. Его друзьями были Милюков, Струве, как полагалось гуманитарному английскому писателю. Во время войны английская либеральная газета "Дейли Ньюс" послала его в качестве бытового корреспондента на русский фронт. Артур Ренсом - человек очень самостоятельный и коренастый - сумел там освободиться скоро от опеки приставленных к нему штабных офицеров, говорил с солдатами, говорил с интеллигентами, попавшими по призыву в армию, говорил с мужиками в тылу, и шаг за шагом начал понимать не только преступность, но невозможность войны для России. Когда началась февральская революция, Ренсом приветствовал ее и всей душой сочувствовал эсэрам и меньшевикам. Но скоро увидел, что слабые руки этих интеллигентских партий, связанных с буржуазией, не могут ни распутать ни разрубить страшный узел войны. Сердце Ренсома начинает передвигаться параллельно развитию масс налево. Пред самым падением Керенского он уехал в Англию, откуда вернулся в декабре 1917 года, вполне сочувствуя Советской власти. Ренсом жил в России до осени 1918 года. поддерживая ближайшую связь,. не только с руководителями советской политики, но и с нашими массами. Его телеграммы "Дейли Ньюс" представляли собой острый и ясный анализ положения в России и предостерегали от интервенции, они вызвали к нему такую ненависть в кругах английской военщины, что, когда он намерен был ехать через Мурманск в Англию, я получил предостережение от одного из случайно честных английских представителей, чтобы Ренсом не ехал этим путем, ибо будет убит. Ренсом вернулся в Россию в 1919 году, как я уже выше сказал, для того, чтобы сызнова начать кампанию в защиту Советской России. В третий раз он к нам приехал уже после нашей победы над Деникиным и Колчаком. Тогда он написал вторую книгу "Кризис в России". И позже во все острые моменты, как, например, во время Керзоновского конфликта, Ренсом приезжает в Москву и оказывает делу сближения Англии и России громадные услуги своими телеграммами в "Манчестер Гардиан". Он это делает как английский патриот, знающий реальную Россию и понимающий, что, если Англия хочет жить в мире с русским народом, то она должна жить в мире с Советской Россией, ибо другой России нет. Нам придется наверно не раз еще полемизировать с Ренсомом, ибо он защищает интересы Англии, но русские народные массы не забудут этого честного публициста, который стоял на их стороне в момент тягчайших опасностей, им угрожавших.
Москва, февраль, 1924.
К Радек.
Ну а ниже, о некоторых аспектах его биографии.
Рэнсом в 1913 году.
Дмитрий Волчек: В этом году исполнилось 125 лет со дня рождения Артура Рэнсома. Несколько дней назад вышла новая биография знаменитого писателя - ее автор, Роланд Чемберс, обращает пристальное внимание на один из самых интересных периодов в жизни Рэнсома - его пребывание в стране большевиков и сотрудничество с британской разведкой.
Представьте, что автор книг о Гарри Поттере Джоан Роулинг живет в Москве, дружит с Путиным, крутит роман с Сурковым и по просьбе генералов ФСБ вывозит за границу чемоданы с валютой и брильянтами. Артур Рэнсом прожил две жизни: одну - как журналист-авантюрист, другую - как автор приключенческих бестселлеров, никакого отношения к политике не имевших. Суммарный тираж его цикла “Ласточки и амазонки” в 30-е годы дошел до миллиона, так что сравнение с Роулинг вполне уместно. Читают его и сейчас, в том числе и в России - русский перевод “Ласточек” был переиздан в прошлом году. А первой книгой, прославившей Рэнсома, стала биография Оскара Уайльда. Лорд Альфред Дуглас, возмущенный описанием своих отношений с Уайльдом, подал на автора в суд. Рэнсом выиграл дело, но решил скандальные темы больше не трогать и следующую книгу посвятить русским сказкам. В 1915 году он получил предложение писать о событиях в России для британской прессы. Рэнсом застал Октябрьский переворот, подружился с Радеком, доверительно беседовал с Лениным о мировой революции.
Диктор: “Как бы ни думали о Владимире Ильиче Ульянове-Ленине его враги, но даже и они не могут отрицать, что он один из величайших людей нашего времени.
Возвращаясь обратно из Кремля, я старался припомнить человека, у которого был бы такой же темперамент и характер, проникнутый радостью. Но мне это не удалось... Этот маленький, лысый, морщинистый человек, который, качаясь на стуле, смеется то над тем, то над другим и в то же время всегда готов каждому, кто его попросит, дать серьезный совет, - такой серьезный и так глубоко продуманный, что он обязывает его приверженцев более, чем если бы это было приказание.
Его морщины - морщины смеха, а не горя. Я думаю, что причина этому та, что он первый крупный вождь, который совершенно отрицает значение собственной личности. Личное тщеславие у него отсутствует. Более того, как марксист, он верит в массовое движение, которое с ним, без него ли все равно не остановится. У него глубокая вера в воодушевляющие народ стихийные силы, а его вера в самого себя состоит в том, что он в состоянии учесть точно направление этих сил. Он думает, что ни один человек не может задержать революцию, которую он считает неизбежной. По его мнению, русская революция может быть подавлена только временно и то только благодаря обстоятельствам, которые не поддаются человеческому контролю. Он абсолютно свободен, как ни один выдающийся человек до него. И не то, что он говорит, внушает доверие к нему, а та внутренняя свобода, которая в нем чувствуется, и самоотречение, которое бросается в глаза. Согласно своей философии он ни одной минуты не допускает, чтобы ошибка одного человека могла испортить все дело. Сам он, по его мнению, только выразитель, а не причина всех происходящих событий, которые навеки будут связаны с его именем”.
Дмитрий Волчек: Рассказ о Ленине из книги Артура Рэнсома “Шесть недель в России в 1919 году”.
Вот как биограф писателя Роланд Чемберс, с которым встретилась корреспондент Свободы Наталья Голицына, ответил на вопрос, чем объясняется любовь Артура Рэнсома к большевикам
Евгения Шелепина
Роланд Чемберс: Для начала он влюбился в секретаршу Троцкого, и это стало неплохой причиной влюбиться в большевизм. Евгения Петровна Шелепина была очаровательной девушкой. Он познакомился с ней в 17-м году, когда брал интервью у Троцкого. Завязался роман, они полюбили друг друга. Ни о какой критике большевиков не могло быть и речи, во-первых, потому, что большевики любили говорить и общаться только с людьми, которые их поддерживали, а во-вторых, тогда ему бы пришлось покинуть Москву и Евгению. Есть и другая причина его приязни к большевикам: Рэнсом был романтиком, точнее, английским романтиком, который считал, что большевизм был моральным движением, боровшимся за освобождение человечества, что, по его мнению, заслуживало всяческой поддержки. Однако он вовсе не хотел навсегда оставаться в России. Он хотел вернуться домой. Мне он представляется довольно практичным романтиком.
Дмитрий Волчек: Евгения Шелепина, секретарша Троцкого, стала женой Артура Рэнсома и уехала с ним в Англию. Ее внучатый племянник, петербуржец Глеб Драпкин, создал сайт, посвященный бабушке, ее знаменитому мужу и другим родственникам.
Глеб Драпкин: О том, что существует бабушка Евгения, что она живет в Англии и что муж ее был английским журналистом, я знал, а о том, что Артур Рэнсом - известнейший детский писатель, я узнал только в 2004 году из интернета. Ну, есть бабушка - и есть, она далеко и очень старенькая, и для меня, молодого человека, интереса она не представляла. Раньше я историю как-то не очень приваживал, неинтересно мне это было, а когда появились такие родственники, немножко этим занялся и стал любопытствовать.
Дмитрий Волчек: И решили создать сайт, посвященный Рэнсому.
Глеб Драпкин: Все началось, наоборот, с сайта. Я хотел создать типа семейного альбома и собрать какую-то информацию о родственниках - кто где жил, кто как. И тут я набрал в интернете “Шелепина”, и выскочило о том, что она - секретарь Троцкого и замужем за английским писателем. Это меня поразило в тот момент чрезвычайно, даже моя мама не знала о том, что Рэнсом - знаменитый писатель.
Дмитрий Волчек: Ради Евгении Шелепиной Артур Рэнсом развелся со своей первой женой, он был влюблен. А были ли искренними чувства Евгении? Не по приказу ли начальства она вышла за Рэнсома (такое ведь бывало в истории большевистской партии) и информировала ли она ЧК о своих отношениях с английским журналистом? Мнение Роланда Чемберса.
Роланд Чемберс: Думаю, что Евгения неизбежно должна была пересказывать в ЧК все, что говорил Рэнсом. Уверен, что ЧК в свою очередь советовала, что она должна говорить Рэнсому. Мне кажется, что даже не Евгения, а Карл Радек, который был ближайшим другом Рэнсома, занимался его обработкой. Радек тогда был главой большевистского агитпропа. Это он рекомендовал Евгению и ее сестру Ираиду на работу в большевистское правительство. Невозможно представить, чтобы глава ЧК Феликс Дзержинский не общался со своим другом Радеком и с Евгенией. Однако не думаю, что Евгении приказали выйти за Рэнсома. Действительно, до революции некоторые члены партии должны были жениться на состоятельных женщинах для пополнения партийной кассы. Например, так поступил второй человек в ЧК Яков Петерс, который до революции женился в Лондоне на дочери очень богатого английского банкира и развелся с ней, когда вернулся в революционную Россию. Думаю, что Евгения всё же не была сексотом, и причина этого в том, что с самого начала она хотела уехать из России. Когда она, наконец, уехала, то бросила всё: семью, друзей, культуру, язык. Если бы она политически или как-то иначе была связана с большевиками, то, уверен, сказала бы Рэнсому. Мне приходилось читать ее письма к друзьям, в которых не было даже намека на это и на фиктивность ее брака. Она покинула Россию с Рэнсомом в 20-м году - в конце Гражданской войны. Рэнсом подробно рассказывает об этом в своей автобиографии. Он очень удивляется, что большевики позволили ей уехать. Занимаясь этим, я выяснил, что Евгения вывезла тогда драгоценностей на несколько миллионов рублей. Эти ценности предназначались для финансирования ячеек Коминтерна за границей и были ей переданы большевиками. Поначалу она предполагала вывезти их в Англию, однако довезла их только до Эстонии, которая в то время была центром, где большевики сбывали конфискованные в России ценности для финансирования Гражданской войны и откуда переправляли свои пропагандистские материалы на Запад. Возможно, что эта контрабанда была той ценой, которую Евгения заплатила за свою свободу.
Дмитрий Волчек: В книге “Шесть недель в России” находим любопытный портрет Феликса Дзержинского - Артур Рэнсом слушал его выступление на заседании Исполнительного Комитета, когда устанавливались границы власти Чрезвычайной Комиссии.
Диктор: “Этот странный аскет настаивал в варшавской тюрьме на том, чтобы ему давали делать всю самую грязную работу: убирать парашу не только в своей камере, но и в чужих. Он исходил из принципа, что каждый человек должен брать на себя часть тяжелой работы. В первый, опасный период революции он взял на себя неблагодарную роль председателя Чрезвычайной Комиссии. Его личная прямота происходит от его необычайной храбрости, которую он доказал неоднократно за последние восемнадцать месяцев. Во время восстания левых социалистов-революционеров он пошел без охраны в главный штаб восставших, чтобы попытаться образумить их. Когда его там арестовали, он потребовал, чтобы его расстреляли. Все его поведение было настолько отважно, что караул, которому было поручено его охранять, его отпустил, и он вернулся в свою казарму. Этот высокий, с тонкой фигурой человек, фантастическое лицо которого напоминает известный портрет св. Франциска, внушает одинаковый ужас как контрреволюционерам, так и преступникам. Он плохой оратор. Во время речи он смотрит в пространство поверх голов своих слушателей так, как будто он обращается не к ним, а к кому-то невидимому. Даже о предмете ему хорошо знакомом он говорит с трудом, останавливается, подыскивает слова и, видя, что не может окончить фразы, он обрывает ее в середине, и в его голосе появляются просительные интонации, как будто он хочет сказать: “На этом месте стоит точка. Поверьте же мне”.
Дмитрий Волчек: Глеб Драпкин, создатель сайта об Артуре Рэнсоме, любезно предоставил для этой передачи письмо, которое его бабушка, Евгения Шелепина-Рэнсом, отправила своей матери в Москву в октябре 1933 года. Читателю “Ласточек и амазонок” (цикл, кстати говоря, был начат именно в то время, которое описывает Евгения Петровна) это письмо объяснит, почему Рэнсом в своих романах изобразил жену в виде поварихи, обеспечивающей уют и безопасность:
<...>
Дмитрий Волчек: В книге о революционной России, а затем в мемуарах Артур Рэнсом многое рассказал о своих приключениях, однако не раскрыл тайну, которая до сих пор занимает его поклонников: на какую разведку он работал. В том, что Рэнсом передавал информацию британской MИ-6, сомнений нет. Биограф писателя Роланд Чемберс рассказывает:
Роланд Чемберс: Его завербовали в Стокгольме в начале сентября 18-го года - вскоре после покушения на Ленина и начала красного террора. Мне не известно, когда он перестал работать на МИ-6. Когда он приехал в Англию в марте 19-го года, то есть, через несколько месяцев после того, как был завербован, то был арестован Скотланд-Ярдом и его допрашивал глава особого отдела Скотланд-Ярда Бэзил Томсон. Так что не подлежит сомнению, что Рэнсом был завербован для шпионажа в пользу Британии, и что многие в британской разведке были уверены, что он работает на большевиков.
Дмитрий Волчек: А вот был ли писатель двойным агентом? Роланд Чемберс дает такой ответ: Рэнсом за деньги работал на англичан, а друзей-чекистов, скорее всего, консультировал бесплатно.
Роланд Чемберс: На самом деле мы знаем об этом очень мало. В архиве Коминтерна в Москве, где я работал, я не обнаружил никаких упоминаний о Рэнсоме. Возможно, эта информация содержится в архиве ФСБ, но она наверняка засекречена. Все разговоры о том, что Рэнсом был двойным агентом восходят к утверждению бывшего резидента КГБ в Британии Олега Гордиевского и бежавшего на Запад архивиста КГБ Василия Митрохина. Митрохин переправил на Запад большое количество документов, которые опубликовал в двух книгах, написанных совместно с профессором Кристофером Эндрю из Кембриджского университета. В одной из книг Митрохин утверждает, что Рэнсом был для Ленина первым источником информации о политике британского министерства иностранных дел и что он очень часто беседовал с сотрудниками ЧК, в частности, с сотрудниками иностранного отдела ЧК, работавшего с иностранной агентурой. Из дневника Рэнсома явствует, что он встречался в Лондоне с чекистом Николаем Клышко, включенным в состав советской торговой делегации. Это те сведения, на которые я ссылаюсь, когда говорю, что Рэнсом работал на большевиков.
Дмитрий Волчек: Еще один фрагмент из книги о России в 1919 году - Артур Рэнсом рассказывает о том, как он слушал в Большом театре “Самсона и Далилу” Сен-Санса.
Диктор: “Я сидел в ложе, близко к оркестру. Отсюда я хорошо видел и сцену, и зрительный зал. Конечно, все сильно изменилось за время революции. Московское капиталистическое общество, состоявшее из лысых купцов и из толстых, увешанных бриллиантами жен, исчезло. Вместе с ними исчезли нарядные платья и фраки. Все были одеты в простые рабочие костюмы. Единственное, что оживляло зал, была группа татарских женщин на балконе, головы которых по татарскому обычаю были украшены белыми платками, ниспадавшими на плечи.
В театре было много солдат. Видно было, что многие из мужчин пришли прямо с работы. Я заметил много коричневых и серых свитеров; многие были одеты в верхнее платье и пальто, потому что театр не отапливался. Музыканты оркестра были одеты в самые разнообразные костюмы. Трубачи, очевидно, служившие во время войны в войсковых оркестрах, были в защитного цвета блузах и в разнообразного цвета и формы брюках. Другие были одеты в обычную одежду, и только дирижер был в сюртуке и производил впечатление человека другой эпохи, так его костюм бросался в глаза среди обтрепанных костюмов оркестра и публики.
Я осмотрел внимательно публику, которая занимала первые ряды партера при новом режиме, и понял, что произошло перемещение интеллигенции с галереи в партер. Те, кто раньше собирал каждую копейку и долго ждал в очередях, чтобы получить место на галерке, теперь сидели на местах тех, которые приходили раньше в театр только затем, чтобы переварить здесь свой обед.
Часто в течение вечера мне больше чем когда-либо становилась ясной ирреальность оперы, может быть, именно потому, что никогда не было большего контраста, чем сейчас, между роскошью сцены и нищетой интеллигентной публики. В другие же моменты казалось, что сцена и зрительный зал составляют одно нераздельное целое. Опера “Самсон и Далила”, революционная сама по себе, получила еще большее значение потому, что каждый из актеров испытал сам в своей жизни нечто подобное. Самсон, призывающий израильтян к восстанию, напоминал мне многое, что я видел в 1917 г. в Петрограде. И когда, в конце оперы, Самсон погребает под развалинами храма своих торжествующих врагов, я вспомнил слова, которые приписывались Троцкому: “Если нам все-таки придется уйти, то мы так громко хлопнем дверью, что весь мир содрогнется!”
Дмитрий Волчек: Книга Артура Рэнсома “Шесть недель в России” была переведена на русский и вышла в 1924 году в Москве с предисловием Карла Радека. Как другу большевистских вождей удалось избежать гонений на родине, почему его не осудили за предательство? Роланд Чемберс рассказывает:
Роланд Чемберс: Надо сказать, что пресса угрожала вывести Рэнсома на чистую воду. Например, член парламента и владелец газеты “Джон Булль” Хорейшо Боттомли угрожал разоблачить его как большевистского шпиона. В ответ Рэнсом угрожал подать на него в суд за клевету и привлечь на свою сторону таких свидетелей, как британский посол в Петрограде Джордж Бьюкенен и глава британской миссии Брюс Локарт, а также человека из МИ-6, который его завербовал. “Эти люди способны доказать, какую работу я проделал на благо Британии и отвергнуть ложные обвинения в мой адрес”, - писал Рэнсом Локарту. У Боттомли не было прямых доказательств для разоблачения Рэнсома, и к тому же на него оказывалось давление с целью не делать этого. Почему Рэнсома не осудили за предательство? Ответ очень прост: у прокуратуры против него не было неопровержимых доказательств. В то время очень немногие в Англии представляли себе, что происходит в России. Рэнсом был одним из этих немногих и был полезен британской разведке. К тому же было бы очень трудно возбудить дело против человека с безупречным прошлым по закону о предательстве, да и британский суд не мог осудить его лишь на основе подозрений.
Дмитрий Волчек: Роланд Чемберс назвал свою книгу об Артуре Рэнсоме “Последний англичанин”.
Роланд Чемберс: Вначале я хотел дать книге другое название - “Всемирный шут”. Это сказочный и всеми любимый персонаж, а Рэнсом обожал сказки. Однако мои агент и издатель сочли, что читатели могут посчитать это название оскорбительным, и в последний момент я его изменил. Я выбрал название “Последний англичанин” потому, что Рэнсом воспринимается в Британии как самый английский детский писатель, олицетворяющий ушедший мир, который, возможно, никогда и не существовал, олицетворяет сущность английскости и Англии в эпоху расцвета Британской Империи. Кроме того, Рэнсом был последним англичанином в революционной Москве, который общался с большевиками и писал для английских газет. В этом названии есть доля иронии, поскольку сам Рэнсом считал себя последним англичанином, олицетворявшим Британскую Империю даже тогда, когда писал о большевистской революции. Он считал себя единственным английским журналистом, понимавшим, почему англичане должны поддерживать режим, который выступает против самого существования Англии как национального государства.
Дмитрий Волчек: Были ли вообще у Артура Рэнсома твердые убеждения?
Роланд Чемберс: Я бы сказал, что Рэнсом был человеком смышленым, но легкомысленным. У него было масса идей, которые зачастую противоречили друг другу. Он с энтузиазмом относился ко многим вещам. Несомненно, он был патриотом, человеком консервативных взглядов, которые каким-то образом совмещались с политическим радикализмом. Честно говоря, он не относился к себе очень уж серьезно. Это был англичанин до мозга костей, который реагировал на многие вещи именно как англичанин. Он жил несколькими жизнями, причем в разных местах, и при этом чувствовал себя вполне комфортабельно, не относясь особенно критично к реальности. Он был романтиком и в то же время удивительно прагматичным человеком. Рэнсом обладал способностью быть одновременно на стороне совершенно противоположных сил. Бесспорно, он был эгоистом. Что же касается его убеждений, то они в основе своей были эстетического свойства. Его политические и другие убеждения были убеждениями писателя, в частности, сочинителя сказок. Больше всего его интересовали сказки. Ему нравилась простая литературная форма, простые характеры и увлекательные сюжеты. Я бы не назвал его философом или человеком с серьезными политическими убеждениями. Думаю, что у него вообще не было политических убеждений. Это был консервативный английский патриот.
Дмитрий Волчек: В этом году вышло несколько значительных книг о разведывательных операциях первых десятилетий советской власти. В монументальном исследовании “Шпионы. Взлет и падение КГБ в Америке”, о котором мы недавно рассказывали в радиожурнале "Поверх Барьеров", собраны сведения о профессиональных разведчиках и агентах влияния Кремля в довоенных США. 600 страниц, бесконечный перечень имен, невероятные истории авантюристов и романтиков. Любопытно: если когда-нибудь будут раскрыты имена иностранцев, работавших на Россию в начале XXI века, найдется ли в списке хоть один интеллектуал, подобный Артуру Рэнсому, помогавшему Москве не ради денег, а из идеалистических соображений?
http://www.svoboda.org/content/transcript/1808739.html - цинк
В целом, весьма своеобразная фигура, о которой до сих пор нельзя однозначно сказать, кому он подыгрывал больше, Ми-5 или ЧК.
Ну а сами впечатления Рэнсома вполне себе интересны, в плане понимания того, как виделась и воспринималась иностранцами революция в России, когда через хаос революции особо прозорливые люди уже начинали замечать ростки той системы, которая изменит весь мир и в случае с англичанами, поспособствует распаду Британской Империи.
http://arthur-ransome.ucoz.ru/ - сайт посвященный Рэнсому
Тут в "Ведомостях" решили помянуть небезызвестного Артура Рэнсома с его знаменитой книгой "6 недель в России в 1919 году".
Артур Рэнсом - английский писатель, награжденный медалью Карнеги за произведения для детей (самое известное - "Ласточки и Амазонки", 1930), и журналист, во время Первой мировой писавший репортажи с Восточного фронта для Daily News, затем освещавший революционную и послереволюционную жизнь в России. Еще Рэнсом - агент британской разведки MI6, завербованный в 1918 году в рамках борьбы с коммунистической угрозой. В Россию Рэнсом впервые приехал еще в 1913 году, получив контракт на написание путеводителя по Петрограду, к 1919 году он уже был знаком со всей верхушкой партии (секретарша Троцкого Евгения Шелепина впоследствии станет его женой) и, по всей видимости, принимал активное участие в ее деятельности. Книга "Шесть недель в Советской России" посвящена увиденному в 1919 году: как предупреждает в предисловии автор, отчет получился скучным - некоторые главы представляют собой стенографическую запись собраний и других партийных мероприятий (в частности, описана конференция в Кремле, на которой было принято решение о создании Третьего Интернационала). Именно поэтому текст - важный исторический документ, интересный, впрочем, не только фактами, но и интонацией: по тону повествование напоминает отчет человека, который побывал в гостях у одной половины семейства и, вернувшись к другой, рассказывает, как поживают общие знакомые. Книга вышла в 1919 году и в том же году была издана в Москве в русском переводе с предисловием Карла Радека.
1. Мне трудно описать ту любопытную смесь подавленности и возбуждения, которую вызвало в присутствующих чувство, что мы больше не под охраной и можем вести себя более или менее как вздумается. Это раскололо общество на две части, из которых одна плакала, а другая - пела.
2. Обычно русские разговаривают так, как будто сами находятся в Петрограде, а их собеседник - во Владивостоке.
3. Пьеса "Дядя Ваня" приобрела большой исторический интерес: жизнь, в ней представленная, исчезла навсегда. <...> Революция была жестока с одними и дала новую жизнь другим. Она смела старую жизнь полностью, так что пройдет не меньше сотни лет, прежде чем люди в России будут вновь иметь возможность быть несчастливыми именно таким особым способом, как у Чехова.
4. Гуляя по городу, я обнаружил, что он усыпан революционными скульптурами - как очень плохими, так и весьма интересными, но в целом явно выполненными в спешке ко дню празднования годовщины прошлого октября. Художникам также предоставили полную свободу творчества на афишных стендах, и хотя осадки повредили многие картины, оставалось еще достаточно, чтобы понять масштабы того невероятного карнавала, что разыгрался здесь.
5. Комната была идеально чиста. Горничная, пришедшая делать очередную уборку, явно гордилась высоким качеством своей работы и возмутилась тем, что я бросаю спички на пол. <...> Я спросил, как ей нравится новый режим. Она ответила, что еды стало маловато, но что она чувствует себя свободнее.
6. Подавляющее большинство людей и революционных лидеров хочет мира, и лишь продолжающиеся военные действия, навязанные им, превращают их желание мирной жизни в отчаянную, воспаленную агрессию. Я везде слышал одно и то же: "Мы не можем как следует разобраться со своими делами, потому что вынуждены все время воевать".
7. Никто не читает сентиментальных романов. Что вполне естественно в период громадных политических потрясений, памфлеты продаются тысячами, с речами Ленина и Троцкого по популярности конкурирует только политическая поэзия Демьяна Бедного.
8. Суханов спросил, заметил ли я, что исчезли все ложки (а они действительно исчезли, кроме деревянных в "Метрополе"), и сказал, что это можно считать символом провала революции. Я ответил, что хотя мне и не пришлось жить в России больше 20 лет, как ему, но я прожил здесь достаточно и перед революцией застал полное исчезновение рыболовных снастей, и поэтому могу позволить себе не удивляться, что русские крестьяне, даже делегаты, в такой момент потрясения, каким явилась для них революция, крали ложки в качестве сувениров и доказательства, что они правда побывали в Москве.
9. В зал вкатился Демьян Бедный, еще больше располневший (его обожатели из деревни посылали ему еду), с круглым лицом, проницательным смеющимся взглядом и цинично сжатым ртом, типичный крестьянин и поэт революции. <...> Даже в этом собрании он напоминал Роберта Бернса в эдинбургском обществе.
10. Чичерин разговаривает, как мертвец или кукла чревовещателя. И действительно - он полумертв. Он так и не обучился искусству облегчать себе задачу, перепоручая часть дел своим подчиненным. Он постоянно измотан. Здороваться с ним кажется жестокостью из-за того желания быть оставленным в покое, что бессознательно отражается в его взгляде.
11. Мадам Радек <...> села рядом со мной и принялась едко жаловаться, что власти потребовали от нее съехать из огромных княжеских апартаментов в Кремле, чтобы превратить их в исторический музей для иллюстрации образа жизни Романовых. Она уверена, что это просто формальное объяснение, а на самом деле причина в том, что мадам Троцкая недовольна тем фактом, что ей, мадам Радек, досталась лучше обставленная комната.
12. Теоретик революции неспособен мыслить в категориях индивидуальных интересов - своих собственных или другого - и рассуждает исключительно в терминах гигантских исторических движений, в которых индивидуальный опыт имеет значение опыта одного муравья в лесу, полном муравейников.
13. Я внимательно осмотрел зал, чтобы понять, кто занимает места теперь, при новом режиме, и пришел к выводу, что произошло всеобщее перемещение мозгов с галерки в партер. Те люди, которые в былые времена наскребали копейки и стояли в очередях за местами под потолком, теперь сидели там, куда раньше приходили переваривать ужины.
14. На стену рядом с воротами какой-то фанатичный агностик водрузил плакат, где белыми буквами было написано: "Религия - опиум для народа". Плакат по форме не сильно отличается от стандартной иконы. Я видел, как один старый крестьянин, очевидно не умеющий читать, торжественно перекрестился на церковь, а затем, повернувшись налево, так же торжественно перекрестился на этот антирелигиозный плакат.
15. Дзержинский, этот худой, вытянутый человек с лицом фанатика, напоминающим о традиционных изображениях святого Франциска, ужас контрреволюционеров и прочих преступников,- очень плохой оратор. Он смотрит куда-то вдаль, поверх голов своих слушателей, и, кажется, обращается не к ним, а к кому-то невидимому.
16. Ленин поразил меня своим жизнелюбием. Я не мог вспомнить ни одного человека похожего калибра, обладающего таким же радостным темпераментом. Этот невысокий, лысый, морщинистый человек, качающийся на стуле то в одну сторону, то в другую, смеющийся над той или иной шуткой, в любой момент готов дать серьезный совет любому, кто прервет его, чтобы задать вопрос,- совет настолько хорошо обоснованный, что для его последователей он имеет гораздо большую побудительную силу, чем любые приказы; все его морщины - от смеха, а не от беспокойства.
http://kommersant.ru/doc/3025418?utm_source=kommersant&utm_medium=all&utm_campaign=spec - цинк
Про некоторые аспекты биографии Рэнсома издание умалчивает, в частности про двойственный характер его отношений с Ми-5 и ЧК.
Вот предисловие Карла Радека, который написал его для книги Рэнсома.
Предлагаемая русским читателям книга английского писателя Артура Ренсома появилась поздним летом 1919 года и сыграла громадную роль в борьбе против интервенции. Россия была тогда отделена от прочего мира стеной блокады и туманом лжи и клеветы. Что происходило за этой стеной, не мог себе представить даже друг Советской России. Этот туман лжи прорвал Артур Ренсом, пробравшийся нелегально в Россию и опубликовавший после возвращения в капиталистическую Европу эту живую книгу, написанную не только пером, но ищущим мозгом и любящим сердцем. Я помню впечатление, которое вызвала книга на меня. За решеткой Берлинской тюрьмы перед моими глазами развернулась не только лента героической борьбы русского пролетариата, его страданий, но перед моими глазами появились живые лица близких товарищей. Так же восприняли эту книгу наши английские, французские, итальянские друзья, и еще в 1920 году, когда туман уже начал рассеиваться, зачитывались ею германские рабочие. Автор книги попал за это в списки подкупленных агентов Советского правительства.
Артур Ренсом не коммунист. Он вообще не политик. Он приехал в Россию перед войной для собирания русских сказок, которые его очень интересовали. До этого времени Артур Ренсом писал книги только по вопросам искусства. Его не интересовала даже английская политика. В России он не имел никаких связей с социалистическими кругами. Его друзьями были Милюков, Струве, как полагалось гуманитарному английскому писателю. Во время войны английская либеральная газета "Дейли Ньюс" послала его в качестве бытового корреспондента на русский фронт. Артур Ренсом - человек очень самостоятельный и коренастый - сумел там освободиться скоро от опеки приставленных к нему штабных офицеров, говорил с солдатами, говорил с интеллигентами, попавшими по призыву в армию, говорил с мужиками в тылу, и шаг за шагом начал понимать не только преступность, но невозможность войны для России. Когда началась февральская революция, Ренсом приветствовал ее и всей душой сочувствовал эсэрам и меньшевикам. Но скоро увидел, что слабые руки этих интеллигентских партий, связанных с буржуазией, не могут ни распутать ни разрубить страшный узел войны. Сердце Ренсома начинает передвигаться параллельно развитию масс налево. Пред самым падением Керенского он уехал в Англию, откуда вернулся в декабре 1917 года, вполне сочувствуя Советской власти. Ренсом жил в России до осени 1918 года. поддерживая ближайшую связь,. не только с руководителями советской политики, но и с нашими массами. Его телеграммы "Дейли Ньюс" представляли собой острый и ясный анализ положения в России и предостерегали от интервенции, они вызвали к нему такую ненависть в кругах английской военщины, что, когда он намерен был ехать через Мурманск в Англию, я получил предостережение от одного из случайно честных английских представителей, чтобы Ренсом не ехал этим путем, ибо будет убит. Ренсом вернулся в Россию в 1919 году, как я уже выше сказал, для того, чтобы сызнова начать кампанию в защиту Советской России. В третий раз он к нам приехал уже после нашей победы над Деникиным и Колчаком. Тогда он написал вторую книгу "Кризис в России". И позже во все острые моменты, как, например, во время Керзоновского конфликта, Ренсом приезжает в Москву и оказывает делу сближения Англии и России громадные услуги своими телеграммами в "Манчестер Гардиан". Он это делает как английский патриот, знающий реальную Россию и понимающий, что, если Англия хочет жить в мире с русским народом, то она должна жить в мире с Советской Россией, ибо другой России нет. Нам придется наверно не раз еще полемизировать с Ренсомом, ибо он защищает интересы Англии, но русские народные массы не забудут этого честного публициста, который стоял на их стороне в момент тягчайших опасностей, им угрожавших.
Москва, февраль, 1924.
К Радек.
Ну а ниже, о некоторых аспектах его биографии.
Рэнсом в 1913 году.
Дмитрий Волчек: В этом году исполнилось 125 лет со дня рождения Артура Рэнсома. Несколько дней назад вышла новая биография знаменитого писателя - ее автор, Роланд Чемберс, обращает пристальное внимание на один из самых интересных периодов в жизни Рэнсома - его пребывание в стране большевиков и сотрудничество с британской разведкой.
Представьте, что автор книг о Гарри Поттере Джоан Роулинг живет в Москве, дружит с Путиным, крутит роман с Сурковым и по просьбе генералов ФСБ вывозит за границу чемоданы с валютой и брильянтами. Артур Рэнсом прожил две жизни: одну - как журналист-авантюрист, другую - как автор приключенческих бестселлеров, никакого отношения к политике не имевших. Суммарный тираж его цикла “Ласточки и амазонки” в 30-е годы дошел до миллиона, так что сравнение с Роулинг вполне уместно. Читают его и сейчас, в том числе и в России - русский перевод “Ласточек” был переиздан в прошлом году. А первой книгой, прославившей Рэнсома, стала биография Оскара Уайльда. Лорд Альфред Дуглас, возмущенный описанием своих отношений с Уайльдом, подал на автора в суд. Рэнсом выиграл дело, но решил скандальные темы больше не трогать и следующую книгу посвятить русским сказкам. В 1915 году он получил предложение писать о событиях в России для британской прессы. Рэнсом застал Октябрьский переворот, подружился с Радеком, доверительно беседовал с Лениным о мировой революции.
Диктор: “Как бы ни думали о Владимире Ильиче Ульянове-Ленине его враги, но даже и они не могут отрицать, что он один из величайших людей нашего времени.
Возвращаясь обратно из Кремля, я старался припомнить человека, у которого был бы такой же темперамент и характер, проникнутый радостью. Но мне это не удалось... Этот маленький, лысый, морщинистый человек, который, качаясь на стуле, смеется то над тем, то над другим и в то же время всегда готов каждому, кто его попросит, дать серьезный совет, - такой серьезный и так глубоко продуманный, что он обязывает его приверженцев более, чем если бы это было приказание.
Его морщины - морщины смеха, а не горя. Я думаю, что причина этому та, что он первый крупный вождь, который совершенно отрицает значение собственной личности. Личное тщеславие у него отсутствует. Более того, как марксист, он верит в массовое движение, которое с ним, без него ли все равно не остановится. У него глубокая вера в воодушевляющие народ стихийные силы, а его вера в самого себя состоит в том, что он в состоянии учесть точно направление этих сил. Он думает, что ни один человек не может задержать революцию, которую он считает неизбежной. По его мнению, русская революция может быть подавлена только временно и то только благодаря обстоятельствам, которые не поддаются человеческому контролю. Он абсолютно свободен, как ни один выдающийся человек до него. И не то, что он говорит, внушает доверие к нему, а та внутренняя свобода, которая в нем чувствуется, и самоотречение, которое бросается в глаза. Согласно своей философии он ни одной минуты не допускает, чтобы ошибка одного человека могла испортить все дело. Сам он, по его мнению, только выразитель, а не причина всех происходящих событий, которые навеки будут связаны с его именем”.
Дмитрий Волчек: Рассказ о Ленине из книги Артура Рэнсома “Шесть недель в России в 1919 году”.
Вот как биограф писателя Роланд Чемберс, с которым встретилась корреспондент Свободы Наталья Голицына, ответил на вопрос, чем объясняется любовь Артура Рэнсома к большевикам
Евгения Шелепина
Роланд Чемберс: Для начала он влюбился в секретаршу Троцкого, и это стало неплохой причиной влюбиться в большевизм. Евгения Петровна Шелепина была очаровательной девушкой. Он познакомился с ней в 17-м году, когда брал интервью у Троцкого. Завязался роман, они полюбили друг друга. Ни о какой критике большевиков не могло быть и речи, во-первых, потому, что большевики любили говорить и общаться только с людьми, которые их поддерживали, а во-вторых, тогда ему бы пришлось покинуть Москву и Евгению. Есть и другая причина его приязни к большевикам: Рэнсом был романтиком, точнее, английским романтиком, который считал, что большевизм был моральным движением, боровшимся за освобождение человечества, что, по его мнению, заслуживало всяческой поддержки. Однако он вовсе не хотел навсегда оставаться в России. Он хотел вернуться домой. Мне он представляется довольно практичным романтиком.
Дмитрий Волчек: Евгения Шелепина, секретарша Троцкого, стала женой Артура Рэнсома и уехала с ним в Англию. Ее внучатый племянник, петербуржец Глеб Драпкин, создал сайт, посвященный бабушке, ее знаменитому мужу и другим родственникам.
Глеб Драпкин: О том, что существует бабушка Евгения, что она живет в Англии и что муж ее был английским журналистом, я знал, а о том, что Артур Рэнсом - известнейший детский писатель, я узнал только в 2004 году из интернета. Ну, есть бабушка - и есть, она далеко и очень старенькая, и для меня, молодого человека, интереса она не представляла. Раньше я историю как-то не очень приваживал, неинтересно мне это было, а когда появились такие родственники, немножко этим занялся и стал любопытствовать.
Дмитрий Волчек: И решили создать сайт, посвященный Рэнсому.
Глеб Драпкин: Все началось, наоборот, с сайта. Я хотел создать типа семейного альбома и собрать какую-то информацию о родственниках - кто где жил, кто как. И тут я набрал в интернете “Шелепина”, и выскочило о том, что она - секретарь Троцкого и замужем за английским писателем. Это меня поразило в тот момент чрезвычайно, даже моя мама не знала о том, что Рэнсом - знаменитый писатель.
Дмитрий Волчек: Ради Евгении Шелепиной Артур Рэнсом развелся со своей первой женой, он был влюблен. А были ли искренними чувства Евгении? Не по приказу ли начальства она вышла за Рэнсома (такое ведь бывало в истории большевистской партии) и информировала ли она ЧК о своих отношениях с английским журналистом? Мнение Роланда Чемберса.
Роланд Чемберс: Думаю, что Евгения неизбежно должна была пересказывать в ЧК все, что говорил Рэнсом. Уверен, что ЧК в свою очередь советовала, что она должна говорить Рэнсому. Мне кажется, что даже не Евгения, а Карл Радек, который был ближайшим другом Рэнсома, занимался его обработкой. Радек тогда был главой большевистского агитпропа. Это он рекомендовал Евгению и ее сестру Ираиду на работу в большевистское правительство. Невозможно представить, чтобы глава ЧК Феликс Дзержинский не общался со своим другом Радеком и с Евгенией. Однако не думаю, что Евгении приказали выйти за Рэнсома. Действительно, до революции некоторые члены партии должны были жениться на состоятельных женщинах для пополнения партийной кассы. Например, так поступил второй человек в ЧК Яков Петерс, который до революции женился в Лондоне на дочери очень богатого английского банкира и развелся с ней, когда вернулся в революционную Россию. Думаю, что Евгения всё же не была сексотом, и причина этого в том, что с самого начала она хотела уехать из России. Когда она, наконец, уехала, то бросила всё: семью, друзей, культуру, язык. Если бы она политически или как-то иначе была связана с большевиками, то, уверен, сказала бы Рэнсому. Мне приходилось читать ее письма к друзьям, в которых не было даже намека на это и на фиктивность ее брака. Она покинула Россию с Рэнсомом в 20-м году - в конце Гражданской войны. Рэнсом подробно рассказывает об этом в своей автобиографии. Он очень удивляется, что большевики позволили ей уехать. Занимаясь этим, я выяснил, что Евгения вывезла тогда драгоценностей на несколько миллионов рублей. Эти ценности предназначались для финансирования ячеек Коминтерна за границей и были ей переданы большевиками. Поначалу она предполагала вывезти их в Англию, однако довезла их только до Эстонии, которая в то время была центром, где большевики сбывали конфискованные в России ценности для финансирования Гражданской войны и откуда переправляли свои пропагандистские материалы на Запад. Возможно, что эта контрабанда была той ценой, которую Евгения заплатила за свою свободу.
Дмитрий Волчек: В книге “Шесть недель в России” находим любопытный портрет Феликса Дзержинского - Артур Рэнсом слушал его выступление на заседании Исполнительного Комитета, когда устанавливались границы власти Чрезвычайной Комиссии.
Диктор: “Этот странный аскет настаивал в варшавской тюрьме на том, чтобы ему давали делать всю самую грязную работу: убирать парашу не только в своей камере, но и в чужих. Он исходил из принципа, что каждый человек должен брать на себя часть тяжелой работы. В первый, опасный период революции он взял на себя неблагодарную роль председателя Чрезвычайной Комиссии. Его личная прямота происходит от его необычайной храбрости, которую он доказал неоднократно за последние восемнадцать месяцев. Во время восстания левых социалистов-революционеров он пошел без охраны в главный штаб восставших, чтобы попытаться образумить их. Когда его там арестовали, он потребовал, чтобы его расстреляли. Все его поведение было настолько отважно, что караул, которому было поручено его охранять, его отпустил, и он вернулся в свою казарму. Этот высокий, с тонкой фигурой человек, фантастическое лицо которого напоминает известный портрет св. Франциска, внушает одинаковый ужас как контрреволюционерам, так и преступникам. Он плохой оратор. Во время речи он смотрит в пространство поверх голов своих слушателей так, как будто он обращается не к ним, а к кому-то невидимому. Даже о предмете ему хорошо знакомом он говорит с трудом, останавливается, подыскивает слова и, видя, что не может окончить фразы, он обрывает ее в середине, и в его голосе появляются просительные интонации, как будто он хочет сказать: “На этом месте стоит точка. Поверьте же мне”.
Дмитрий Волчек: Глеб Драпкин, создатель сайта об Артуре Рэнсоме, любезно предоставил для этой передачи письмо, которое его бабушка, Евгения Шелепина-Рэнсом, отправила своей матери в Москву в октябре 1933 года. Читателю “Ласточек и амазонок” (цикл, кстати говоря, был начат именно в то время, которое описывает Евгения Петровна) это письмо объяснит, почему Рэнсом в своих романах изобразил жену в виде поварихи, обеспечивающей уют и безопасность:
<...>
Дмитрий Волчек: В книге о революционной России, а затем в мемуарах Артур Рэнсом многое рассказал о своих приключениях, однако не раскрыл тайну, которая до сих пор занимает его поклонников: на какую разведку он работал. В том, что Рэнсом передавал информацию британской MИ-6, сомнений нет. Биограф писателя Роланд Чемберс рассказывает:
Роланд Чемберс: Его завербовали в Стокгольме в начале сентября 18-го года - вскоре после покушения на Ленина и начала красного террора. Мне не известно, когда он перестал работать на МИ-6. Когда он приехал в Англию в марте 19-го года, то есть, через несколько месяцев после того, как был завербован, то был арестован Скотланд-Ярдом и его допрашивал глава особого отдела Скотланд-Ярда Бэзил Томсон. Так что не подлежит сомнению, что Рэнсом был завербован для шпионажа в пользу Британии, и что многие в британской разведке были уверены, что он работает на большевиков.
Дмитрий Волчек: А вот был ли писатель двойным агентом? Роланд Чемберс дает такой ответ: Рэнсом за деньги работал на англичан, а друзей-чекистов, скорее всего, консультировал бесплатно.
Роланд Чемберс: На самом деле мы знаем об этом очень мало. В архиве Коминтерна в Москве, где я работал, я не обнаружил никаких упоминаний о Рэнсоме. Возможно, эта информация содержится в архиве ФСБ, но она наверняка засекречена. Все разговоры о том, что Рэнсом был двойным агентом восходят к утверждению бывшего резидента КГБ в Британии Олега Гордиевского и бежавшего на Запад архивиста КГБ Василия Митрохина. Митрохин переправил на Запад большое количество документов, которые опубликовал в двух книгах, написанных совместно с профессором Кристофером Эндрю из Кембриджского университета. В одной из книг Митрохин утверждает, что Рэнсом был для Ленина первым источником информации о политике британского министерства иностранных дел и что он очень часто беседовал с сотрудниками ЧК, в частности, с сотрудниками иностранного отдела ЧК, работавшего с иностранной агентурой. Из дневника Рэнсома явствует, что он встречался в Лондоне с чекистом Николаем Клышко, включенным в состав советской торговой делегации. Это те сведения, на которые я ссылаюсь, когда говорю, что Рэнсом работал на большевиков.
Дмитрий Волчек: Еще один фрагмент из книги о России в 1919 году - Артур Рэнсом рассказывает о том, как он слушал в Большом театре “Самсона и Далилу” Сен-Санса.
Диктор: “Я сидел в ложе, близко к оркестру. Отсюда я хорошо видел и сцену, и зрительный зал. Конечно, все сильно изменилось за время революции. Московское капиталистическое общество, состоявшее из лысых купцов и из толстых, увешанных бриллиантами жен, исчезло. Вместе с ними исчезли нарядные платья и фраки. Все были одеты в простые рабочие костюмы. Единственное, что оживляло зал, была группа татарских женщин на балконе, головы которых по татарскому обычаю были украшены белыми платками, ниспадавшими на плечи.
В театре было много солдат. Видно было, что многие из мужчин пришли прямо с работы. Я заметил много коричневых и серых свитеров; многие были одеты в верхнее платье и пальто, потому что театр не отапливался. Музыканты оркестра были одеты в самые разнообразные костюмы. Трубачи, очевидно, служившие во время войны в войсковых оркестрах, были в защитного цвета блузах и в разнообразного цвета и формы брюках. Другие были одеты в обычную одежду, и только дирижер был в сюртуке и производил впечатление человека другой эпохи, так его костюм бросался в глаза среди обтрепанных костюмов оркестра и публики.
Я осмотрел внимательно публику, которая занимала первые ряды партера при новом режиме, и понял, что произошло перемещение интеллигенции с галереи в партер. Те, кто раньше собирал каждую копейку и долго ждал в очередях, чтобы получить место на галерке, теперь сидели на местах тех, которые приходили раньше в театр только затем, чтобы переварить здесь свой обед.
Часто в течение вечера мне больше чем когда-либо становилась ясной ирреальность оперы, может быть, именно потому, что никогда не было большего контраста, чем сейчас, между роскошью сцены и нищетой интеллигентной публики. В другие же моменты казалось, что сцена и зрительный зал составляют одно нераздельное целое. Опера “Самсон и Далила”, революционная сама по себе, получила еще большее значение потому, что каждый из актеров испытал сам в своей жизни нечто подобное. Самсон, призывающий израильтян к восстанию, напоминал мне многое, что я видел в 1917 г. в Петрограде. И когда, в конце оперы, Самсон погребает под развалинами храма своих торжествующих врагов, я вспомнил слова, которые приписывались Троцкому: “Если нам все-таки придется уйти, то мы так громко хлопнем дверью, что весь мир содрогнется!”
Дмитрий Волчек: Книга Артура Рэнсома “Шесть недель в России” была переведена на русский и вышла в 1924 году в Москве с предисловием Карла Радека. Как другу большевистских вождей удалось избежать гонений на родине, почему его не осудили за предательство? Роланд Чемберс рассказывает:
Роланд Чемберс: Надо сказать, что пресса угрожала вывести Рэнсома на чистую воду. Например, член парламента и владелец газеты “Джон Булль” Хорейшо Боттомли угрожал разоблачить его как большевистского шпиона. В ответ Рэнсом угрожал подать на него в суд за клевету и привлечь на свою сторону таких свидетелей, как британский посол в Петрограде Джордж Бьюкенен и глава британской миссии Брюс Локарт, а также человека из МИ-6, который его завербовал. “Эти люди способны доказать, какую работу я проделал на благо Британии и отвергнуть ложные обвинения в мой адрес”, - писал Рэнсом Локарту. У Боттомли не было прямых доказательств для разоблачения Рэнсома, и к тому же на него оказывалось давление с целью не делать этого. Почему Рэнсома не осудили за предательство? Ответ очень прост: у прокуратуры против него не было неопровержимых доказательств. В то время очень немногие в Англии представляли себе, что происходит в России. Рэнсом был одним из этих немногих и был полезен британской разведке. К тому же было бы очень трудно возбудить дело против человека с безупречным прошлым по закону о предательстве, да и британский суд не мог осудить его лишь на основе подозрений.
Дмитрий Волчек: Роланд Чемберс назвал свою книгу об Артуре Рэнсоме “Последний англичанин”.
Роланд Чемберс: Вначале я хотел дать книге другое название - “Всемирный шут”. Это сказочный и всеми любимый персонаж, а Рэнсом обожал сказки. Однако мои агент и издатель сочли, что читатели могут посчитать это название оскорбительным, и в последний момент я его изменил. Я выбрал название “Последний англичанин” потому, что Рэнсом воспринимается в Британии как самый английский детский писатель, олицетворяющий ушедший мир, который, возможно, никогда и не существовал, олицетворяет сущность английскости и Англии в эпоху расцвета Британской Империи. Кроме того, Рэнсом был последним англичанином в революционной Москве, который общался с большевиками и писал для английских газет. В этом названии есть доля иронии, поскольку сам Рэнсом считал себя последним англичанином, олицетворявшим Британскую Империю даже тогда, когда писал о большевистской революции. Он считал себя единственным английским журналистом, понимавшим, почему англичане должны поддерживать режим, который выступает против самого существования Англии как национального государства.
Дмитрий Волчек: Были ли вообще у Артура Рэнсома твердые убеждения?
Роланд Чемберс: Я бы сказал, что Рэнсом был человеком смышленым, но легкомысленным. У него было масса идей, которые зачастую противоречили друг другу. Он с энтузиазмом относился ко многим вещам. Несомненно, он был патриотом, человеком консервативных взглядов, которые каким-то образом совмещались с политическим радикализмом. Честно говоря, он не относился к себе очень уж серьезно. Это был англичанин до мозга костей, который реагировал на многие вещи именно как англичанин. Он жил несколькими жизнями, причем в разных местах, и при этом чувствовал себя вполне комфортабельно, не относясь особенно критично к реальности. Он был романтиком и в то же время удивительно прагматичным человеком. Рэнсом обладал способностью быть одновременно на стороне совершенно противоположных сил. Бесспорно, он был эгоистом. Что же касается его убеждений, то они в основе своей были эстетического свойства. Его политические и другие убеждения были убеждениями писателя, в частности, сочинителя сказок. Больше всего его интересовали сказки. Ему нравилась простая литературная форма, простые характеры и увлекательные сюжеты. Я бы не назвал его философом или человеком с серьезными политическими убеждениями. Думаю, что у него вообще не было политических убеждений. Это был консервативный английский патриот.
Дмитрий Волчек: В этом году вышло несколько значительных книг о разведывательных операциях первых десятилетий советской власти. В монументальном исследовании “Шпионы. Взлет и падение КГБ в Америке”, о котором мы недавно рассказывали в радиожурнале "Поверх Барьеров", собраны сведения о профессиональных разведчиках и агентах влияния Кремля в довоенных США. 600 страниц, бесконечный перечень имен, невероятные истории авантюристов и романтиков. Любопытно: если когда-нибудь будут раскрыты имена иностранцев, работавших на Россию в начале XXI века, найдется ли в списке хоть один интеллектуал, подобный Артуру Рэнсому, помогавшему Москве не ради денег, а из идеалистических соображений?
http://www.svoboda.org/content/transcript/1808739.html - цинк
В целом, весьма своеобразная фигура, о которой до сих пор нельзя однозначно сказать, кому он подыгрывал больше, Ми-5 или ЧК.
Ну а сами впечатления Рэнсома вполне себе интересны, в плане понимания того, как виделась и воспринималась иностранцами революция в России, когда через хаос революции особо прозорливые люди уже начинали замечать ростки той системы, которая изменит весь мир и в случае с англичанами, поспособствует распаду Британской Империи.
http://arthur-ransome.ucoz.ru/ - сайт посвященный Рэнсому